Чтоб человек не вымер на земле… - Сергей Владимирович Киреев
Кликуха, погоняло — Фаберже.
Ушастому перечить он не смеет,
Не те силёнки, да и староват,
Но яйца Фаберже сбывать умеет,
И их же он умеет воровать!
Отсюда и кликуха. Как-то так вот».
Нас даже смех сначала разобрал:
«Ты долго думал, Коль, скажи нам правду,
Откуда ты вообще всё это взял?»
«Ну, можете считать, мне сон приснился,
Когда я образумился тогда
И перед меченосцем извинился,
Вот тут моих раздумий череда
И бесконечных версий вереница
Преобразились в замкнутый овал.
Вот так же Менделееву таблица
Пришла на ум, когда он крепко спал.
Поэтому и вспомнил про него я,
У нас с ним в чём-то схожие пути.
Он, кстати, мог, с его-то головою,
На службу к нам, в милицию пойти!»
Вернёмся к нашей теме. Шмаков Коля
До нас простую истину донёс:
«Недолго им гулять ещё на воле –
Таков мой вывод, он же и прогноз.
Про них, что карты путают, петляют,
Вчера шепнул мне местный дурачок,
Они зачем-то груз переправляют
Из Лихославля в Вышний Волочёк.
Есть даже кое-что на фотоснимках,
Но это далеко, поди проверь,
А рядом, здесь, у нас под носом, в Химках
Сработать можно чисто, без потерь –
Поездить, глянуть и не засветиться,
Какой везут товар, чего, куда,
По виду — вроде как игра «Зарница»,
Такая же примерно лабуда
В глазах большого высшего начальства».
А у Клеща вопросов вроде нет:
«Тут элемент здорового нахальства, –
Он нам сказал, — даю зелёный свет!»
Мы выслушали Колю с интересом.
«Короткая атака — вот наш путь! –
Витюха нам сказал, — чем жить под прессом,
Самим бы кой-кого уж прессануть!»
Чтоб нам злодеев этих взять на мушку,
Незримые сомкнуть свои тиски,
Серьёзную заказывать наружку
В центральном аппарате не с руки.
Они глазищи выкатят, как блюдца,
С такой фактурой лезть — напрасный труд.
Они над нами только посмеются
И никакой наружки не дадут.
Рвануть уже со старта прямо к цели
Наш конь хромой, но верный, был готов –
«Шестёрка», «Жигули» шестой модели,
В то время лучший транспорт для ментов –
Конечно же, когда он не в ремонте,
А минимально как-то на ходу.
Тут, сколько вы мне в уши ни трезвоньте,
Что все мы жили в дружбе и в ладу
Друг с другом в нашем славном СССРе,
Я лишь в ответ на это рассмеюсь,
Там средь людей такие были звери,
Что и сейчас, бывает, я молюсь –
Что Бог меня хранил, что я над теми,
Кого за шкирку органы трясут,
Кто нас в быту обслуживал в то время,
Ни разу не устроил самосуд.
Они там, суки, прибыль свою косят,
В делах, в работе — полные нули! –
Мы сами «Жигулёнок» свой на тросе
Из сервиса в тот раз приволокли
И до ума полгода доводили,
Зато теперь у нас машина — зверь!
В неё ребята лихо заскочили,
Эх, нет коня красивей и резвей!
Ну что? Погнали! В дальнюю дорогу!
Вперёд, и с песней! Мы с таким конём
Куда-нибудь да вырулим, ей-Богу,
Чего-нибудь в итоге, да найдём!
Витюха за рулём — ковбой, красавец,
И рядом, всё на свете позабыв,
Мизинцем кобуры едва касаясь,
Удав — спокоен, собран, молчалив.
И перед ними встал на тротуаре,
Как камень поперёк речной струи,
Наш Вовка, участковый, резкий парень,
Он обходил владения свои.
Он оттоптался там, как слон в саванне,
И он к ребятам вовремя поспел:
«Хочу на дело, братцы! Можно с вами?
Мне околоток мой осточертел!»
Весёлое чего-то пробибикав,
Витюха сбавил ход на вираже:
«Аншлаг! Везде свои! Ну, ты смотри-ка!
Чего стоишь? Запрыгивай уже!»
Мотор чихал, как жжёный мокрый хворост,
Но понемногу всё же тарахтел,
Витюха наш врубил такую скорость,
Что он уже не ехал, а летел!
Река. Простор. Закат, как алый парус,
Да вон уже и Химки вдалеке.
Окраина, заборы. Вот и адрес,
Тот, что у Кольки выскочил в башке.
И листья, как цыплята, врассыпную
Скакали по асфальту на ветру,
Удав мурлыкал песню озорную,
Под курткой поправляя кобуру.
И, по уши погрязнув в море пыли,
Замызганный унылый серый дом,
К которому они и подкатили,
Затопленным казался кораблём.
Возможно, здесь когда-то пели пташки
И что-нибудь красивое цвело
Вокруг убитой этой трёхэтажки,
С тех пор воды немало утекло.
Как будто на линялой гимнастёрке,
Что никаким дождём не отстирать,
На небе облака, как пятна хлорки,
В одну сливались мутную печать.
А стёкла в окнах — пепельного цвета.
Загробный мир. Трясина. Яма. Дно.
Обычная окраина вообще-то,
У нас таких в Москве полным-полно.
Тогда и время нечего транжирить,
Да и признать уж всем до одного
Тот факт, что мы живём в загробном мире.
Нам никуда не деться от него:
Какая-то унылая синица
Свой корм клюёт с расколотого пня,
Да вон ещё, в бурьяне копошится
В двух метрах от помойки алкашня.
Они, вздыхая тяжко и угрюмо,
Лежат себе вповалку вроде дров.
«А, может быть, — Витёк ещё подумал,
И не было, и нет иных миров? –
Мы призраки, мы чьи-то сновиденья –
Выходит, что ли, так? и мы мертвы?
И наша плоть незримой стала тенью,
Ходячим бредом чьей-то головы?
Да кто вообще он? Дьявол, чёрт с рогами?
Такое может сниться лишь чертям –
То, что творится в этом мире с нами,
Но мы живём назло любым смертям!
Эх, был бы я смелее и речистей,
Я всё б ему сказал наедине!
Да рожу бы ещё ему начистил –
Тому, который видит нас во сне!
И, может быть, сейчас уже, сегодня
Нам ничего другого не дано,
И мы не где-то возле преисподней,
А в ней самой живём уже давно?
Как будто в лоб нам дали колотушкой,
И мы туда скатились кувырком?» –
Такая у Витюхи под макушкой
Мыслишка промелькнула мотыльком.
Ну, это так он, просто для разрядки
Слегка пофилософствовать решил,
А сам вообще-то в полном был порядке,
Любого бы на месте сокрушил,
Притом, что сам не бык он и не бездарь,
Чтоб в морду оппонента сразу бить.
Вон, «Жигули», «восьмёрка», у подъезда,
За ней и надо издали следить.
В салоне было тесно, но уютно,
Ребята в карты резались, в «буру»,
В «девятку», в «дурака»,
