Ярослав Смеляков - Работа и любовь

ПРО ТОВАРИЩА

Как бывало — с полуслова,с полуголоса поймешь.

Мимо города Тамбова,мимо города другогоог товарища Бобровас поручением идешь.

Мы с тобой друзьями быливосемь месяцев назад,до рассвета говорили,улыбались невпопад.

А теперьгремят колеса,конь мотает головой.Мой товарищ с папиросойвозвращается домой.Мост качается.И снова

по бревенчатым мостам,по дорогам,по ковровым,отцветающим и сновазацветающим цветам.

Он идет неколебимои смеется сам с собой,мимо дома,

мимо дыманад кирпичною трубой.Над мальчишками летаетнастоящий самолет.

Мой товарищ объясняет,что летает, как летает,и по–прежнему идет.

Через реки,через горы.

Пожелавшим говоритьподмигнет,и с разговоромразрешает прикурить.

И, вдыхая ветер падкий,

через северную рожь

мимо жнейки,

мимо жатки,

мимо женщины идешь.

Посреди шершавой мяты,

посреди полдневных снов,

мимо будки,

мимо хаты,

мимо мокрого халата

и развешанных штанов.

Он идет, шутя беспечно.Встретится ветеринар.

Для колхозника сердечнораскрывает портсигар.Мимо едут на подводах,сбоку кирпичи везут.Цилиндрическую водук рукомойникам несут.

Дожидаясь у колодца,судомойка подмигнет.

Мой товарищ спотыкнется,покраснеет, улыбнется,не ответит.

И пойдет,вспоминая про подругу,через полдень,через день,мимо проса,мимо луга —по растянутому кругучерноземных деревень.

Мимо окон окосевшихон упрямо держит путь,мимо девочки,присевшей

на минутку отдохнуть.

Мимо разных публикаций,мимо тына,мимо тени,мимо запаха акацийи обломанной сирени.

Он идет,

высокий, грузный,и глядит в жилые стекла,мимо репы и капусты,сбоку клевера и свеклы,мимо дуба,мимо клена.

И шуршат у каблуков

горсти белых

и зеленых,

красных,

черных,

наклоненных,

желтых,

голубых,

каленых,

перевернутых цветов.

Так, включившийся в движенье,некрасивый и рябой,ты проходишь с наслажденьеммир,

во всех его явленьяхпонимаемый тобой.

Ты идешь, не зная скуки,под тобой скрипит трава.Над тобой худые рукипростирают дерева.

Ты идешь, как победитель,вдоль овса и ячменя,мой ровесник и учитель,забывающий меня.

По тропинке,по ухабам,мимо яров,сбоку ям.

Соловьи поют.

И бабы

подпевают соловьям.

Снова речка,

снова версты,

конь с резиновой губой.

Только небо, только звезды

над тяжелой головой.

Ты идешь

и напеваешь

про сады и про луну.

Ты поешь и вспоминаешьАграфену Ильину.

Не она ль в селе Завьялы,от предчувствия бледна,тихо ставни открывалаи сидела у окна?

Не она ль, витую косураспуская для красы,сторожила у откосазолотую папиросуи колючие усы?

Тихое перемещениезвезд от дома до реки.

Груню в легкое смущеньеприводили светляки.

Ей и спится и не спится.«Неужели ты отвык?

Не просохли половицы,не стоптался половик.

Неужели позабудешь,как дышала чесноком?

Нешто голову остудишьполотняным рушником?

Ты войди ко мне, как раньше,дергая больным плечом,громыхая сапогамии брезентовым плащом.

Для тебя постель стелила,приготовила кровать.

Вымойся. Скажи, что видел.Оставайся ночевать.

Где ж ты ходишь, беспокойный?С кем гуторишь?

Что поешь?

Мимо озера большоготы по августу идешь.

Как с тобой в одной бригадемы ходили, славя труд,как в Тамбове на парадеотделенные идут.

Ты идешь. И ты не слышишь,как проходят впереди,как на ясенях, на крышахначинаются дожди.

Ты не думаешь, не знаешь,что, заслышавши тебя,два врага одновременноподымают два ружья.

Что один из них степенно

наблюдает свет звезды,а другой из них считаетувезенные пуды.,

Что другой оглох от страха.Ты не понял.

На тебя

двое сволочей с размахаподымают два ружья.

Ты уже не видишь света,ты уже не слышишь слов.

Два удара.

Два букетанезавязанных цветов.

Два железных поцелуя,две последние черты.

Упадешь ты, негодуя,

в придорожные цветы.

Упадешь,

костистый, белый,

руку грузную подмяв,

дел последних не доделав,

слов прощальных не сказав.

Дернувшись,

принявши пули,

ты, как буря, упадешь.

Все устали, все уснули,слушая сухую рожь.

Слышен запах крови сладкий.Смерть. Заря.

И, наконец,

под одним из них вприсядкупляшет рыжий жеребец.

6

Дождь стоит у переправы,затянувшийся, косой.

Утро.

Областные травы

пересыпаны росой.

Утро.

Бьется теплый аисту поверженной земли.

Над тобою, задыхаясь,прошумели журавли.

Прыгает железный ворони косится на тебя,да проходит эскадрилья,нагибаясь и гудя.

Ты лежишь, откинув руку,посреди цветов,пока

около тебя не станетколесо грузовика.

Ты лежишь в гробу дубовом,перевязан и угрюм.

Не к лицу тебе, товарищ,сшитый плотником костюм.Рядом с гробом девка бьетсянепокрытой головой.

Опустив глаза, клянемсявыдержать тяжелый бой.

Мы подымемся и выйдеми проходим темноту.

