Николай Заболоцкий - Стихотворения
1947
Соловей
Уже умолкала лесная капелла.Едва открывал свое горлышко чижик.В коронке листов соловьиное телоОдно, не смолкая, над миром звенело.
Чем больше я гнал вас, коварные страсти,Тем меньше я мог насмехаться над вами.В твоей ли, пичужка ничтожная, властиБезмолвствовать в этом сияющем храме?
Косые лучи, ударяя в поверхностьПрохладных листов, улетали в пространство.Чем больше тебя я испытывал, верность,Тем меньше я верил в твое постоянство.
А ты, соловей, пригвожденный к искусству,В свою Клеопатру влюбленный Антоний,Как мог ты довериться, бешеный, чувству,Как мог ты увлечься любовной погоней?
Зачем, покидая вечерние рощи,Ты сердце мое разрываешь на части?Я болен тобою, а было бы прощеРасстаться с тобою, уйти от напасти.
Уж так, видно, мир этот создан, чтоб звери,Родители первых пустынных симфоний,Твои восклицанья услышав в пещере,Мычали и выли: «Антоний! Антоний!»
1939
Еще заря не встала над селом
Еще заря не встала над селом,Еще лежат в саду десятки теней,Еще блистает лунным серебромЗамерзший мир деревьев и растений.
Какая ранняя и звонкая зима!Еще вчера был день прозрачно-синий,Но за ночь ветер вдруг сошел с ума,И выпал снег, и лег на листья иней.
И я смотрю, задумавшись, в окно.Над крышами соседнего квартала,Прозрачным пламенем своим окружено,Восходит солнце медленно и вяло.
Седых берез волшебные рядыМетут снега безжизненной куделью.В кристалл холодный убраны сады,Внезапно занесенные метелью.
Мой старый пес стоит, насторожась,А снег уже блистает перламутром,И все яснее чувствуется связьДуши моей с холодным этим утром.
Так на заре просторных зимних днейПод сенью замерзающих растенийНам предстают свободней и полнейЖивые силы наших вдохновений.
1946
* * *
Во многом знании — немалая печаль,Так говорил творец Экклезиаста.Я вовсе не мудрец, но почему так частоМне жаль весь мир и человека жаль?
Природа хочет жить, и потому онаМиллионы зерен скармливает птицам,Но из миллиона птиц к светилам и зарницамЕдва ли вырывается одна.
Вселенная шумит и просит красоты,Кричат моря, обрызганные пеной,Но на холмах земли, на кладбищах вселеннойЛишь избранные светятся цветы.
Я разве только я? Я — только краткий мигЧужих существований. Боже правый,Зачем ты создал мир, и милый и кровавый,И дал мне ум, чтоб я его постиг!
1957
* * *
Когда бы я недвижным трупомЛежал, устав от бытия,—Людским страстям, простым и грубым,Уж неподвластен был бы я.
Я был бы только горстью глины,Я превратился бы в сосуд,Который девушки долиныПорой к источнику несут.
К людским прислушиваясь тайнамИ к перекличке вешних птиц,Меж ними был бы я случайнымСоединением частиц.
Но и тогда, во тьме кромешной,С самим собой наедине,Я пел бы песню жизни грешнойИ призывал ее во сне.
1957
* * *
Медленно земля поворотиласьВ сторону, несвойственную ей,Белым светом резко озарилась,Выделила множество огней.
Звездные припали астрономыК трубам из железа и стекла:Источая молнии и громы,Пламенем планета истекла.
И по всей вселенной полетелоМножество обугленных частиц,И мое расплавленное телоПало, окровавленное, ниц.
И цветок в саду у марсианкиВырос, полыхая, как костер,И листок неведомой чеканкиНаподобье сердца распростер.
Мир подобен арфе многострунной:Лишь струну заденешь — и тотчасКто-то сверху, радостный и юный,Поглядит внимательно на нас.
Красный Марс очами дико светит,Поредел железный круг планет.Сердце сердцу вовремя ответит,Лишь бы сердце верило в ответ.
1957
* * *
Разве ты объяснишь мне — откудаЭти странные образы дум?Отвлеки мою волю от чуда,Обреки на бездействие ум.
Я боюсь, что наступит мгновенье,И, не зная дороги к словам,Мысль, возникшая в муках творенья,Разорвет мою грудь пополам.
Промышляя искусством на свете,Услаждая слепые умы,Словно малые глупые дети,Веселимся над пропастью мы.
Но лишь только черед наступает,Обожженные крылья влача,Мотылек у свечи умирает,Чтобы вечно пылала свеча!
1957-1958
Бетховен
В тот самый день, когда твои созвучьяПреодолели сложный мир труда,Свет пересилил свет, прошла сквозь тучу туча,Гром двинулся на гром, в звезду вошла звезда.
И яростным охвачен вдохновеньем,В оркестрах гроз и трепете громов,Поднялся ты по облачным ступенямИ прикоснулся к музыке миров.
Дубравой труб и озером мелодийТы превозмог нестройный ураган,И крикнул ты в лицо самой природе,Свой львиный лик просунув сквозь орган.
И пред лицом пространства мировогоТакую мысль вложил ты в этот крик,Что слово с воплем вырвалось из словаИ стало музыкой, венчая львиный лик.
В рогах быка опять запела лира,Пастушьей флейтой стала кость орла,И понял ты живую прелесть мираИ отделил добро его от зла.
И сквозь покой пространства мировогоДо самых звезд прошел девятый вал...Откройся, мысль! Стань музыкою, слово,Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал!
1946
В этой роще березовой
В этой роще березовой,Вдалеке от страданий и бед,Где колеблется розовыйНемигающий утренний свет,Где прозрачной лавиноюЛьются листья с высоких ветвей,—Спой мне, иволга, песню пустынную,Песню жизни моей.
Пролетев над поляноюИ людей увидав с высоты,Избрала деревяннуюНеприметную дудочку ты,Чтобы в свежести утренней,Посетив человечье жилье,Целомудренно бедной заутренейВстретить утро мое.
Но ведь в жизни солдаты мы,И уже на пределах умаСодрогаются атомы,Белым вихрем взметая дома.Как безумные мельницы,Машут войны крылами вокруг.Где ж ты, иволга, леса отшельница?Что ты смолкла, мой друг?
Окруженная взрывами,Над рекой, где чернеет камыш,Ты летишь над обрывами,Над руинами смерти летишь.Молчаливая странница,Ты меня провожаешь на бой,И смертельное облако тянетсяНад твоей головой.
За великими рекамиВстанет солнце, и в утренней мглеС опаленными векамиПрипаду я, убитый, к земле.Крикнув бешеным вороном,Весь дрожа, замолчит пулемет.И тогда в моем сердце разорванномГолос твой запоет.
И над рощей березовой,Над березовой рощей моей,Где лавиною розовойЛьются листья с высоких ветвей,Где под каплей божественнойХолодеет кусочек цветка,—Встанет утро победы торжественнойНа века.
1946
