Эмиль Верхарн - Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы
Под сводами
Перевод М. Донского
Сомкнулись сумерки над пленными полями,Просторы зимние огородив стеной.Мерцают сонмы звезд в могильной мгле ночной;Пронзает небеса их жертвенное пламя.
И чувствуешь вокруг гнетущий медный мир,В который вплавлены громады скал гранитныхГде глыба каждая — каких-то первобытныхПодземных жителей воинственный кумир.
Мороз вонзил клыки в углы домов и башен.Гнетет молчание. Хотя б заблудший зовДонесся издали!.. Бой башенных часовОдин лишь властвует, медлителен и страшен.
Ночь расступается, податлива как воск,Вторгаются в нее безмолвие и холод.Удары скорбные обрушивает молот,Вбивая вечность в мозг.
Холод
Перевод Г. Шенгели
Огромный светлый свод, бесплотный и пустой,Стыл в звездном холоде — пустая бесконечность,Столь недоступная для жалобы людской, —И в зеркале его застыла зримо вечность.
Морозом скована серебряная даль,Морозом скованы ветра, и тишь, и скалы,И плоские поля; мороз дробит хрустальПросторов голубых, где звезд сияют жала.
Немотствуют леса, моря, и этот свод,И ровный блеск его, недвижный и язвящий!Никто не возмутит, никто не пресечетВладычество снегов, покой вселенной спящей.
Недвижность мертвая. В провалах снежной тьмыЗажат безмолвный мир тисками стали строгой, —И в сердце страх живет пред царствием зимы,Боязнь огромного и ледяного бога.
Соломенные кровли
Перевод М. Донского
Склонясь, как над Христом скорбящие Марии,Во мгле чернеют хутора;Тоскливой осени пораЛачуги сгорбила худые.
Солома жалких крыш давно покрылась мхом,Печные покосились трубы,А с перепутий ветер грубыйВрывается сквозь щели в дом.
Склонясь от немощи, как древние старухи,Что шаркают, стуча клюкой,И шарят вкруг себя рукой,Бесчувственны, незрячи, глухи,
Они запрятались за частокол берез;А у дверей, как стружек ворох,Опавшие листы, чей шорохЗаклятий полон и угроз.
Склонясь, как матери, которых гложет горе,Они влачат свои часыВ промозглой сырости росыНа помертвелом косогоре.
В ноябрьских сумерках чернеют хутора,Как пятна плесени и тленья.О, дряхлой осени томленье,О, тягостные вечера!
Лондон
Перевод Г. Шенгели
Вот Лондон, о душа, весь медный и чугунный,Где в мастерских визжит под сотней жал металл,Откуда паруса уходят в мрак бурунный,В игру случайностей, на волю бурь и скал.
Вокзалы в копоти, где газ роняет слезы —Свой сплин серебряный — на молнии путей,Где ящерами скук зевают паровозы,Под звон Вестминстера срываясь в глубь ночей.
И доки черные; и фонарей их пламя(То веретёна мойр в реке отражены);И трупы всплывшие, венчанные цветамиГнилой воды, где луч дрожит в прыжках волны;
И шали мокрые, и жесты женщин пьяных;И алкоголя вопль в рекламах золотых;И вдруг, среди толпы, смерть восстает в туманах…Вот Лондон, о душа, ревущий в снах твоих!
Морские скитальцы
Перевод Ю. Александрова
Они пускались в путь, услышав странный зовИз глубины веков, из океанской дали,Где голоса сивилл порою окликали,Подобно эху скал и отгулу холмов.
Ряды волшебных лун сияли на причале,Пускались в путь суда под флагом золотым,И смеху черных юнг, спеша к бортам крутым,Раскаты белых волн в лагунах отвечали.
И обнимал покой плывущих сквозь года,И взгляды млечных звезд мерцали в небе черном,И теплый ветер был попутным и упорным,Толкая корабли — с которых пор? Куда?..
Гиганты-города взносили башни-рукиНад блеском серых крыш, над радугой стекла,Над окнами, чей взгляд печаль обволокла,С чьих век слеза текла в ненастный миг разлуки.
