Даниил Андреев - Стихотворения и поэмы
1940
Могила М. Волошина
Прибрежный холм – его надгробный храм: Простой, несокрушимый, строгий.Он спит, как жил: открытый всем ветрам И видимый с любой дороги.
Ограды нет. И нет ненужных плит. Земли наперсник неподкупный,Как жил он здесь, так ныне чутко спит, Всем голосам её доступный.
Свисти же, ветер. Пой, свободный вал, В просторах синих песнью строгой:Он в ваших хорах мощных узнавал Открытые реченья Бога.
Своею жизнью он учил – не чтить Преград, нагроможденных веком,В дни мятежей не гражданином быть, Не воином, но человеком.
С душою страстной, как степной костёр, И с сердцем, плачущим от боли,Он песню слил с полынным духом гор, С запевом вьюги в Диком поле.
И су́дьбы пра́вы, что одна полынь Сны гробовые осенила,Что лишь ветрам, гудящим из пустынь, Внимает вольная могила.
1934
Семь стихотворений
Стансы
А. А.
Порой мне брезжила отрадаВ простом, – совсем, совсем простом:Подкрасться полночью из садаИ заглянуть в мой сонный дом.
Окно распахнуто. ГардиныЧуть зыблются… Весна легка,И отсвет, тонкий, как седины,Скользит на сумрак потолка.
Над абажуром старой лампыТак тих светящийся венец,Так мирны тёмные эстампы,Ковров тяжёлый багрянец…
Так странно нов, манящ и светелЗнакомых книг над рядом ряд:Ночь окунула в мягкий пепелИх слишком праздничный наряд.
Как вы пленительны, как святы,Друзья, взлелеянные мной —Пенаты, добрые пенатыРодимой комнаты ночной!
Чуть внятный шелест… Шаг… И светомВдруг сердце сладко залило:Как будто в сонной синеве тамВзметнулось белое крыло.
Хрупка, светла, нежна, как иней,Прошла по комнате онаИ стихла в старом кресле синемС шуршащей книгой у окна.
Вся жизнь полна блаженным ядом,И изменяет стих певцу,Чуть подойду с певучим ладомК твоим глазам, – душе, – лицу.
А счастье – в чём? Под этим кровомИз-под руки твой взгляд следитьИ зовом беглым, лёгким словомТвой отклик сразу пробудить.
1950
Так было
А. А.
…Всё безвыходней, всё многотруднейДлились годы железные те,Отягчая оковами буднейКаждый шаг в роковой нищете.
Но прошла ты по тёмному горю,Лёгкой поступью прах золотя,Лишь с бушующим демоном споря,Ангел Божий, невеста, дитя.
Расцвела в подвенечном убореБелой вишнею передо мной,И казалось, что южное мореЗаиграло сверкавшей волной.
С недоверием робким скитальца,Как святынь я касался тайкомЭтих радостных девичьих пальцев,Озарённых моим очагом.
Гром ударил. В какой же ты нынеБеспросветной томишься глуши, —Луч мой, радость, подруга, – богиняОчага моей тёмной души?
Оглянись: уже полночь разлукиЗа плечами, и мрак поредел, —Слышу издали милые рукиИ наш общий грядущий удел.
И по-прежнему вишней цветущейШелестишь ты во сне для меняО весенней, всемирной, грядущейПолноте подошедшего дня.
1950
* * *
Бурей и свободою шумно маня В пенное море,С юности порочной бороли меня Страсти и горе.
Но́шу прегрешений, свершенных в пути, Снять помогая,Волю закали мою, ум просвети, Мать всеблагая.
Приуготовить научи естество К радости цельной,Ныне отпуская слугу своего В путь запредельный.
1950
* * *
Предваряю золотые смолы,Чащу сада в мой последний год.Утром – липы, радостные пчёлы, Пасека, мёд.
Обойду ряды гудящих ульев,Опущусь на тёплую скамью,Вспомнить город, блеск забытых улиц, Юность мою.
Как далёко!.. Вот, скамья нагретаХлопотливым утренним лучом,И двоится зыбь теней и света Звонким ручьем.
Кто-то добрый ходит в краснолесье,Ходит утром близ меня в бору…Жду тебя, неотвратимый вестник! Я – не умру.