Опустив глаза, мы видимнашу честную мечту.

От совхоза и завода,под звездою и дождем.

Стань, земля.

Под непогодоймы по осени идем.

СТАРИК

Я себе представляютаким старика:осторожноон идет по дорогеи кашляет.

Вишня стоит.

Жаркий месяц июль.

Дует ветер.

Какой?

Подорожный.

Над холодным болотомболотная птица летит.

Белоруссия.

Снова встаютнеподвижные травы.Постаревшая девочкарвет голубые цветы.

Я тебя вспоминаюна камне

Бутырской заставы.

На площадке трамваяопять вспоминаешься ты.Надо слушать рассказы.Смежайтетяжелые реки.

Снег лежит за окном.Переулком прошел грузовик.Зимний месяц февраль.

Пол восьмого.

В деревне Даргейкитихо жил одинокий,суровый, как туча,старик.

Он горчицей себенатираетсогбенную спину.

И — согласно условию —(я говорю напрямик)пред вами, гремя,возникаеттакая картина:по дороге идетнекрасивый и дряхлыйстарик.

Справа ставлю забориз жердей.

И сажаю капусту.Расставляю деревья.

По сажалкелистик плывет.

К черноймалой избе,к топчану,

одинокий и грустный,на истертых подошвахстарик

по июлю идет.

Что ему неизвестно?Неужто простое движеньенадоевшей природы?Недород,

опостылевший кров,идиотская скука,вражда?

Наконец уваженьесыновей, занятых

на постройкебольших городов?

Потому он глядит

вечерами

на темное небо.

Потому не желаетходить по мирской суете.Только доски на гроб —ничего

ему больше не треба.

Только руки скреститьна холодном пустом животе.

А душа пролетитчерез теплыестарые тучи.

И, нагую, еесерафимы ведут,как тоску.

Бог дает папиросу «Желанье».Мигает —и тут же

два красивых крыла.

И рубаху несут старику.

И порхает старикпосреди всем известногосада.

Овощь вкусную ест.

Управляет немалой звездой.

Он летит над землей.

И не смотрит на землю.

Не надо.

Все известно.

Деревня

Даргейки стоит за горой.

Там детей пеленают,как баба его пеленала.

Топят деревом печи.

Толкуют о старых делах.

То ему ни к чему.

Он с богамина равных началах.

С ними в картыиграет.

И спит на большихоблаках.

И от мыслей такихв старике зародилисьсомненья.

Тяготится землей.

И не хочетходить по земле.

Говорит о крестах,о последнем своемомовеньи,о рубахе,

в которой лежать на столе.

Он ехидно смеетсянад жалким житьемхлеборобов.

Не скрывая презренья,на воду и печиглядит.

Глухо думу имеет.

Потиху готовит для гробадорогие дубовые доски.

А время гремит.

В два часа пополуночиСталин идет к телефону.Созывает помощников,будит друзей боевых.Отдает приказания,объясняет.

Послушные звону,командиры идут,позабыв о болезнях своих.

Сталии им говорит.

Выступают онипо докладу.

Вынимают бумаги,ученуе книги берут.

Сталин слушает их.

Через день

из ворот Сталинградатрактора в Белоруссию,чуть громыхая, идут.

Через день, на другой,получивв орготделезаданье

и его выполняябез лишнихторжественных слов,скорым поездом,громко сказав:

«До свиданья»,

отъезжает

начальник

политотдела Смирнов.

И товарищ Смирновначинает все делосначала.

Проверяют наличность.Заданья бригадам дают.Кулаков посылаютна север

достраивать наши каналыи в конце заседаниягрозную песнюпоют.

Из просторных сараеввыводят

кулацкие жнейки.

Люди трогаюткрылья.

Скрывая волненье,глядят.

Принимай свое счастье,худая

деревня Даргейки, —бобылии старухи,пастух

и безногий солдат.

По холодным ночам,от прекраснейших сновпросыпаясь,оправляя штаны,все бегут,

забывая про дрожь,посмотреть,как стоятпосредине июля,качаясь,молодые овсыи еще

не созревшая рожь.

Вечерамиот пасекитянет дымом,полынным и горьким.

Доят мрачных коров,продолжающих ровно жевать.И тогда начинаетсялучшее времяуборки,

о которой сейчасничего невозможносказать.

Я веду васк столу,

терпеливый, усталыйчитатель.

Это праздник,такихне видалиседые века.

Ходит ветер хмельной.Замолкает оркестр,и, кстати,двое парнейпод руки

подводят к столустарика.

И ему предлагаютпочти чточервонного хлеба,намекают на бога,с почтеньемтолкают в бока.

Но старикс отвращениемсмотритна малое небо,и на праздникепьют

за крутой поворотстарика.

Он соседямсказал,что такогобогатого житаи такого порядка,по мненью его,не сыскать.

Он сидит,улыбаясь,в рубахе,которая сшитадля того,

221

чтоб перед богомкрасивым и чистымпредстать.

Звезды небом проходят.А полночьприносит хворобу.Остывают сады.

Над районамивремя гудит.

Он несет

Поликарповой

доски

от бывшего гроба,получает расписку,вздыхаети так говорит…

Впрочем,я не ручаюсьза точностьмоей передачи,и поэтому все,что старик говорил,опущу.

Я хожу по Москве,

сочиняю себе незадачи,

слишком часто

влюбляюсь,

без всякой причины

грущу.

Но сейчас отворяютсястрашно тяжелыедвери.

И в такую минутуя вижу сияющий мир.Мы идем по садамвсех республик.

Смеемсяи верим

в наше честное дело.Да здравствуетнаш бригадир!

ПРОХОДНАЯ