Алексей Цветков - Имена любви
«замерим радиационный фон…»
замерим радиационный фонздесь кислорода в атмосфере прорватемпературных девиаций нетвся диаграмма плоская вполнеи сейсмика в устойчивом затишьеа вот сигналы посылает зондазот и це-о-два в пределах нормывозможна жизнь и вот она ужено эти с астероид габаритомне увернутся и пойдут на сломвот разве серенький в кустах бочкомне бог весть что но тоже кандидатушами врозь на правом мониторетам тушка под листвой добавьте яркостьуебище но где альтернативапозвольте мне спасибо капитан
коль серенький пересидел в мимозахсвидетельствую честно как в киножизнь упоительна в смертельных дозахдругой не пробовал никто
в ночных найденышах к моменту фактая был пробел природы и укоркогда пришли и сделали уколшуршать в траве и приобщаться как-тотак совестно что аж болит внутригде россыпью нейроны догораячтобы с трудом завязаны шнуркиступню вперед но вспомнить где втораясмысл всей ходьбы пусть это только шансзапарка в кузницах страда на пашняхмы гулко в космосе парящий шари никого нигде из тех тогдашнихвсем приспособить ум не по летамно все-таки спасибо капитан
«подступает отвага…»
подступает отвагаот стакана в рукепочему мы однаконе такие как все
на дворе непорядоки в башке без вождягде любовь не подароктем нежнее вражда
вместе в пажеский корпуспосле порознь в тобольсккаждой розге покорностьс кровью всосана в мозг
но насупим суровоесли стяги победили в доску серегаили в землю ахмед
этой генной пружинеиз родительской тьмыненавистны чужиене такие как мы
запугаем погонейопознаем в лицоа ушел так полонийдвести десять и все
«погоди придет пора…»
погоди придет порачем судьба не шутитбудет полон дом добрано ума не будет
будет в детской визг и шумрубль к копейке ляжета вот если нужен умон-то и не нажит
солнце есть и есть лунакосточки в скелетено похоже что умапросто нет на свете
вожаки ведут без глазпо пустыне стаюно в отличие от вася об этом знаю
потому что я уменили что-то вродераз тому других именне сыскать в народе
жалко в доме нет добраи в кармане тонкопотому что жизнь добрак дуракам и только
«кормчий чьи кошки серы а бурки сивы…»
кормчий чьи кошки серы а бурки сивызодчий вселенной качеством жиже среднейголову выдал такой стенобитной силычто прошибет любую кроме последней
кость черепная свербит очевидно скороночь ниспадает когда эти бурки серытак учредил зачинщик всего разговорадискурса то есть в котором сегодня все мы
вот на безмозглый подвиг ползком до светазвезды в параше узники в храп по нарамразве всерьез устоит последняя этаесли с разгона и брать боковым тараном
лоб голове наголо поднимая ставкусерую кошку с дороги сивую буркуесли в конце разбегусь по бетону всмяткумне подниматься но до пизды демиургу
слаб капитан который не в дискурсе ротысладко гордыне где напослед воспарилазаподлицо со следами соплей и рвотыраз от последней мысли нет аспирина
«природа пригорода ночью…»
природа пригорода ночьювся обморок и детский страхсквозь дым и трескотню сорочьюявляется в последних снахрезвы условные младенцыв лесах от клязьмы до невыгде нынче дачные владельцыподчас фактически не мы
давно не в должности ребенкавлюблен однажды или пьянвсе кажется что шел недолгоот прежних елей и полянвсе под гору валун танталав тот ископаемый июньгде пел гандлевский вполталантапокуда весел был и юн
из городов где вдруг умолклипроснуться или умеретьв ландшафт как левитан у волгив лесу кондитерский медведькогда в ольшанике увязлив палатке дуло и теклоно за чертой советской властией были путники никтолишь помню что везде погодана водку редкие рублиогромный дождь в конце походакак шумный обморок внутри
«пифагор приступает к перекличке учеников…»
пифагор приступает к перекличке учениковмолча пока за дверью жена перепутав времязовет его допустим она зовет его гошано время оборудовано для других звуковпоэтому поперек портика безголосая струнакак гортань напряжена пока в просветах кровлине покажутся звезды и жена пристыженно молкнет
