Шалва Бакурадзе - Антология новой грузинской поэзии

КОНЧИНА СЕКСА

Перевод А. Пленинг

Когда-нибудь всё умрёт,умрёт и секс в нашей кроватимеж нашими нагими телами,мы сядем обескураженныеи застесняемся своей наготы,ты прикроешь промежность ладонью,и мы отвернёмся друг от друга.

Когда секс естественной смертью тихо умрёт в наших постелях,мы продолжим лежать друг возле другав пижамах,самому себе удивлюсь —как был я раньше уверен в себеи не знал стыда,а сейчас, когда секс угас между намимы будто прозрелии впервые голыми видим друг друга, стесняясь своей наготы.Я лягу спиной к тебе,только сны звёздами будут цепляться к потолку,и ни одна больше не сможет оттуда сорваться.Закроем глаза,но сну не сковать наших век,и все же мы будем лежать,делая вид, что спим.

Когда секс погибнет меж нашими телами,чуть рассветёт — я тихонько,так, чтобы ты не успела заметить,встану и, избегая смотреть на своё постаревшее тело,быстренько что-то накину.Ты выйдешь к утреннему горячему кофе уже одетая,мы встретимся взглядами —глаза, единственное, что осталось светлого в наших старых телах,где ещё теплится огонь жизни,я возьму твои руки в свои,и мы улыбнёмсяи, возможно, подумаем даже,(словно только что это открыли)что любовь, эта — как и мы, старая и преданная — псина,снова у наших ног ложитсяи дыхание в ней не угаснет,пока тела наши рядом лежати пока в наших глазах отражаютсязвёзды воспоминаний, мерцающие на потолке.

СОФИКО КВАНТАЛИАНИ

ИЗ ЦИКЛА «ПАРАНОЙЯ»

Перевод В. Саришвили

Меня уважают кошки, собаки, а также женщины.

Вечереет.Вспыхивают лампочки, как лимончики.И в который раз хлопает дверь —Сбегает жена, которая когда-то любила;И соседке в жилетку плачется —Что ночами супруг дурачится,Всю её исколол булавками.А ведь вроде горькую не глушитИ приличным выглядит мужем.Целый месяц ходил тихоней,Переживал, что жена рога ему наставила,А потом прогнал её к чёрту-дьяволу.Женщина — опозорена, обесчещена, Кунегунда.Плачет отвергнутая женщина.Участковый инспектор в растерянностиКак помочь им вернуть семейные ценности?Летучие мыши повисли подмышками:Беги, спасайся, не то тебе ни дна, ни покрышки.Красавица,Помнишь, как в бюстгальтер ты ватку подкладывала школьницей,Как вы наскоро завтрак проглатывали,Тебе помнится?И как вы разошлись…

Он и вправду был поражён болезнью.Подружился с калекой — писателем,С которым царапал наборы слов.И ему был безразличенГипнозом охваченный мяч мира нашего,В котором жила его жена.По вечерам они с калекой бродили,Как бумажные вороны, покрывая вёрсты за вёрстами,И вот пришли однажды в город,Который назывался «Корова Пёстрая».Остались они босыми,В надежде лишь на слова и хромосомы.Спали они рядышком, под чуждым солнцем,И снились им доисторические кроманьонцы.Для них писались законыИ устанавливались налоговые тарифы,Дабы они ощутили вкус цивилизации.И обменивались они новостями,Что мифы — это сказки,Что многое на свете — всего лишь сказкиПод этим небом, охваченным галлюцинациями.

По улице, обезображенной дворнягами,Вышагивает с чемоданом огромадным —Подмышкой — прижатыйМуж — развратник нерукопожатный.Теперь инъекции несомненно потребуются,И точит зубы на него вся терапевтическая отрасль.Остановка у собственного подъезда. После —Воспоминания о том, как бегала здесь девчонкойИ собирала на пустыре грязные бутылки,Чтобы младших братьев разлакомить на выручку.(Какою же доброй она тогда была).И задумалась — как далеко ушла!?Появились мальчишки с палкой,На которую был нанизан голубьС вывернутыми кишками,Пробежали мимо и скрылись.Затхлый воздух из комнаты выветрился,Переполненное лёгкое опустошилосьИ снова наполнилось воздухом.Ритмично, ритмичноЗакачалась икона Богородицы —Извещая о возвращении,А потом склонила лик свой к окну —Исчезла.

