Хаим Нахман Бялик - Стихотворения и поэмы
Но не будем на обжор
Мы похожи! Без отсрочки
Я из самых лучших яблок
Кваса наварю три бочки.
Ведь в субботу, после сна,
Осенью, когда — пусть тихо —
Хочется зевнуть, чихнуть,
Но зевка-то нет и чиха,
Хочется испить — чего?
Сладкой, горькой ли новинки?
Тут-то в самый раз — наш квас,
Но притом — не без кислинки!
Мелочь, скажете? Нет, нет!
Зная изобилье это,
С Божьей помощью в мой дом
Средь зимы вступает лето.
Длинным зимним вечерком
Добрым людям сердце радо:
Нам поговорить друг с другом
И полакомиться надо.
Рассажу их вкруг стола,
Крикну: "Пани!" — мол, к беседе
Приступаем, так на славу
Угости, жена, соседей.
К чаю — коржики, торты,
Сдоба, пряники... Тогда-то
Появляется внезапно
На столе мой сад богатый.
Жизни радуются все,
Наступает миг счастливый:
На столе зимою зреют
Груши, персики и сливы!
Груши — в маринаде, значит,
Вишни — стало быть, вишневка,
Сливы, персики — повидло
И варенье, — вот как ловко!
Лбы в поту: трудна работа,
Люди лакомства хватают,
За щеки они за обе
Всё, что схватят, уплетают!
И становятся нам слаще
Яства, и тепло, и речи,
Лампа что костер пылает
И слепят огнями свечи.
Развязались языки, —
Любо поострить народу;
Наконец — прости, Всевышний, —
Раскрываем карт колоду.
Проигрыш? Иль повезло?
Увлечен, как все, игрою,
Слышу всё ж: стучится в ставни
Груша зимнею порою:
"Ой, хозяин, мне темно,
Ой, мне горько жить на свете!
Хлещет голую меня
Прутьями моими ветер!"
Карты надо тасовать,
Но в душе — тоска, надсада.
Еле слышно я вздыхаю:
О, как жаль, как жаль мне сада!
Перевод С. Липкина
ЦИЛЬ-ЦЛИЛЬ
/Перевод Д. Веденяпина/
Циль-цлиль, упорхнула, циль-цлиль, укатила,
Поет колокольчик — что было, то сплыло.
Куда ж ты, родная, так резво умчала,
Ведь главного сердце мое не сказало.
До срока разлука! Уж было готово
Слететь с языка это главное слово.
Ни день и ни два оно в сердце рождалось,
Хотело сказаться — да вот не сказалось.
И вдруг свистнул кнут, заскрипели колеса,
Дорога окуталась пылью белесой.
«Прощай, дорогой!» — и вдоль поля, по склону
Помчалась повозка к дубраве зеленой.
Как птичьи крыла меж стволами белея,
Косынка твоя замелькала в аллее.
Я снова один, — вот уже за дубравой
Звенит колокольчика голос лукавый.
Циль-цлиль, упорхнула, циль-цлиль, укатила,
Поет колокольчик — что было, то сплыло.
Перевод Д. Веденяпина
ДИНЬ–ДОН
/Перевод М. Липкина/
Динь-дон — и исчезла, динь-дон — и умчалась,
Динь-дон — ничего у меня не осталось.
Красавица, что же ты так поспешила,
Котомку сложила, расстаться решила?
Так скоро, до срока, ушла ты в дорогу.
Хоть слово готово, но проку немного.
Неделями в сердце я нес это слово,
Но голосом не произнес это слово.
И вдруг щелкнул кнут, колесо заскрипело,
И снова один я, и всё опустело.
Лишь помню: «Прощай!», помню — дрогнули вожжи,
И ты уже там, за зеленою рощей.
Там ветки и небо. В зеленом и синем
Мелькает косынка крылом аистиным.
За рощей дорога змеится и вьется,
А твой колокольчик звенит и смеется.
Динь-дон — и исчезла, динь-дон — и умчалась,
Динь-дон — ничего у меня не осталось.
Перевод М. Липкина
ДИНЬ–ДИНЬ–ДИНЬ–ДИНЬ
/Перевод И. Гусевой/
Динь-динь-динь! Была — и нету, собрала свою котомку,
И — динь-динь! — за рощей где-то слышен колокольчик звонкий.
