Николай Заболоцкий - Стихотворения

1958

Тбилисские ночи

Отчего, как восточное диво,Черноока, печальна, бледна,Ты сегодня всю ночь молчаливоДо рассвета сидишь у окна?

Распластались во мраке платаны,Ночь брильянтовой чашей горит,Дремлют горы, темны и туманны,Кипарис, как живой, говорит.

Хочешь, завтра под звуки пандури,Сквозь вина золотую струюЯ умчу тебя в громе и буреВ ледяную отчизну мою?

Вскрикнут кони, разломится время,И по руслу реки до зариПолетим мы, забытые всеми,Разрывая лучей янтари.

Я закутаю смуглые плечиВ снежный ворох сибирских полей,Будут сосны гореть, словно свечи,Над мерцаньем твоих соболей.

Там, в огромном безмолвном просторе,Где поет, торжествуя, пурга,Позабудешь ты южное море,Золотые его берега.

Ты наутро поднимешь ресницы:Пред тобой, как лесные царьки,Золотые песцы и куницыЗапоют, прибежав из тайги.

Поднимая мохнатые лапки,Чтоб тебя не обидел мороз,Принесут они в лапках охапкиПерламутровых северных роз.

Гордый лось с голубыми рогамиНа своей величавой трубе,Окруженный седыми снегами,Песню свадьбы сыграет тебе.

И багровое солнце, пылаяВсей громадой холодных огней,Как живой великан, дорогая,—Улыбнется печали твоей.

Что случилось сегодня в Тбилиси?Льется воздух, как льется вино.Спят стрижи на оконном карнизе,Кипарисы глядятся в окно.

Сквозь туманную дымку вуалиПробиваются брызги огня.Посмотри на меня, генацвале,Оглянись, посмотри на меня!

1948

На рейде

Был поздний вечер. На террасахГоры, сползающей на дно,Дремал поселок, опоясавЛазурной бухточки пятно.

Туманным кругом акварелиЛежала в облаке луна,И звезды еле-еле тлели,И еле двигалась волна.

Под равномерный шум прибояКачались в бухте корабли.И вдруг, утробным воем воя,Все море вспыхнуло вдали.

И в ослепительном сплетеньеОгней, пронзивших небосвод,Гигантский лебедь, белый гений,На рейде встал электроход.

Он встал над бездной вертикальнойВ тройном созвучии октав,Обрывки бури музыкальнойИз окон щедро раскидав.

Он весь дрожал от этой бури,Он с морем был в одном ключе,Но тяготел к архитектуре,Подняв антенну на плече.

Он в море был явленьем смысла,Где электричество и звук,Как равнозначащие числа,Передо мной предстали вдруг.

1949

Гурзуф

В большом полукружии горных пород,Где, темные ноги разув,В лазурную чашу сияющих водСпускается сонный Гурзуф,Где скалы, вступая в зеркальный затон,Стоят по колено в воде,Где море поет, подперев небосклон,И зеркалом служит звезде,—Лишь здесь я познал превосходство морейНад нашею тесной землей,Услышал медлительный ход кораблейИ отзвук равнины морской.Есть таинство отзвуков. Может быть, насЗатем и волнует оно,Что каждое сердце предчувствует час,Когда оно канет на дно.О, что бы я только не отдал взаменЗа то, чтобы даль донеслаИ стон Персефоны, и пенье сирен,И звон боевого весла!

1949

Седов

Он умирал, сжимая компас верный.Природа мертвая, закованная льдом,Лежала вкруг него, и солнца лик пещерныйЧерез туман просвечивал с трудом.Лохматые, с ремнями на груди,Свой легкий груз собаки чуть влачили.Корабль, затертый в ледяной могиле,Уж далеко остался позади.И целый мир остался за спиною!В страну безмолвия, где полюс-великан,Увенчанный тиарой ледяною,С меридианом свел меридиан;Где полукруг полярного сияньяКопьем алмазным небо пересек;Где вековое мертвое молчаньеНарушить мог один лишь человек,—Туда, туда! В страну туманных бредней.Где обрывается последней жизни нить!И сердца стон и жизни миг последний —Все, все отдать, но полюс победить!