1933
* * *
Спасибо за игры вам, резвые рыбы,У тихих днепровских круч!Тебе, отец наш Солнце, спасибоЗа каждый горячий луч;
Тебе, моя землюшка, тёплая матерь,Целовавшая пальцы ног,Протягивавшая золотистую скатертьМягких своих дорог;
Вам, неустанно тёкшие воды,За каждый всплеск и причал…Тебе, Всеблагой, Кто руками природыТворил меня, нежил, качал.
1955
* * *
А. А.
Как чутко ни сосредотачиваюНа смертном часе взор души —Опять всё то же: вот, покачиваяСултаном, веют камыши,
И снова белый флигель – келейкаСентябрьским солнцем залита,Крыльцо, от смол пахучих клейкое,И ты: такая ж – и не та.
Такими хрупко-невесомымиЦветы становятся к зиме;Так лес предсмертною истомоюГорит в червонной бахроме.
Пока не хлынет море вечности,Пока над нами – бирюза,Смотреть, смотреть до бесконечностиВ ещё лазурные глаза.
Ещё раз нежностью чуть слышноюСклонись, согрей, благослови,Неувядающею вишнеюРасцветшая в стране любви.
1950
Последнему другу
Не омрачай же крепомСолнечной радости дня,Плитою, давящим склепомНе отягчай меня.
В бору, где по листьям прелымЖурчит и плещет ручей,Пусть чует сквозь землю телоИгру листвы и лучей.
С привольной пернатой тварьюСпой песню и погрусти,Ромашку, иван-да-марьюНад прахом моим расти.
И в зелени благоуханнойРодимых таёжных местПоставь простой, деревянный,Осьмиконечный крест.
1936—1950
Стихотворения разных лет
* * *
За днями дни… Дела, заботы, скукаДа книжной мудрости отбитые куски.Дни падают, как дробь, их мертвенного стукаНе заглушит напев тоски.
Вся жизнь – как изморозь. Лишь на устах осанна.Не отступаю вспять, не настигаю вскачь.То на таких, как я, презренье Иоанна —Не холоден и не горяч!
1928
* * *
Лечь в тебя, горячей плоти родина,В чернозем, в рассыпчатый песок…Над глазами расцветет смородина —Терпких ягод кисловатый сок.
Тихий корень, прикоснись к груди моей,Выпей кровь из охладевших жил,Мчи ее наверх, в поля родимые,Где когда-то я дышал и жил.
Осенью лиловые и красныеГроздья ягод птицы поклюют…Где конец твоим высоким странствиям,Плоть моя, где для тебя приют?
1935
Звезда урона
Из сада в сад бесшумно крадусь…Всё тёплой ночью залито,И радость, молодую радостьНе разделил еще никто.Одно лишь слово прошептала;А за плечом её, вдали,Звезда Антарес колдовалаНад дольним сумраком земли.Но этот взор! В нём снились зори,В нем никла гибкая лоза, —Глаза, сулящие как море,Полынно-серые глаза!..…Упругость веток отстраняя,Где листья бьются об лицо,Вокруг уснувшего сараяВсхожу беззвучно на крыльцо.И, серебря в руке мой ключик,Нездешней бледностью бледна,В жемчужной раковине тучекКак перл покоится луна.В постель? уснуть? томиться в негеЯ не могу. Я не могу!Здесь, во дворе, в пустой телегеЯ ранний свет подстерегу!Уже ничей мне шаг не слышенПо доскам улицы… Сквозь сон,Склонясь на локоть, в чащу вишенГляжу, как тает небосклон.
<1930-е>
* * *
Где не мчался ни один наездник,На лугах младенческой земли,Белые и синие созвездья,Млея и качаясь, расцвели.
И теплом дыша над бороздою,Ветер рая, пролетая дол,Два согласных стебля переплёлИ звезду соединил с звездою.
Мириады жизней пройдены,Млечный Путь меняет облик пенный,Только судьбы наши сплетеныНавсегда, во всех краях вселенной.
* * *
Ни кровью, ни грубостью праздников,Ни безводьем духовных рек,Ни кощунством, ни безобразиемПобедить не властен наш век.
В дни татар находили отшельникиПо скитам неприметный кров,И смолисто-грустные ельникиСтерегли свечу от ветров.
Каждый нищий, каждый калекаМог странничать, Бога ища, —А ты, мой товарищ по веку,Заперт, и нет ключа.
Чтоб враг не узнал вседневный,О чем сердце поет в ночи,Как молчальник скитов древних,Опустив веки, – молчи.
Тишины крепостным валомОчерти вкруг себя кольцоИ укрой молчанья забраломЧеловеческое лицо.
Носители возмездия