учитель ввинчивается в гиперпространствои они робко шеренгой следоммесяцами не вкушавшие мертвечины братьевбессловесные снаружи они постепеннозатихают внутри и когда это случитсязвучащее оттуда станет различимоструна не торопится упираясь в небососкользнет в терцию и тогда удача
у бледной в желтом сложный диагнозсаркома капоши и тело непрозрачно звукувчера врачевали лирой коммунальным гимномне возымело и к стопам сложена вся жалостьона не призвана в этом цикле обреченаа музыка резче давно мессиан или шенбергему душно в кротоне под прицелом поликрата
в переулках жители с их бобовой отрыжкойи ничья жена полна бесполезной заботыскоро дорога в фивы или в тирэрмипп спохватится что научили евреи
другой не уверен в отце-финикийцено когда кортеж у причала в незримом танцеритуал не клеится все понимают правдуникому нечем умирать из чучела жизниводопадом опилки а ты говоришь гоша
«помнишь людей суету голоса города…»
помнишь людей суету голоса городав том-то и дело что не было их никогда
если фантазии дать разыграться лютейв женщин поверить недолго и даже в детей
в птиц в поднебесье в саванне слонов и слонихтолько вот не было не было не было их
вместо предметов наивная вера в слованет никогда не четыре нигде дважды два
так рассуждая о жизни на мнимой землеможно забредить всерьез о добре или зле
тут бы воды с полведра и котомку камнейтьма постепенно всегда но сегодня темней
«погост на сумму человекомест…»
Ане Цветковой
погост на сумму человекоместраскинется всей матрицей штампуяв пейзаже мозга если кто не ествприкуску мыла тот не пьет шампуня
атласные расправив берегаскелет старается пусть некрасивоотсюда ненависть невеликано стольких от любви перекосило
зажгу свечу и наловчусь ходитькогда горит погода не преградасюда успел кому хотелось бытьа кто не стал того сюда не надо
в шарниры эти веточки воткнуглаза и члены в человечке голомон весел и свеча горит во ртусплетенья ног вздымая к альвеолам
мы инвалиды счастья иногданевыносима подлинная милостьснег выпадет а небо не бедаи лучше жить пока не обвалилось
Рождественская ода
как нас мало в природе чем свет сосчитал и сбилсяв большинстве своем кворум из мрамора или гипсаа какие остались что в бостоне что в москвекто в приюте для странников духа кто с круга спилсясобирайтесь с аэродромов по мере спискавот проснешься и думаешь где вы сегодня все
состоимся и сверим что мы кому простилина коре зарубки круги на древесном спилетолько день в году для кого эта ночь темнаа потом как в лувре друг другу в лицо полотнапотому что раз рождены то бесповоротнонежные словно из звездной пыли тела
это хвойное небо под ним пастушки коровкивсех хвостатых и без бегом достаем из коробкистаричок с топориком ослик и вся семьяс колыбели как мы добыча клинка и прикладакак умел любил и не ведал что бог неправдамы убили его и живем на земле всегда
даже веру в фантом за такую любовь заочномы прощаем ему то есть я совершенно точнокак обязан прощать а другие поди поймивот у люльки кружком в канители в крашеной стружкечеловечки-венички плюшевые игрушкида сияет сегодня всем звезда из фольги
в этом сонме зверей рождество твое христе божетак понятно живым и с судьбой человека схожесоберемся по списку когда истекает годзаливает время запруды свои и гатии две тысячи лет нам шлет дитя на ослятиесли бога и нет нигде то дитя-то вот
скоро снова к столу простите что потревожуя ведь сам пишу как привык то есть снявши кожулоскуты лица развесив перед собойте кого уместил в вертеп в еловую нишуэто вы и есть а то что я вас не вижуне толкуйте опрометью что лирник слепой
праздник прав а не святочный бог когда-тонаши дети в яслях и гусеницы и котятаминус мрамор и гипс но в барыше любовьу истока вселенной подсмотрев это словоя с тех пор как двинутый снова о ней и сноваи не стихну пока язык не ободран в кровь
«вот на каком остановлюсь моменте…»
