Дмитрий Мережковский - Антология поэзии русского зарубежья (1920-1990). (Первая и вторая волна). В четырех книгах. Книга первая
Веер
Смотрю в лицо твое знакомое,Но милых черт не узнаю.Тебе ли отдал я кольцо моеИ вверил тайну — не мою?
Я не спрошу назад, что вверено,Ты не владеешь им, — ни я:Все позабытое потеряно,Ушло навек из бытия.
Когда-то, ради нашей малостиИ ради слабых наших сил,Господь, от нежности и жалости,Нам вечность — веером раскрыл.
Но ты спасительного дленияИз Божьих рук не принялаИ на забвенные мгновенияЖивую ткань разорвала…
С тех пор бегут они и множатся,Пустое дление дробя…И если веер снова сложится,В нем отыщу ли я тебя?
«Когда-то было, меня любила…»
Когда-то было, меня любилаЕго Психея, его Любовь.Но он не ведал, что Дух поведалЕму про это — не плоть и кровь.Своим обманом он счел Психею,Своею правдой — лишь плоть и кровь.Пошел за ними, а не за нею,Надеясь с ними найти любовь.Но потерял он свою Психею,И то, что было, — не будет вновь,Ушла Психея, и вместе с нею Я потеряла его любовь.
1943
Париж
Надежда моя
Надежда моя, не плачь.С тобой не расстанемся мы.Сегодня меня палачВ рассвет поведет из тюрьмы.
Бессилен слепой палач.Зарей зеленеет твердь.Надежда моя! Не плачь.Мы вместе сквозь смерть — за смерть.
1921
Висбаден
Тройное
Тройною бездонностью мир богат.Тройная бездонность дана поэтам.Но разве поэты не говорят Только об этом? Только об этом?
Тройная правда — и тройной порог.Поэты, этому верному верьте;Ведь только об этом думает Бог: О Человеке. Любви. И смерти[9].
1927
Париж
«Я был бы рад, чтоб это было…»
В. Злобину
Я был бы рад, чтоб это было,Чтоб так оно могло и быть,Но чтоб душа у вас забылаЛишь то, что надо ей забыть.
Не отдавалась бы злословью,Могли бы вы его понятьИ перестали бы любовьюТомленье, сон и скуку звать.
Я ж — ничего не забываю,Томленьем вашим не живу,Я даже если сплю — то знаю:Я тот же весь, как наяву.
1944
Опрощение
Армяк и лапти… да, надень, наденьНа Душу-Мысль свою, коварно сложную,И пусть, как странница, и ночь и день,Несет сермяжную суму дорожную.
В избе из милости под лавкой спит, Пускай наплачется, пускай намается, Слезами едкими свой хлеб солит, Пусть тяжесть зéмная ей открывается…
Тоща опять ее прими, примиВсепобедившую, смиренно-смелую…Она, крылатая, жила с людьми,И жизнь вернула ей одежду белую.
1930
Стихотворный вечер в «Зеленой Лампе»
Перестарки и старцы и юныеВпали в те же грехи:Берберовы, Злобины, БуниныСтали читать стихи.
Умных и средних и глупых,Ходасевичей и ОцуповПостигла та же беда.
Какой мерою печаль измерить?О, дай мне, о, дай мне верить,Что это не навсегда!
В «Зеленую Лампу» чиннуюВсе они, как один, —Георгий Иванов с Ириною,Юрочка и Цетлин,
И Гиппиус, ветхая днями,Кинулись со стихами,Бедою Зеленых Ламп.
Какой мерою поэтов мерить?О, дай мне, о, дай мне веритьНе только в хорей и ямб.
И вот оно, вот, надвигается:Властно встает Оцуп.Мережковский с Ладинским сливаетсяВ единый небесный клуб,
Словно отрок древне-еврейский,Заплакал стихом библейскимИ плачет, и плачет Кнут…
Какой мерою испуг измерить?О, дай мне, о, дай мне верить,Что в зале не все заснут.
«Люблю огни неугасимые…»
Люблю огни неугасимые,Люблю заветные огни.Для взора чуждого незримые,Для нас божественны они.
Пускай печали неутешные,Пусть мы лишь знаем, — я и ты, —Что расцветут для нас нездешние,Любви бессмертные цветы.
И то, что здесь улыбкой встречено,Как будто было не дано,Глубоко там уже отмеченоИ в тайный круг заключено.
Иван Бунин
Сириус
Где ты, звезда моя заветная, Венец небесной красоты?Очарованье безответное Снегов и лунной высоты?
Где молодость простая, чистая, В кругу любимом и родном,И старый дом, и ель смолистая В сугробах белых под окном?
Пылай, играй стоцветной силою, Неугасимая звезда,Над дальнею моей могилою, Забытой Богом навсегда!
1922
Венеция
Колоколов средневековыйПевучий зов, печаль времен,И счастье жизни вечно новой,И о былом счастливый сон.
И чья-то кротость, всепрощеньеИ утешенье: все пройдет!И золотые отраженьяДворцов в лазурном глянце вод.
И дымка млечного опала,И солнце, смешанное с ним,И встречный взор, и опахало,И ожерелье из кораллаПод катафалком водяным.
1922
«В гелиотроповом свете молний летучих…»
В гелиотроповом свете молний летучихВ небесах раскрывались дымные тучи,На косогоре далеком — призрак дубравы,В мокром лугу перед домом — белые травы.
Молнии мраком топило, с грохотом громаЛивень свергался на крышу полночного дома —И металлически страшно, в дикой печали,Гуси из мрака кричали.
1922
Петух на церковном кресте
Плывет, течет, бежит ладьей,И как высоко над землей!Назад идет весь небосвод,А он вперед — и все поет.
Поет о том, что мы живем,Что мы умрем, что день за днемИдут года, текут века —Вот как река, как облака.
Поет о том, что все обман,Что лишь на миг судьбою данИ отчий дом, и милый друг,И круг детей, и внуков круг.
Что вечен только мертвых сон,Да Божий храм, да крест, да он.
1922
Амбуаз
Встреча
Ты на плече, рукою обнаженной, От зноя темной и худой,Несешь кувшин из глины обожженной, Наполненный тяжелою водой.С нагих холмов, где стелются сухие Седые злаки и полынь,Глядишь в простор пустынной Кумании, В морскую вечереющую синь.Все та же ты, как в сказочные годы! Все те же губы, тот же взгляд,Исполненный и рабства и свободы, Умерший на земле уже стократ.Все тот же зной и дикий запах лука В телесном запахе твоем,И та же мучит сладостная мука, — Бесплодное томление о нем.Через века найду в пустой могиле Твой крест серебряный, и вновь,Вновь оживет мечта о древней были, Моя неутоленная любовь,И будет вновь в морской вечерней сини, В ее задумчивой дали,Все тот же зов, печаль времен, пустыни И красота полуденной земли.
1922
«Душа навеки лишена…»
Душа навеки лишенаБылых надежд, любви и веры.Потери нам даны без меры,Презренье к ближнему — без дна.
Для ненависти, отвращеньяК тому, кто этим ближним был,Теперь нет даже выраженья:Нас Бог и этого лишил.
И что мне будущее благоРоссии, Франции! ПускайЛюбая буйная ватагаТрамвай захватывает в рай.
25 августа 1922