ИЗ ЦИКЛА «МУЛЬТФИЛЬМЫ»

Перевод И. Кукулина

The children in my backyard…

They make love; theu, they fall asleep beside me.

Хэй, Иисусе,сейчас я спою для того,чье сердце — без охраны,чьи слезы — роса небесная,чьи руки — ручьи,кому жмут золотые сандалии.Хэй, Иисусе,я ли не та,что нашла в земле куклу,облезлую, с вытертым пузом?Хэй, Иисусе,я ли не та,что увидела первой,как ангелы снесли яйцаи улетели?Хэй, Иисусе,сейчас я спою для того,чье сердце — без охраны,рот — как воющая рана,кто во сне увидел ночьюслегка пританцовывающихсумеречного цвета детей.

Господи, Господи,к Тебе взываю,Ты раскачалтьму ночную,глядят из этого провала волки и шакалы,притаились, оголодали —да, такие чучела набиваюттолько в грузинских сказках.Облекитесь, стебли растенийи дочери Иудеи,облекитесь в раскрытые зонтикии синеву над горизонтом,а теперь призовитемоего единственного ребенка —тихо-тихо девочка из дома ушла,дьявола нашла и с ним возлегла.Неужели еще увидишь меня,Господи,танцующей перед зарейкак ликующие танцуют?Тело мое — сосуд, глиняная сура,воспевает тебя, уподобившись птицам,но из глиняного нутра.Ох, Господи,проснулась я на краю неба и увидела рядом колдунью:маленькая была — связала кикиморуиз шерсти черной,вроде чертикавот она и сидела в корзине,ждала меня все это время…Ох, Господи,зачем я ее теперь-то увидела,черную, перед собой?

Улизнула,улепетнула,петухи из снега, вершины Казбекачуть ноги мои не свернули,раскинула их на дороге,как — из упавшего кувшина —стебли цветов.Ты, волшебница Катерлихзен,их от грязи отерла.А помнишь ли ты историю,как единственная дочка —пеленки и нарядные платья —выросла хвостатойи о других интересных событиях?Чуть, говорю, не свернулиноги мои к темным норам,от ужаса стало дергаться веко,а после глаза увидали,как дрозды вылетаютиз облака, которое и быломоим свадебным платьем.Там зимовали онимежду складок моей печали.Вошла я в ручей, держа в рукахколокольчик —люди увидели, говорят:странный на ней наряд.Так и стало мое платье колокольчиком.Хэй, Господи,возьми колокольное платье за ножку,позвони мной,позови язычников из нори повесь на скользкое небодревний рог.Хэй, Господи,помнишь ту любимую дочку?Взгляни теперь на нас —головы наши в тумане,как одуванчики,нежны и прозрачны.

ЭКА КЕВАНИШВИЛИ

ДОГАДАЙСЯ САМ

Перевод А. Григ

Кровь. Прикладываешь к моей ране подорожник.Ты! Знахарь!В волосах моих серебряные нити — тебе нужны,чтоб ими вышить свою одежду!Но устарел ведь способ — тобой придуманный —лечения. Не помогает.Так из ромашек приготовь мне ванную.Коснись воды. — Ну, тёплая?А руки у тебя дрожат — как будто нашёл меня тыбез движения.Вот так, вот — поднял, опусти теперь. — Ты обещал!Красивой быть хочу и в смерти!Ты! Знахарь!Прокляни же подорожник, бузину и мяту.Пусть украшением мне служат лекарственные травы.Ты спрячь меня в расселину скалы, а воду — солёную —меняй раз в месяц. В январе — ромашек ведь не будет —добавь туда чуть мёда — капель несколько всего,чтоб тело сохранить до поцелуя, что вернёт мне жизнь.Пусть солнечных лучей вся скорбь вокруг сомкнётся,А девять же из них — по очереди, для меня, во мраке —Не спят по целой ночи.Ты! Знахарь!Что дальше делать — догадайся сам:Запрещено подсказывать из мира мёртвых.

СЕГОДНЯ, МОЖЕТ БЫТЬ