Ревели впереди вулканы-острова,И рыжих солнц клыки сверкали в бездне синейНад алостью песка, над каменной пустыней,Где только смерть одна всегда, во всем права.
Забытые места, где бронзовые храмыВ гербах укрыли прах ревнителей креста,Где древние цари, давно замкнув уста,На тронах всё сидят, недвижны и упрямы.
Народов тяжкий быт, которые в своейГордыне вековой давным-давно устали;Народов красный гнев, которые восстали,Проснувшись на заре и веря только ей.
И пьедесталы гор, и черные оскалыТаинственных пещер над грозной мастерской,Где великан морской с повадкой нелюдскойКувалдой водяной раскалывает скалы.
И грохоты портов, и вспышки маяков,Поднявших гордо лбы, несущих свет и силу.Но в предзакатный час ты вспомнишь вдруг могилу,Где спят отец и мать под шорохи венков.
И вспомнишь тихий дом и звон часов знакомыйНа ратуше простой в родимом городке.Скитаниям конец. Ты где-то вдалеке,Но ты плывешь назад, самим собой влекомый.
Пора вам отдохнуть на милом берегуПод сенью старых лоз, в молочной мгле тумана.Но те, кто были там, в просторах океана,Останутся пред ним заведомо в долгу.
Не знать вам ласки дней, не ведать вам вовекиПокоя жизни той, что спит на дне души.Вас будут вечера в предательской тишиВиденьями томить, пронзая солнцем веки.
И будет ваша боль пожизненно долга,И снова и опять в портале бирюзовомВас будут окликать мечты усопшей зовомИные небеса, иные берега.
Умереть
Перевод Ю. Александрова
Багровая листва и стылая вода.Равнина в красной мгле мала и незнакома.Огромный вечер, там, над краем окоема,Выдавливает сок из тучного плода.
И вместе с октябрем лениво умирая,Пылающую кровь роняет поздний сад,И бледные лучи ласкают виноград,Как четки в смертный час его перебирая.
Угрюмых черных птиц приблизился отлет.Но листья красные сметает ветер в груду,И, длинные усы протягивая всюду.Клубничные ростки кровавят огород.
И бронзы тяжкий гул, и ржавый лязг железаВсе ближе, но пока проходит стороной.А лес еще богат звенящей тишинойИ злата у него побольше, чем у Креза…
Вот так, о плоть моя, мечтаю умереть —В наплыве дум, лучей и терпких ароматов,Храня во взорах кровь и золото закатовИ гибнущей листвы торжественную медь!
О, умереть, истлеть, как слишком налитыеОгромные плоды; как тяжкие цветы,Повисшие теперь над краем пустотыНа тоненькой своей зелено-желтой вые!..
Для жизни на земле мы непригодны впредь.В спокойствии немом лучась багряной славой,Дозрели мы с тобой до смерти величавой,Мы гордо ей в глаза сумеем посмотреть.
Как осень плоть моя, как осень — умереть!
Крушения
{5}
Меч
Перевод М. Донского
С насмешкой над моей гордынею бесплоднойМне некто предсказал, державший меч в руке:Ничтожество с душой пустою и холодной,Ты будешь прошлое оплакивать в тоске.
В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов,Стать сильным, как они, тебе не суждено;На жизнь, ее скорбей и счастья не изведав,Ты будешь, как больной, смотреть через окно,
И кожа ссохнется, и мышцы ослабеют,И скука въестся в плоть, желания губя,И в черепе твоем мечты окостенеют,И ужас из зеркал посмотрит на тебя.
Себя преодолеть! Когда б ты мог! Но, леньюРасслаблен, стариком ты станешь с юных лет;Чужое и свое, двойное утомленьеНальет свинцом твой мозг и размягчит скелет.
Заплещет вещее и блещущее знамя, —О, если бы оно и над тобой взвилось! —Увы! Ты истощишь свой дух над письменами,Их смысл утерянный толкуя вкривь и вкось.
Ты будешь одинок! — В оцепененье дремыПрикован будет твой потусторонний взглядК минувшей юности, — и радостные громыДалёко в стороне победно прогремят!
Исступленно
