Эмиль Верхарн - Стихи
Перевод В. Брюсова
Банкир
Он — в кресле выцветшем, угрюмый, неизменный,Немного сгорбленный; порывистым перомОн пишет за своим заваленным столом,Но мыслью он не здесь — там, на краю вселенной!
Пред ним Батавия[14], Коломбо и Капштадт,Индийский океан и гавани Китая,Где корабли его, моря пересекая,То с бурей борются, то к пристани спешат.
Пред ним те станции, что строил он в пустынях,Те иглы рельс стальных, что он в песках провелПо странам золота и драгоценных смол,Где солнце властвует в просторах слишком синих;
Пред ним покорный круг фонтанов нефтяных,И шахты темные его богатых копей,И звон его контор, знакомых всей Европе,Звон, что пьянит, зовет, живет в умах людских;
Пред ним властители народов, побежденныхЕго влиянием: он может их рубежРасширить, иль стеснить, иль бросить их в мятежПо прихоти своих расчетов потаенных;
Пред ним и та война, что в городах земныхОн, как король, ведет без выстрелов и дыма,Зубами мертвых цифр грызя неутомимоКровавые узлы загадок роковых.
И, в кресле выцветшем, угрюмый, неизменный,Порывисто чертя узоры беглых строк,Своим хотением он подчиняет рок, —И белый ужас в рог трубит по всей вселенной!О, золото, что он сбирает в разных странах, —И в городах, безумствующих, пьяных,И в селах, изнывающих в труде,И в свете солнечном, и в воздухе — везде!О, золото. крылатое, о, золото парящее!О, золото несытое, жестокое и мстящее!О, золото лучистое, сквозь темный вихрь горящее!О, золото живое,Лукавое, глухое!О, золото, что порами нуждыБессонно пьет земля с Востока до Заката!О, злато древнее, краса земной руды,О вы, куски надежд и солнца! Злато! Злато!
Чем он владеет, он не знает.Быть может, башни превышаетГора накопленных монет!Но все холодный, одинокий,Он, как добычу долгих лет,С какой бы радостью глубокойНебес охране вековойДоверил самый шар земной!
Толпа его клянет, и все ему покорны,Ему завидуя. Стоит он, как мечта.Всемирная алчба, сердец пожар упорныйСжигает души всех, его ж душа — пуста.И если он кого обманет, что за дело!Назавтра тот к нему стучится вновь несмело.Его могущество, как ток нагорных вод,С собой влечет в водоворот(Как камни, листья и растенья)Имущества, богатства, сбереженьяИ малые гроши,Которые в тишиКопили бедняки в поту изнеможенья.
Так, подавляя все Ньягарами своейРастущей силы, он, сутулый и угрюмый,Над грудами счетов весь погружаясь в думы,Решает судьбы царств и участь королей.
Перевод В. Брюсова
Тиран
Блистательный тиран, чьей власти нет границ,В чертоге, где, даря двусмысленный совет,На пурпурную тень ложится солнца свет,Как золото корон на пурпур багряниц,
Пирует, слушая восторженные клики,И видит, как толпа ликует в исступленьеЛишь при одном его безмолвном появленье.Им царства сметены, им свергнуты владыки,
Он когти обрубил народу, и когдаПред ним, единственным, поверглись все во прах,В пресыщенной душе он ощущает страх:Увы, он одинок, отныне — навсегда.
Невольно он в раба преображает друга,Любовь сжигает он своею жаркой славой,Как бешеный вулкан, неукротимой лавойИспепеляющий живую зелень луга.
Достигнутая им безлюдна высота,И тщетно хочет он найти там божество.Молчит усталое желание его,И гордость алчная давно уже сыта.
Он отрицает сам себя. Злорадно плавитОн слиток золотой своей огромной властиНа сумрачном огне жестокой, жгучей страстиК ниспровержению того, что люди славят.
Однако ото всех он ужас прячет свой;Он нем, как цитадель, где ночи напролетЛишь эху собственных шагов внимает тот,Чей плещется штандарт на башне угловой.
Священен он для всех. И кажется пороюЧто лучезарная божественная силаЕго наполнила собой и окружилаНепостижимостью, как дерево — корою.
