Шалва Бакурадзе - Антология новой грузинской поэзии
ЭКА КЕВАНИШВИЛИ
ДОГАДАЙСЯ САМ
Перевод А. Григ
Кровь. Прикладываешь к моей ране подорожник.Ты! Знахарь!В волосах моих серебряные нити — тебе нужны,чтоб ими вышить свою одежду!Но устарел ведь способ — тобой придуманный —лечения. Не помогает.Так из ромашек приготовь мне ванную.Коснись воды. — Ну, тёплая?А руки у тебя дрожат — как будто нашёл меня тыбез движения.Вот так, вот — поднял, опусти теперь. — Ты обещал!Красивой быть хочу и в смерти!Ты! Знахарь!Прокляни же подорожник, бузину и мяту.Пусть украшением мне служат лекарственные травы.Ты спрячь меня в расселину скалы, а воду — солёную —меняй раз в месяц. В январе — ромашек ведь не будет —добавь туда чуть мёда — капель несколько всего,чтоб тело сохранить до поцелуя, что вернёт мне жизнь.Пусть солнечных лучей вся скорбь вокруг сомкнётся,А девять же из них — по очереди, для меня, во мраке —Не спят по целой ночи.Ты! Знахарь!Что дальше делать — догадайся сам:Запрещено подсказывать из мира мёртвых.
СЕГОДНЯ, МОЖЕТ БЫТЬ
Перевод А. Григ
Вода принадлежит цветам сегодня.Сегодня насыплю хлебных крошек на балконе:пора ведь воробьям лететь обратно — сюда!По кончикам же пальцев ударю август веером из крыльев —подрезанных:ну, да, зачем он жаркий — когда полсердца я храню во льду!Сегодня ночью я сорву луну: пока она вся здесь —вся, полная, чтоб в молоко её тебе горячее скорее накрошить.И леса я дремучего, быть может, добавлю в наш костёр —он мой и твой, — пылает пусть, покуда мы живём!Сегодня океан мне по колено, а с небоскрёба делаю шаг вниз —так, словно с лестничной ступени.Не утону! Не разобьюсь! Нет, ничего подобного сегодня не случится…Вот — с середины — вырви лист, — я подарю тебе бумажный самолёти расколдую. — Ты заслужил.Сегодня переплету я горные хребты, чтоб ими землюпривязать и задержать её вращение,чтоб эту ночь продлить ещё ночей на тысячу и ночьи обнаружить, пробудившись, что мне сто,тебе же — сто один и ты не улетел на том бумажном самолёте…вода принадлежит цветам сегодня.
Я, ТВОЯ ПАНИ
Перевод А. Григ
Улицы здесь широкие — мне места хватает.Голубоглазые, золотистого цвета полякивежливо нарекли меня «пани» и всунули в руки карту —наисложнейшую кардиограмму своего города:«так ты найдёшь кратчайший путь к нашим сердцам».Я, твоя пани, стою посреди чужого, осенью-постаревшегогорода, сличаю пальцы с перчатками, которые собираюсьтебе купить, и протягиваю своё запястье — вместо твоего —продавщице часов, чтоб заново начался отсчёт.Взгрустнулось. Присела на воспоминания старого города,хочу выпустить отсюда голубей с посланиями.Здесь мосты длинные, я напишу тебе.Твоя пани пытается подрисовать каждой улице, на которуюона попадает, твой тупик — со всеми взваленными на негоэтажами каждого дома.Поминутное «спасибо-извините», беспричинная улыбка —всё это придётся таскать с собой по кафе ещё десять дней,потом — определять безумие шагов по степени печалии ставить диагноз городу по его кардиограмме, на последнемпике которой я поскользнуласьПо поставленному мной диагнозу, без тебя этот город —самый мёртвый город на земле.
