Константин Ваншенкин - Женщина за стеной. Лирика

"Возвращалась поздно, не одна…"

Возвращалась поздно, не одна.Расставались на лужайке плоской.И потом смотрела из окна,Как он удалялся с папироской.

А спустя мгновение спалаИ во сне, зардевшаяся малость,Убирала чашки со столаИ куда-то переодевалась.

На рассвете пели соловьи.В комнате заметно холодало.Руки обнажённые своиПрятала она под одеяло.

Сновиденья путая и явь,Выгибая заспанное тело,Улыбалась тихо, будто вплавьОзеро ночное одолела.

Свет ломился в просеку окна,Притемняя крашеные рамы.На предплечье — вмятины от сна,Ночи кратковременные шрамы.

"Воспользовавшись общим разговором…"

Воспользовавшись общим разговором,Я выхожу из дома и смотрюНа гаснущую за вечерним боромХолодную и мрачную зарю.

Так в грудь вобрать побольше кислородаСтремятся, пересилив дурноту.Так две затяжки сделать косоротоВыходят, коль терпеть невмоготу.

Но мне-то, для чего мне нужно это:Пиджак набросив на плечи, стоять?Заря потухнет меж стволами где-то,И темнота низвергнется опять.

Над росами померкнувшего садаПоблёскивают слабо провода.Души необъяснимая услада.Таинственная жизни правота.

Санаторий комсостава

Близ голубеющих предгорий.Что в дымке утренней видны, —Для комсостава санаторийУ мерно плещущей волны.

Всё было в тщательном порядке,И открывались из окнаДве волейбольные площадкиИ городошная одна.

Лишь у немногих, в день заезда,На гимнастёрке, одинок,Напомнив, что это за место,Пылал манящий орденок.

На пляже, где тела их голы,Лишь у немногих знак прямойХасана, или Халхин-Гола,Или Испании самой.

Покрыт был чем-то вроде паклиСтвол пальмы, смолкою сочась,И йодом водоросли пахли,Как пахнет ротная санчасть.

Война была не за горами.Посверкивало в небесах.Они тревожно загоралиВ своих сатиновых трусах.

"От сомнений вдалеке…"

От сомнений вдалеке,Медленны и важны,В прибалтийском городкеБьют часы на башне.

Чтобы, ночью пробудясь,С остротой мгновеннойВы почувствовали связьС остальной вселенной.

Будто в синий рельс болтомСреди сна ночного:Звук тревожащий, потом —Пауза, и снова.

И отчётливо слышныС отголоском болиСреди мягкой тишиныВременные доли.

"Ночь в корпусе нашем приморском…"

Ночь в корпусе нашем приморском,Одетом снаружи в гранит.Над полом, надраенным воском,Неяркая люстра горит.

Да только стихия морскаяОтчётливо очень слышна,Способствуя или мешаяРазвитию ровного сна.

Позвольте, чему вы не рады,Чего вы ещё лишены?Одни — штормовой канонады,Другие — ночной тишины?

Вы любите ту же пластинку,И разница только одна:Звучит ли она под сурдинкуИль вас оглушает она.

Баллада о посыльном

Дождь. Дорога за село —Как виток спирали,Козырнул, взлетел в седло.Вдалеке стреляли.

А немного погодя,В комьях красной глиныОн лежал на дне дождя,Как на дне долины.

День осенний шёл к концуВ свете рваной сбруи.Сильно били по лицуЛедяные струи.

Над печалью мертвецаНизких туч теченье.Долго мытого лицаСлабое свеченье.

…Не увидит сына мать,Изведётся в горе —Станет тихо угасатьИ угаснет вскоре.

Будет ночи напролётТосковать невеста.А потом другой займётВ сердце это место…

Изо всех небесных дырЛьёт — не видно света.«…Не дождался командирОт меня пакета…»

Сирень

Нас завалили сиренью,Впрочем, без всякого зла,В зале, потом на сиденье«Волги», что нас повезла.

Я, хоть считался бывалым,Тоже почувствовал страх:Так засыпает обваломХижины в снежных горах.

Сжатые душною чащей,Мчались от дома вдали.Возле гостиницы спящейВыбраться нам помогли.

Кисти сирени лиловойВновь на полу, на столе,В жбане и в банке литровой,В прочем случайном стекле.

Лестно вниманье эпохи,Здешних сиреневых мест, —То ли за звонкие строки,То ли за самый приезд.

…Звёзды проносятся мимо.Только кого укорим,Если от сладкого дымаЧуточку мы угорим?

"Механизмы грозные — часы…"

Механизмы грозные — часы,Так немало значащие в мире!Золотого времени весы, —Даже есть у некоторых гири.

Вот вы поднимаете свой взгляд.Что они вам нового сказали?Может быть, медлительностью злятБесконечной ночью, на вокзале?

Или вы расслышали их бой,Явно схожий с колоколом дальним,И на вас повеяло судьбой,Расставаньем и напоминаньем?

Дворцовый парк

Изящно отразясь в воде,Стояли зябнущие грации.А я не знал: какая — где,Их положенья и градации.

Не узнавал их крепких телИ личиков нелепо-кукольных.А я, упав, заснуть хотелВблизи стволов, от срока угольных,

Где щебета катился вал,Меж листьев яростно названивая.Я тоже что-то понимал,Но больше — воинские звания.

Зонт

Забор тяжёлой влагою набряк,Сырой песок налип на каждом ранте.Вошла с дождя — сложила зонт в дверяхИ вновь его раскрыла на веранде.

Округа вся водою залита,И сумрачно в полях пустых и плоских.Но яркий шёлк раскрытого зонтаТревожаще расцвёл на голых досках.

Фонтан осенью

Уже стояла осень в городке,Листва с ветвей валилась неустанно,И вяло колыхалось вдалекеХолодное растение фонтана.

Он был здесь всем и каждому знаком,Он летом пел, но осенью суровойКазался ломким высохшим цветкомС прозрачно-серебристою основой.

Он шелестел, шуршал, а впереди,Питаемые облачной рваниной,Предполагались долгие дождиНад этой нескончаемой равниной.

Цикламен

В саду снега сидели сиднем,Не ожидая перемен.А на окошке вашем зимнемПотягивался цикламен.

Была короткая заминкаПред тем, чтоб снова зацвести.Он был как розовый фламингоВ начале длинного пути.

Как молодая балеринка,Что на занятиях одна,Задумавшаяся былинка,Вдруг задержалась у окна.

"Бросками мерил первопуток…"