Станислав Куняев - Стихи
1974
" Мать пьет снотворное за то, "
Мать пьет снотворное за то,что столько лет недосыпала,ее бросает в забытьешальная доза нембутала.Жизнь опостылела вконец,а молодые сны — отрада.Чтобы приснился мой отец,она не просыпаться рада.Но снятся ей госпиталя,ее кровавая работа,бинты и язвы, гной и рвота —война, короче говоря.Она, не покладая рук,кромсает, режет, шьет и пилит…Один без ног, другой без рук,а третий, раненный навылет,кричит…Спаси его, хирург!Ты — Бог. Твори свои делаи день и ночь, не уставая,покамест на столы телаисправно шлет передовая…А сын ей говорит: — Вставай!Что жить искусственными снами?Волнуйся!Радуйся!Страдай!Дыши весенними ветрами!Но ничего не знает оно том, что знает только старость:— Мой сын, оставь, — я вижу сон,и это все, что мне осталось!Они идут в шумящий борсбирать цветы на солнцепеке…— Мать, подыми потухший взор,послушай, как журчат потоки!..Взгляни на голубую гладь —ты столько бед перемолола,еще настанет время спать! —Она в ответ ему — ни слова.Пригрелась в солнечном тепле.Молчит. Рукой устало машет,склонясь к оттаявшей земле.Не шьет.Не стряпает.Не вяжет…А мать-и-мачеха цветет,и сон-трава мохнатым зевомросу мерцающую пьет…Но никогда под русским небомтрава забвенья не взойдет.
1975
" Я эту книгу судьбой оплатил. "
Я эту книгу судьбой оплатил.Много?А может быть, мало?Слово сберег, а себя отравил…Господи, — с кем не бывало!Чья-то рука средь грядущего днявдруг из печатного прахавыберет лучшую долю меня —и встрепенется бумага.Сколько иллюзий терпела она,сколько страстей усмиряла!Книга раскрыта и обнажена…Ей даже ты доверяла!Холод зимы и дыханье весны,горечь и сладость разлуки,грубая правда и нежные сны,лишь бы в пристрастные руки.
1975
" Россия — ты смешанный лес. "
Россия — ты смешанный лес.Приходят века и уходят —то вскинешься ты до небес,то чудные силы уводятбесшумные реки твои,твои роковые прозреньяв сырые глубины земли,где дремлют твои поколенья.
1975
" Даль составил Российский словарь, "
Даль составил Российский словарь,Мейерхольд изложил «Ревизора» —надо было понять эту даль,эту тайную силу простора.Сколько всяких великих идейвозросло на просторах России!Сколько всяких великих людейобъясняли нам, кто мы такие…
1975
" Кто там шумит: гражданские права? "
Кто там шумит: гражданские права?Кто ратует за всякие свободы?Ведь сказано — «слова, слова, слова»…Ах, мне бы ваши жалкие заботы!
Ах, мне бы ваш ребяческий восторг,хмель интервью, газетная арена!Но я гляжу на Запад и Востокне очередно, а одновременно.
Я не поборник иллюзорных прав.А если кто увидит в этом рабство,я отшучусь, что вел себя, как граф,не признающий равенства и братства.
Что говорю как гражданин страны,которой нет начала и предела,где все мы одинаково равныпред ликом Данта и строфой Гомера.
1975
" Чего нам не хватало на просторе, "
Чего нам не хватало на просторе,где столько сена, рыбы и зверья,где столько сини в человечьем взоре,где столько милых запахов жилья?Но как мы жили? Кто о том расскажет?Кто смог бы рассказать — давно умолк…Ленивыми крылами плавно машеттяжелый коршун…Сел на свежий стог…Цветочная пыльца плывет кругамипо черным водам северной реки…Мне нынче хорошо и вольно с вами,охотники,крестьяне,рыбаки.Вы обновили вековые статисемьи и быта, песни и любви,и вспоминать не время и некстатина чем — на почве или на крови.А недруги, что отворяли жилыдля этой крови…Но река временвсе унесла.Мы выжили.Мы живыи вспоминать не будем их имен.А наша кровь, густая, молодая,свернулась, извернулась, запеклась,и, раны полусмертные латая,мы поняли, что натрудились всласть,что надо вспомнить о родимом доме,что черный пепел мировых костровушел на дно, растаял в Тихом Донеи что не выкинуть из песни слов…
1975
" Опять разгулялись витии — "
Опять разгулялись витии —шумит мировая орда:Россия! Россию! России!..Но где же вы были, когдаот Вены и до Амстердама,Европу, как тряпку, кроя,дивизии Гудерианаутюжили ваши поля?Так что ж — все прошло — пролетело,все шумным быльем поросло,и слава, и доброе дело,и кровь, и всемирное зло?Нет, все-таки взглянем сквозь годыбез ярости и без прикрас:прекрасные ваши «свободы» —что было бы с ними без нас?!Недаром легли как основав синодик гуманных торжестви проповедь графа Толстого,и Жукова маршальский жезл.
1975
" Реставрировать церкви не надо — "
Реставрировать церкви не надо —пусть стоят как свидетели дней,как вместилища тары и смрадав наготе и в разрухе своей.Пусть ветшают…Недаром с векамив средиземноморской сторонебелый мрамор — античные камни —что ни век возрастает в цене.Штукатурка. Покраска. Побелка.Подмалевка ободранных стен.Совершилась житейская сделкамежду взглядами разных систем.Для чего? Чтоб заезжим туристамне смущал любознательный взорв стольном граде иль во поле чистомобезглавленный темный собор?Все равно на просторах раздольныхни единый из них не поймет,что за песню в пустых колокольняхрусский ветер угрюмо поет!
1975
" Что ни делай — а жертве насилья "
Что ни делай — а жертве насильяникогда не забыть о беде,не расправить помятые крылья,не предаться беспечной судьбе.Что за дело умам любопытным?Но уже шепоток за плечом,словно связана чем-то постыднымистязуемая с палачом.Мир твердит, что страдание свято,но в молчанье проходит онаи глядит на людей виновато,словно чем-нибудь заклеймена.
1975
ИЗ ВРЕМЕН ОККУПАЦИИ
Дойчкомендант — бюрократ и фашиствызвал к себе бургомистра-иуду:— Слушайте нас, господин бургомистр!Надо сказать православному люду:мы за религию! Чтоб не прослытьгуннами, варварами, чужаками,я предлагаю — давайте открытьцеркви, закрытые большевиками! —…Город стоял на горе, на виду.Сорок церквей отводились под склады.В том роковом сорок первом годутолько в одной загорались лампады…— Я разрешаю губернский собор!Немцы слова не бросают на ветер! —Был бургомистр проходимец и вор,но не дурак, потому и ответил:— Герр комендант, поотвыкнул народот православья.Советскую школулюди прошли.Нам бы малый приход —церковь Апостолов или Николу… —Храм застеклили, лампады зажгли,произнесли благодарное слово…Кончилась служба, и в город вошлис грохотом танки комкора Попова.Герр комендант с бургомистром вдвоемна перекладине рядом повисли…Город дымился, сожженный огнем,трубы тянулись в морозные выси.…………………………………………………….Но с той поры, как печальный курьезили как память военной эпохи,в нем — два прибежища пенья и слез,где обитают надежды и вздохи.
1975
СТАРУХА