Но знает лишь небес всевидящая твердь,Что часто по лесам блуждает он один,По топким берегам обманчивых трясин,Где плесень царствует и где таится смерть.
В болотах, где живут гонимые растенья,В зловонных логовах, в местах, где боязливоЦветут чертополох, терновник и крапива,Он жизнь опальную ласкает в упоенье.
Он полон нежности и состраданья к ним,Колючим, замкнутым, озлобленным цветам;Они — принадлежат ему, и только тамОн познает любовь и верит, что любим.
С пылающей душой спешит он к ним склониться,К их сумеречным снам, к печали их вечерней;Он обнимает их, не убоясь их терний,И жжет его шипов живая власяница.
И только потому за праздничным столомВ сверкающем дворце, где пурпурная теньИ золото лучей скрестились в этот день,Сидит он с поднятым, сияющим челом,
Что отдает себя он поцелуям алым,Что тайно ото всех, в него вперивших взгляды,Он может мучиться, любить, просить пощады,Подставив грудь свою вонзающимся жалам.
Перевод Мих. Донского
Заблуждение
Вдоль берегов морских в безвестность дюны шли.Припадочные зимыСжимали, мяли, рвали небосвод,И, словно волки, выли толщи вод,Клыками бурь гонимы, —И дюны шлиОгромными шагами великановВкруг океанов,И дюны шли,Глухие к стонам непогоды,Сквозь дни и годыК прозреньям жалости, к любви живой,И дюны шли,Как вечные скиталицы природы,На запад, вдоль морей, сквозь ветер грозовой.
На берегах, сквозь ветер грозовой,На берегах, в морском огромном гуле,Века мелькнули,И вот однажды маяки,Ступив на мертвые, зыбучие пески,Победный гимн своих огней послалиВ морские дали.
И стала ночь прозрачна и светла.Подводных рифов грозные наростыИ мысы, где всегда ревут норд-осты,Развенчанная обнажила мгла.И свет, мигая, разгонял туманы,И мраку жизнь лучи его несли,И опьяненные простором кораблиБестрепетно неслись в неведомые страны.Пред человеком враг его предстал:Пространство, сплющенное между скал,Смотрело на него горящими глазами.Пусть волны заливали бриг,Но по снастям и мачтам, точно знамя,Сверкающий метался блик.
Свет стройных маяков, а не светил опальных,Отважных вел теперь дорогой странствий дальних.Пространству гневному наперекор,Их провожал земли любимый взор,В борьбе с грозой и бурей помогая.С неведомого сорван был покров;Опасность откровенная, нагая,Предстала взорам смельчаков.Слепая, необузданная сила,Прозрев, стихии победила,И властелином человек взошелНа свой престол.
Вдоль берегов морских в безвестность дюны шлиИ сквозь туманы, бури, ураганыНесли в руках большие фонари,И, словно в свете утренней зари,Бледнели на небе светила,И дюны шлиИ день и ночь дорогой вдоль морей,Которая, как змей,Империи и царства охватила;А если обрывался путь, ониСпешили водрузить, как знамя,На грудь утесов мирные огни.
Спокойно протекли года,Но день настал, когдаИскусно и бесстрастно люди самиСпасительное осквернили пламя.
И ненависть, как нож остра,В любовь исподтишка вонзилась, —Вкруг маяков засуетиласьЛюдских раздоров мошкара.
Затмилось гордое свеченье,И, словно щупальца, лучиУж не искали на море в ночиЛадоней буйных приключенья.
Спокойные горячие огни,Свидетели неистовых сражений,На одинокой страже погребенийСтояли мрачно в эти дни.
О современники, безрадостно вы жили,Когда в опасности вас вновь одела мглаИ лишь убитых маяков телаЕдинственной опорой вашей были!
Одни из вас глядели молча в дали,Угрюмо растянувшись на песке,Потом, в тревоге и тоске,По лабиринту снов блуждали;
Другие — те, кто был сильней душой, —Старались терпеливыми рукамиРазжечь сверкающее пламяИ мрак прогнать ночной;
А третьи, чьи сердца не знали утоленья,Твердили: «Все равно мы в путь пойдем,Затем что жизнь в могуществе своемПревыше истины и заблужденья».
Перевод Э. Линецкой