Он умирал посереди дороги,Болезнями и голодом томим.В цинготных пятнах ледяные ноги,Как бревна, мертвые лежали перед ним.Но странно! В этом полумертвом телеЕще жила великая душа:Превозмогая боль, едва дыша,К лицу приблизив компас еле-еле,Он проверял по стрелке свой маршрутИ гнал вперед свой поезд погребальный...О край земли, угрюмый и печальный!Какие люди побывали тут!

И есть на дальнем Севере могила...Вдали от мира высится она.Один лишь ветер воет там уныло,И снега ровная блистает пелена.Два верных друга, чуть живые оба,Среди камней героя погребли,И не было ему простого даже гроба,Щепотки не было родной ему земли.И не было ему ни почестей военных,Ни траурных салютов, ни венков,Лишь два матроса, стоя на коленях,Как дети, плакали одни среди снегов.

Но люди мужества, друзья, не умирают!Теперь, когда над нашей головойСтальные вихри воздух рассекаютИ пропадают в дымке голубой,Когда, достигнув снежного зенита,Наш флаг над полюсом колеблется, крылат.И обозначены углом теодолитаВосход луны и солнечный закат,—Друзья мои, на торжестве народномПомянем тех, кто пал в краю холодном!

Вставай, Седов, отважный сын земли!Твой старый компас мы сменили новым.Но твой поход на Севере суровомЗабыть в своих походах не могли.И жить бы нам на свете без предела,Вгрызаясь в льды, меняя русла рек.—Отчизна воспитала нас и в телоЖивую душу вдунула навек.И мы пойдем в урочища любые,И, если смерть застигнет у снегов,Лишь одного просил бы у судьбы я:Так умереть, как умирал Седов.

1937

Стирка белья

В стороне от шоссейной дороги,В городишке из хаток и лип,Хорошо постоять на порогеИ послушать колодезный скрип.Здесь, среди голубей и голубок,Меж амбаров и мусорных куч,Бьются по ветру тысячи юбок,Шароваров, рубах и онуч.Отдыхая от потного телаДомотканой основой холста,Здесь с монгольского ига виселаЭтих русских одежд пестрота.И виднелись на ней отпечаткиЧеловеческих выпуклых тел,Повторяя в живом беспорядке,Кто и как в них лежал и сидел.Я сегодня в сообществе прачек,Благодетельниц здешних мужей.Эти люди не давят лежачихИ голодных не гонят взашей.Натрудив вековые мозоли,Побелевшие в мыльной воде,Здесь не думают о хлебосолье,Но зато не бросают в беде.Благо тем, кто смятенную душуЗдесь омоет до самого дна,Чтобы вновь из корыта на сушуАфродитою вышла она!

1957

Ночь в Пасанаури

Сияла ночь, играя на пандури,Луна плыла в убежище любви,И снова мне в садах ПасанауриНа двух Арагвах пели соловьи.

С Крестового спустившись перевала,Где в мае снег и каменистый лед,Я так устал, что не желал нималоНи соловьев, ни песен, ни красот.

Под звуки соловьиного напеваЯ взял фонарь, разделся догола,И вот река, как бешеная дева,Мое большое тело обняла.

И я лежал, схватившись за каменья,И надо мной, сверкая, выл поток,И камни шевелились в исступленьеИ бормотали, прыгая у ног.

И я смотрел на бледный свет огарка,Который колебался вдалеке,И с берега огромная овчаркаВеличественно двигалась к реке.

И вышел я на берег, словно воин,Холодный, чистый, сильный и земной,И гордый пес, как божество спокоен,Узнав меня, улегся предо мной.

И в эту ночь в садах Пасанаури,Изведав холод первобытных струй,Я принял в сердце первый звук пандури,Как в отрочестве — первый поцелуй.

1947