Почему ты так спешила — не могу понять причины.
Я тебе, моя красотка, не сказал и половины.
Как некстати мне разлука! Я уже почти признался,
На губах слова дрожали, да сказать их побоялся.
Те слова, что в робком сердце слишком долго прорастали,
И при каждой нашей встрече в горле комом застревали...
Ну, а ты: «Прощай, любимый!», щелкнул кнут в руках возницы,
И уже скрипят колеса, пыль дорожная клубится.
В сердце горечь и надсада, я опять один остался!
Вижу, зря всё это время медлил я и сомневался.
Ты всё дальше, дальше, дальше... Не догнать. Повозка мчится,
И концы косынки белой, словно крылья белой птицы
Меж деревьями мелькают. Пыль столбом, дорога вьется,
Твой задорный колокольчик громко надо мной смеется.
Динь-динь-динь! Была — и нету... Собрала свою котомку
И — динь-динь! — за рощей где-то слышен колокольчик звонкий.
Перевод И. Гусевой
ДИНЬ–ДИНЬ
/Перевод М. Драчинского/
«Динь-динь! — не вернешь ты теперь своей милой;
Динь-динь! — вместе с нейунеслось всё, что было».
Родная, ты так торопилась умчаться,
Что я до тебя не успел достучаться...
И так и не молвил заветного слова,
Которое было сорваться готово.
Его я вынашивал дни и недели,
Но в час расставанья уста онемели.
«Прощай, дорогой!», свист кнута, стук колесный —
И вновь я в своем одиночестве косном.
Ты с рощей сравнялась, летя в клубах пыли,
Коляску зеленые ветви сокрыли.
Лишь в гуще листвы, трепеща и взметаясь,
Белеет накидка твоя, словно аист.
И с дальних просторов, где образ твой тает,
Насмешливый звон бубенцов долетает:
«Динь-динь! — не вернешь ты теперь своей милой;
Динь-динь! — вместе с ней унеслось всё, что было».
Перевод М. Драчинского
«Великой от края до края…»
* * *
Великой от края до края
Земля наша дышит тоскою,
Питая благами от века,
От века лишая покоя.
Всем делится с нами, но только —
За рабское наше служенье;
Неволит нас, словно скотину,
Без жалости и снисхожденья.
И нету душе передышки,
И сердце усталое тщетно
Мечтает о мирном приюте,
О миге свободы заветной.
Не будет награды усталым
И платы за труд — изнуренным;
Мгновенья вздохнуть, оглядеться —
И то на земле не дано нам.
Нигде, никому в целом мире
Угла не найдется, который
Душе бы стал крепостью верной
И сердцу — надежной опорой.
Угла, где б шатер мы разбили,
Чтоб был всех прочнее и краше,
Вошли и сказали бы: «Вот он —
Наш дом и прибежище наше!»
И не улыбнутся приветно,
И «здравствуй» не скажут, кивая,
Ни это далекое небо,
Ни эта трава полевая.
Средь толп затерявшись, как щепки,
Влекомые бездной морскою,
Исчезнем мы в мире огромном,
Великой объяты тоскою.
Перевод Д. Веденяпина
«О, как велика безнадёжность…» Перевод М. Липкина
* * *
О, как велика безнадёжность
На этой земле наилучшей,
Что всё, чем владеет, отдаст нам,
Лишь отдыха мы не получим.
Земля нам богатства раскроет
В награду за наше усердье,
И поработит, как ослов, нас,
Без жалости и милосердья.
Ни мига душе не оставит
Для радости жизнью земною,
Чтоб в сердце впустить напоследок
Чуть-чуть тишины и покоя.
Плодами успеть насладиться,
Сказать на них благословенье —
Души истомлённой награду —
Не будет нам даже мгновенья.
Не будет надёжного места,
Где сможем вздохнуть, оглядеться,
Где выдано будет гражданство
Стремлению нашего сердца.
И кол для шатра в эту землю
Не вбить нам надёжно и прочно,
Не скажем: “Покой обрели мы
Сегодня и здесь — это точно!”.
Нас камни не встретят улыбкой,
Нас небо не встретит приветом,
Здесь — с нами, над нами, под нами —
Они нам чужие при этом.
Как капля в реке пропадём мы
