Александр Блок - Лирика
21 октября 1907
6. «В бесконечной дали корридоров…»
В бесконечной дали́ корридоровНе она ли там пляшет вдали?Не меня ль этой музыкой споровОт нее в этот час отвели?
Ничего вы не скажете, люди,Не поймете, что темен мой храм.Трепетанья, вздыхания грудиВоспаленным открыты глазам.
Сердце – легкая птица забвенийВ золотой пролетающий час:То она, в опьяненьи кружений,Пляской тризну справляет о вас.
Никого ей не надо из скромных,Ей не ум и не глупость нужны,И не любит, наверное, темных,Прислоненных, как я, у стены…
Сердце, взвейся, как легкая птица,Полети ты, любовь разбуди,Истоми ты истомой ресницы,К бледно-смуглым плечам припади!
Сердце бьется, как птица томится —То вдали закружилась она —В легком танце, летящая птица,Никому, ничему не верна…
23 октября 1907
7. «По улицам метель метет…»
По улицам метель метет,Свивается, шатается.Мне кто-то руку подаетИ кто-то улыбается.
Ведет – и вижу: глубина,Гранитом темным сжатая.Течет она, поет она,Зовет она, проклятая.
Я подхожу и отхожу,И замер в смутном трепете:Вот только перейду межу —И буду в струйном лепете.
И шепчет он – не отогнать(И воля уничтожена):«Пойми: уменьем умиратьДуша облагорожена.
Пойми, пойми, ты одинок,Как сладки тайны холода…Взгляни, взгляни в холодный ток,Где все навеки молодо…»
Бегу. Пусти, проклятый, прочь!Не мучь ты, не испытывай!Уйду я в поле, в снег и в ночь,Забьюсь под куст ракитовый!
Там воля всех вольнее вольНе приневолит вольного,И болей всех больнее больВернет с пути окольного!
26 октября 1907
9. «Гармоника, гармоника!..»
Гармоника, гармоника!Эй, пой, визжи и жги!Эй, желтенькие лютики,Весенние цветки!
Там с посвистом да с присвистомГуляют до зари,Кусточки тихим шелестомКивают мне: смотри.
Смотрю я – руки вскинула,В широкий пляс пошла,Цветами всех осыпалаИ в песне изошла…
Неверная, лукавая,Коварная – пляши!И будь навек отравоюРастраченной души!
С ума сойду, сойду с ума,Безумствуя, люблю,Что вся ты – ночь, и вся ты – тьма,И вся ты – во хмелю…
Что душу отняла мою,Отравой извела,Что о тебе, тебе пою,И песням нет числа!..
9 ноября 1907
10. «Работай, работай, работай…»
Работай, работай, работай:Ты будешь с уродским горбомЗа долгой и честной работой,За долгим и честным трудом.
Под праздник – другим будет сладко,Другой твои песни споет,С другими лихая солдаткаПойдет, подбочась, в хоровод.
Ты знай про себя, что не хужеДругого плясал бы – вон как!Что мог бы стянуть и потужеСвой золотом шитый кушак!
Что ростом и станом ты вышелСтатнее и краше других,Что та молодица – повышеДругих молодиц удалых!
В ней сила играющей крови,Хоть смуглые щеки бледны,Тонки ее черные брови,И строгие речи хмельны…
Ах, сладко, как сладко, так сладкоРаботать, пока рассветет,И знать, что лихая солдаткаУшла за село, в хоровод!
26 октября 1907
11. «И я опять затих у ног…»
И я опять затих у ног —У ног давно и тайно милой,Заносит вьюга на порогПожар метели белокрылой…
Но имя тонкое твоеТвердить мне дивно, больно, сладко…И целовать твой шлейф украдкой,Когда метель поет, поет…
В хмельной и злой своей темницеЗаночевало, сердце, ты,И тихие твои ресницыСмежили снежные цветы.
Как будто, на средине бега,Я под метелью изнемог,И предо мной возник из снегаХолодный, неживой цветок…
И с тайной грустью, с грустью нежной,Как снег спадает с лепестка,Живое имя Девы СнежнойЕще слетает с языка…
8 ноября 1907
«Всю жизнь ждала. Устала ждать…»
Всю жизнь ждала. Устала ждать.И улыбнулась. И склонилась.Волос распущенная прядьНа плечи темные спустилась.