КРЕЩЕНИЕ
Перевод А. Григ
В чугунном котле, стоящем на огне, кипят оставленныемной годы.Как украшение — сняла я с себя каждый месяц,каждого человека. Ты тоже сорвал с себя былые страсти —как доспехи. Мы оба пошли на уступки.Пусть не думают, что тут колдовство, —глядя, как я крещу зло, добавляя в котёл натёртое серебро.Я тебе обещаю:молочный брат мой,и в печали, и в радости,и в богатстве, и в бедности —я люблю тебя.Заимствую кадры из свадебного ритуала квакеров.Могу встать перед тобой на колени и стоять так целый час.Самыми белыми одеждами и тишиной — как паутиной —могу заполнить пространство между нами.Когда мне будет сто, в длящемся целый час безмолвиия поклянусь:пусть предначертано тебе осиротеть,о дом мой,и в сезон дождей, и в засуху,и даже после того, как созреют на мне плодами дети, —я люблю тебя.У чугунного котла шепчу молитву в тон с шипениемперевариваемых наших грехов.Будь то прошлое или будущее,в чистом ли поле, или на откосе,здорова ли, больна ли,—я люблю тебя.Пусть не думают, что тут колдовство, — глядякак крестим друг друга любовьюи — для твёрдости духа —по капле добавляем себе в кровь серебро.
УЖЕ ТРИ МИЛЛИОНА ЛЕТ
Перевод А. Григ
Зачем в нас стреляют отравленными стрелами,о мой первенец, рождённый в пещере?
Нет дверей у нас, а льёт как из ведра.Землетрясение рушит стены, на которыхто набрасываем план охоты, то царапаем профилидруг друга. Летом спим на мху, зимой — на шкурах.Рыбу ловим на копьё. Говорим слогами.Разводя огонь, натираем пальцы, а потом —облизываем их, и боль проходит.Ты нанизываешь для своей женщины ожерелья из клыков,она же одевает тебя в меха.Зачем завидовать первобытной любви?Что у неё можно отнять?
Может, мы слишком шумные для каменного века?— Может, оттого что два существа разных племён —цвета воронова крыла и пшеничного цвета — поселилисьв отдалённой пещере?Что такого в том, что: в прозрачном озере — нашем зеркале —мы целуемся и, увивая друг друга телами, опускаемсяна самое его дно.— Чтоб быть посмелее!— Чтоб быть вместе!— Пока не станет невозможно дышать!Потом опять наверх.И нам, вернувшимся на землю, кажется странным,что сердце не прекращает биться во время сна.Нам кажется странным, что прибывает в глазах вода,когда один из нас не приходит в пещеру вовремя.Что, повторяю, можно отобрать у тех, кто так живёт —в такой нужде?
КТО ПРИДУМАЛ
Перевод А. Григ
Кто придумал дарить цветы мёртвым?— Живший в каменном веке самый первый влюблённыймужчина, который, согласно мной сочинённой легенде,нашёл — по аромату — юную девушку, но — в один день —она состарилась и умерла на поле, покрытом цветами.Это была первая на свете умершая женщина.Цветы, на которые она упала бездыханная, случайнопристали к её груди.— Это и было первое на свете платье. — Самая ранняя мода.В таком наряде тело предали воде.И с тех пор никто уже себе не представляет умершего человека —без цветов.
С того же самого дня и повелось вплетать цветы в косы.Спросить хочу — почему ирис связывают со смертью?Неужели же самый первый, плетённый из лиан гроб вдруг зацвёл?
А гвоздики — за что их вечно бросают на землю и безжалостнотопчут при проводах умершего в последний путь?А дети? Крошечные существа с важной миссией, вцепившиесяв огромные венки…У меня тоже онемели руки, когда я шла по твоей улице, пытаясьсберечь гвоздики.
Согласно другой легенде, от смерти в комнате вдруг стало тактемно, что испуганные домочадцы сразу же зажгли кровавыегладиолусы и повсюду их развесили — на потолке, на стенах,в коридорах. Кровавые гладиолусы — кричащий макияж смерти,засыхающий на полдневном солнце…
В моей легенде мне так не хотелось надевать платье каменного века,что, даже запутавшись, убегая, в кустах дурмана — свисающих со склона,я всё-таки сорвалась вниз и завлекла смерть резким запахом.А там — был ты, чтобы укутать меня — в изорванном платье — в бледно-жёлтыеХризантемы.
КОТЭ КУБАНЕИШВИЛИ
