Эмиль Верхарн - Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы

Верхарн. «Фламандки»

Мертвец

Перевод Г. Шенгели

В одеждах цветом точно яд и гнойВлачится мертвый разум мойПо Темзе.

Чугунные мосты, где мчатся поезда,Бросая в небо гул упорный,И неподвижные судаЕго покрыли тенью черной.И с красной башни циферблат,Где стрелки больше не скользят,Глаз не отводит от лицаЧудовищного мертвеца.

Он умер оттого, что слишком много знал,Что, в исступленье, изваять мечталНа цоколе из черного гранитаДля каждой вещи лик причины скрытой.Он умер, тайно восприявСок познавательных отрав.Он умер, пораженный бредом,Стремясь к величьям и победам,Он навсегда угас в тот миг,Когда вскипел закат кровавыйИ над его главой возникОрлом парящим призрак славы.Не в силах более снестиЖар и тоску смятенной воли, —Он сам себя убил в пути,В цепях невыносимой боли.Вдоль черных стен, где прячется завод,Где молотов раскат железныйКрутую молнию кует,Влачится он над похоронной бездной.Вот молы, фабрик алтари,И молы вновь, и фонари, —Прядут, медлительные пряхи,Сияний золото в тоске и страхе.Вот камня вечная печаль,Форты домов в уборе черном;Закатным взглядом, скучным и покорным,Их окна смотрят в сумрачную даль.Вот верфи скорби на закате,Приют разбитых кораблей,Что чертятся скрещеньем мачт и рейНа небе пламенных распятий.

В опалах мертвых, что златит и жжетВулкан заката, в пурпуре и пемзе,Умерший разум мой плыветПо Темзе.

Плывет на волю мглы, в закат,В тенях багряных и в туманах,Туда, где плещет крыльями набатВ гранит и мрамор башен рдяных, —И город жизни тает позадиС неутоленной жаждою в груди.Покорный неизвестной силе,Влачится труп уснуть в вечеровой могиле,Плывет туда, где волн огромных рев,Где бездна беспредельная зияетИ без возврата поглощаетВсех мертвецов.

У дороги

{7}

Часы

Перевод В. Брюсова

Ночью, в молчании черном, где тени бесшумные бродят, —Стук костыля, деревянной ноги.Это по лестнице времени всходят и сходятЧасы, это их шаги!

Вокруг устарелых эмблем и наивных узоровЦифр под стеклом утомительный ряд.О, луны угрюмых, пустых коридоров:Часы и их взгляд!

Деревянный киоск роковых откровений,Взвизги напилка, и стук молотков,И младенческий лепет мгновений, —Часы и их зов!

Гроба, что повешены всюду на стены,Склепы цепей и скелетов стальных,Где кости стучат, возвещая нам числа и смены…Часы и весь ужас их!

Часы!Неутомимы, бессонны,Вы стучите ногами служанок в больших башмаках,Вы скользите шагами больничных сиделок.

Напрасно вас молит мой голос смущенный.Вы сдавили мой страхЦиркулем ваших безжалостных стрелок.

Декабрь

Перевод Ф. Мендельсона

Под бледным небом по полям туман ползет,Земля от холода вся в трещинах глубоких,На рыжих склонах инея налет,И над безмолвием трещат, кричат сороки.

Как стая гарпий злобных и жестоких,Кусты сражаются, и ветер листья рвет,Тряпье осеннее, и там, в полях далеких,Как будто кто по наковальне бьет.

Зима унылая! Твой холод беспрестанноСжимает душу мне своей рукой титана,И тот же звон глухой плывет издалека,

Тоскливый звон из церковки соседнейТвердит, что там собрали в путь последнийИ в землю опускают бедняка.

