Чтоб человек не вымер на земле… - Сергей Владимирович Киреев
Удав зачем-то гладил кобуру.
И всё вокруг спокойно вроде было,
Но я, однако, вам скажу своё:
Удава никогда не подводило
Его феноменальное чутьё.
Он понимал, что скоро будет жарко,
А ветер гнал по небу облака,
И ворон на суку чего-то каркал,
Как будто что-то знал наверняка.
Подъезд без двери. Чёртова житуха –
Она тут даже крысам не мила, –
Стучат кувалды, дрель жужжит, как муха.
Какие-то ремонтные дела.
Развал, разлад. Обломки арматуры
Там, в глубине, внутри, со всех сторон
Из стен торчат, как рёбра из-под шкуры.
Так будет до скончания времён.
У нас в стране, и это знают люди,
Уж если что-то начали чинить,
То, значит, так оно всегда и будет,
И это никому не изменить.
Подъезд казался пастью крокодильей.
Всё! Трое вышли! Вот они, идут!
«По вашу душу мы и прикатили! –
Володька буркнул, — вот вам и капут!»
«А ну-ка, тишина! Гляди, ребята,
Товар при них. Я вижу. Повезло! –
Витюха прошептал, — они куда-то
Трофейное увозят барахло!»
Они шмотьё в багажник покидали
И тронулись без лишней суеты.
Сперва ребята малость подождали.
Закон простой: ошибся, и кранты!
Безлюдье. Никого. Народ как вымер.
Непросто это всё соразмерять,
Не засветиться чтобы перед ними
И в то же время их не потерять.
«Ну вот, дела пошли, — сказал Витюха, –
Я вижу номер этих «Жигулей»,
Что по сравненью с нашей развалюхой
Заметно всё же будут поновей!
Теперь бензина только бы хватило,
Чтоб наш карась с крючка не соскочил!»
Пока спокойно всё происходило,
Витюха даже радио включил.
Не Леннон там, конечно, не Маккартни,
Зато Кобзон отлично зажигал,
Свои у нас крутые были парни,
И я их всех душевно уважал.
Езда по-черепашьи — всё нормально,
Спокойные манёвры во дворах,
Район несуетливый, тихий, спальный,
И вдруг враги к шоссе на всех порах
Рванули по неведомой причине,
Конкретно закусили удила, –
Их скорость, на советской-то машине,
Сто восемьдесят, минимум, была.
Ну, это уже всё-таки на трассе.
У Витьки — от восторга зубы в пляс:
«Лети, мой конь! Пустыми восвояси
Мы точно не вернёмся в этот раз!»
Витюха, я скажу, совсем не рохля,
Он точно знал, какой он выбрал путь,
И радио само собой заглохло,
Кобзон решил немного отдохнуть.
Ну да, теперь какие трали-вали?
Уже из-под колёс, вон, чёрный дым!
Витюха крикнул: «Нас расшифровали!
Ну, всё, вперёд, а после поглядим!»
Они на хвост «восьмёрке» этой сели
И мчались вслед за нею по шоссе,
Они, как очумелые, летели
По скоростной, по левой полосе!
Никто и не рассчитывал особо
На этот неожиданный аврал.
Догнали, поравнялись! «Смотрим в оба!
Блокирую!» — Витюха заорал.
И Вовку ослепило на мгновенье,
И чиркнуло чего-то возле лба,
Когда в окошко с заднего сиденья
По ним пошла прицельная стрельба!
Хлопок! И звон стекла! И снова вспышка!
И впереди подъём высок и крут.
«Тарань их, Витька, бей, иначе крышка!
Они сейчас нам головы снесут!»
И самолётный след — клинок кровавый –
В лучах заката ярко полыхнул,
И мой товарищ Витька резко вправо
Баранку, чертыхаясь, крутанул!
Удар! Крыло в крыло! И те, и эти
Летят, летят не вдоль, а поперёк!
Две кучи хлама — вон уже, в кювете,
И где там кто, сам чёрт не разберёт!
«Удав, горим! Держись! Не отключайся!
Рванёт, и будет некого спасать!
Полундра! Валим!» Тут, как ни старайся,
Словами это всё не описать.
Скорей, скорей, покуда взрыв не грохнул!
Все трое — Витька, Вовка и Удав,
Рванули через выбитые окна,
Остатки сил последние собрав.
Они к чужой машине подбежали –
К обломкам, что остались от неё.
«Эй, кто там? Выползай! Чего застряли?
Давай уже, отбегали своё!»
Но тишина. Ни слуха и ни духа,
Как будто пустота одна внутри.
«Один в отключке! Есть! Тащи, Витюха!
А ну, живее! сам там не сгори!
Под куст его, на листья!» Где другие?
Ушли — сквозь лес, ищи теперь свищи
Сто лет их днём с огнём по всей России
И на судьбу лихую не ропщи!
Попавший под раздачу пёс поганый,
Чья жизнь уже не стоит ни гроша,
Когда-то удиравший от Толяна,
Теперь в траве лежал, едва дыша.
(Толяну до сих пор всё это снится,
Как он над ним глумится, сволота,
Мол, никуда твой велик не годится,
Не тот артикул, серия не та!)
Он сам себе дорогу эту выбрал,
И пульс почти пропал, и взгляд застыл,
И «браунинг» девятого калибра
Зажат в руке. Да как он с ним рулил?
Машины искорёженные тлели,
Былую роскошь больше не вернуть,
И в небо искры блёстками летели,
Да и вообще, могло уже рвануть!
…Рвануло так, что Витька даже наземь
Из губ разбитых выронил мундштук,
И пополам согнулся старый ясень,
И ёлки стали чёрными вокруг!
И вперемешку — пепел, дым и пламя,
И, бледный весь, с башкою набекрень,
Удав вращал безумными глазами,
И Вовка с перепугу влез на пень!
Все живы, значит, всё не так уж скверно,
Хоть и пришлось рубиться напролом.
Вообще не очень это характерно,
Что Витька оказался за рулём.
Мне знатоки на это попеняют,
Что следователь — это сибарит,
Что он, как псих, на тачках не гоняет,
А в кабинете сутками сидит.
Но так бывало всё же не со всеми,
У нас в районе свой царил закон,
И по нему Витюха был на время
К оперативной теме прикреплён.
Я говорил уже, он не был робок,
И в пекло лезть без страха, по уму
С ребятами из розыска бок о бок
Начальники позволили ему.
Там на пятёрку меньше денег платят,
На пять рублей, но разве дело в них?
Сдержать его, когда дела покатят,
У них и сил не хватит никаких!
И он полез. Но тут другая сила:
Витюха вдаль уже куда-то плыл,
Его реально пулей зацепило.
Сам напросился — сам и получил.
Уже он полполяны кровью за́лил,
И парни так и сяк ему шарфом
Пробитое плечо перевязали:
«Ну что, домой? И этого берём!»
Да, этого, который только что их
Почти уже отправил на тот свет,
И слабый издавал какой-то шорох,
Они свезли в ближайший лазарет.
Там воинских частей вокруг навалом,
В одной из них