Мир не велик и не богат —И не глядеть бы взором черным!Ведь только люди говорят,Что надо ждать и быть покорным…
А здесь – какая-то свирельПоет надрывно, жалко, тонко:«Качай чужую колыбель,Ласкай немилого ребенка…»
Я тоже – здесь. С моей судьбой,Над лирой, гневной, как секира,Такой приниженный и злой,Торгуюсь на базарах мира…
Я верю мгле твоих волосИ твоему великолепью.Мой сирый дух – твой верный пес,У ног твоих грохочет цепью…
И вот опять, и вот опять,Встречаясь с этим темным взглядом,Хочу по имени назвать,Дышать и жить с тобою рядом…
Мечта! Чтó жизни сон глухой?Отрава – вслед иной отраве…Я изменю тебе, как той,Не изменяя, не лукавя…
Забавно жить! Забавно знать,Что под луной ничто не ново!Что мертвому дано рождатьБунтующее жизнью слово!
И никому заботы нет,Чтó людям дам, чтó ты дала мне,А люди – на могильном камнеНачертят прозвище: Поэт.
13 января 1908
«Когда вы стоите на моем пути…»[48]
Когда вы стоите на моем пути,Такая живая, такая красивая,Но такая измученная,Говорите все о печальном,Думаете о смерти,Никого не любитеИ презираете свою красоту —Что же? Разве я обижу вас?
О, нет! Ведь я не насильник,Не обманщик и не гордец,Хотя много знаю,Слишком много думаю с детстваИ слишком занят собой.Ведь я – сочинитель,Человек, называющий все по имени,Отнимающий аромат у живого цветка.
Сколько ни говорите о печальном,Сколько ни размышляйте о концах и началах,Все же, я смею думать,Что вам только пятнадцать лет.И потому я хотел бы,Чтобы вы влюбились в простого человека,Который любит землю и небоБольше, чем рифмованные и нерифмованныеРечи о земле и о небе.
Право, я буду рад за вас,Так как – только влюбленныйИмеет право на звание человека.
6 февраля 1908
«Она пришла с мороза…»
Она пришла с мороза,Раскрасневшаяся,Наполнила комнатуАроматом воздуха и духов,Звонким голосомИ совсем неуважительной к занятиямБолтовней.
Она немедленно уронила нá полТолстый том художественного журнала,И сейчас же стало казаться,Что в моей большой комнатеОчень мало места.
Все это было немножко досадноИ довольно нелепо.Впрочем, она захотела,Чтобы я читал ей вслух «Макбéта».
Едва дойдя до пузырей земли,О которых я не могу говорить без волнения,Я заметил, что она тоже волнуетсяИ внимательно смотрит в окно.
Оказалось, что большой пестрый котС трудом лепится по краю крыши,Подстерегая целующихся голубей.
Я рассердился больше всего на то,Что целовались не мы, а голуби,И что прошли времена Пáоло и Франчески[49].
6 февраля 1908
«Я помню длительные муки…»
Я помню длительные муки:Ночь догорала за окном;Ее заломленные рукиЧуть брезжили в луче дневном.
Вся жизнь, ненужно изжитая,Пытала, унижала, жгла;А там, как призрак возрастая,День обозначил купола;
И под окошком участилисьПрохожих быстрые шаги;И в серых лужах расходилисьПод каплями дождя круги;
И утро длилось, длилось, длилось…И праздный тяготил вопрос;И ничего не разрешилосьВесенним ливнем бурных слез.
4 марта 1908
Москва
«Своими горькими слезами…»
Своими горькими слезамиНад нами плакала весна.Огонь мерцал за камышами,Дразня лихого скакуна…
Опять звала бесчеловечным,Ты, отданная мне давно!..Но ветром буйным, ветром встречнымТвое лицо опалено…
Опять – бессильно и напрасно —Ты отстранялась от огня…Но даже небо было страстно,И небо было за меня!..
И стало все равно, какиеЛобзать уста, ласкать плеча,В какие улицы глухиеГнать удалого лихача…
И все равно, чей вздох, чей шопот, —Быть может, здесь уже не ты…Лишь скакуна неровный топот,Как бы с далекой высоты…
Так – сведены с ума мгновеньем —Мы отдавались вновь и вновь,Гордясь своим уничтоженьем,Твоим превратностям, любовь!
Теперь, когда мне звезды ближе,Чем та неистовая ночь,Когда еще безмерно нижеТы пала, униженья дочь,
Когда один с самим собоюЯ проклинаю каждый день, —Теперь проходит предо мноюТвоя развенчанная тень…
С благоволеньем? Иль с укором?Иль ненавидя, мстя, скорбя?Иль хочешь быть мне приговором?Не знаю: я забыл тебя.
20 ноября 1908