Смутное

Перевод Ф. Мендельсона

Цветок увидеть, хрупкий и беспечный,Который на качели стебелька,Раскачиваясь, хрупкий и беспечный,Спит, а потом увидеть мотылька,Как он горит алмазом на летуИль вдруг в луче закатном замирает;Потом увидеть парусник в порту, —Он в путь готов, лишь ветра ожидает,И моряки-фламандцы, торопливоПрощаясь, выбирают якоря,Чтоб выйти на просторы до отлива.Увидеть все, что мне дала заряВечерняя, и вопрошать тревожно:Вдруг упадет цветок? Не станет мотылька?Иль белый парусник войдет неосторожноВ стремнину бурную, как горная река,И станет жалкою игрушкою стихииТам, где вздымаясь пенятся валыИ грозно ходят горы ледяные?..Воспоминанья о тебе плывут из мглы,Как облака в последний час заката.Цветок, и мотылек, и парус над волной,И ты — все в ночь уходит без возврата,Лишь боль и золото закатное — со мной!

Гимн

Перевод Ф. Мендельсона

Хотел бы я иметь, чтобы тебя воспеть,Глас торжествующий и грозный океана,Неукротимое дыханье урагана.

Хотел бы заглушить гремящих молний медьИ грома дальнего в ночи слова глухие,Чтоб славили тебя одну стихии!

О, как хотел бы я, чтоб разом все моряНа берег хлынули, и чтобы пела пенаЗемле, как ты прекрасна и священна.

Еще хотел бы я, чтоб, в небесах горя,Над ревом бурь и грозами шальнымиКометой ярче звезд твое сияло имя!

Как ящерицы, те, что солнце пьют,Зеленым длинным телом извиваясь,К тебе мои желания ползут.

В полдневный зной я над тобой склоняюсь;Вокруг поля, и полыхает рожь,И не унять томительную дрожь.

Ласкает ветер нас, мы от жары устали.Среди холмов Эско сверкает там и тут,Все небо в золоте, и необъятны дали.

Как ящерицы, те, что солнце пьют,Ты предо мной лежишь, бесстыдно сладострастна,И снова я горю, и наша страсть прекрасна!

Притча

Перевод Ф. Мендельсона

Над золотом глади озерной,Где белые лилии спят,Усталые цапли скользят,В воде отражаются черной.

Их крыльев широк размах,Медлительны их движенья;Плывут они в небесах,Гребут в воде отраженья.

Но рыбак туповатый и важныйНа них расставляет сети,Не видя, что птицы этиГребут в высоте отважно,

Что в мокрые сети скукиПтицы не попадают.Напрасно он в тине их ищет, —Птицы все выше взмывают,

И мчатся, как призраки, мимо,Безумны и неуловимы!

Лодка

Перевод Ф. Мендельсона

Морозит к ночи. На деревьях инейАлмазами сверкает под луной.И в чистом небе тучки ни одной:Плывет луна над белою пустыней.

Как сталь с серебряным узором, черный лед,И звезды смотрят на реку в печали:Там лодка вмерзла, весла в плен попали,Одна, недвижна, но чего-то ждет.

Вдруг сокрушит оковы ледяныеКакой-нибудь герой, и лодку поведетВ моря, где пламенем охвачен небосвод,В далекий рай, к теплу, в края иные?

А может быть, она обреченаСледить, в безмолвье белом прозябая,Как птицы вольные над ней за стаей стаяЛетят туда, где вечная весна?

Не знаю, где

Перевод В. Брюсова

Это где-то на севере, где, я не знаю,Это где-то на полюсе, в мире стальном,Там, где стужа когтями скребется по краюСелитренных скал, изукрашенных льдом.

Это — холод великий, едва отраженныйВ серебряном зеркале мертвых озер;Это — иней, что точит, морочит — бессонный,Низкорослый, безлиственный бор.

Это — полночь, огромный скелет обнаженныйНад серебряным зеркалом мертвых озер,Это — полночь, что точит, морочит, хохочет,Но раздвинуть руками гигантскими хочетХолодный и звездный простор.

В дали полуночной безвольнойЭто смолкнувший звон колокольный,Это убранный снегом и льдами собор.

Это хор похоронный, с которым без слов я рыдаю,Литургия Великого Холода в мире стальном.Это где-то, — не в старом ли северном крае? — не знаю!Это где-то, — не в старом ли северном сердце? — в моем!

Дурной час