Станислав Куняев - Стихи

1975

ИЗ ЖИЗНИ ПОМОРОВ

Старик собрался умирать,уйти навек в родную землю,а значит, надо уезжатьдомой — в родимую деревню.И у вагонного окнаон обронил, хлебнув хмельного:— Отцов как псов, а мать — одна…И больше не сказал ни слова.

1975

ОЗЕРО БЕЗЫМЯННОЕ

Тишина. Ни собак, ни людейздесь не видно со дня сотворенья.Только свадебный стон лебедей,только царственный блеск оперенья.Только ягель да зубчатый лес,да в безмолвные белые ночитусклый пламень полярных небесотражают озера, как очи…Если есть в человеке душа —да придет она после разлукипод струящийся шум камышана озерные эти излуки.Пусть останется с миром вдвоембез меня на закате багряноми лепечет о чем-то своембезымянная над Безымянным.Пусть витает в пустынном краю,о прошедшей судьбе забывая,и да примет ее, как свою,лебединая белая стая.

1976

" Свистнет ветер, листвяк заскрипит, "

Свистнет ветер, листвяк заскрипит,вековечную тишь беспокоя.Вперемешку со снегом летитлиственничная желтая хвоя’.Тяжело оступаясь, как лось,я с хребта озираю долины,ртом хватаю хрустящую гроздьподмороженной сладкой рябины.Все короче становится день,все желанней ночная дремота,и наплечный ружейный ременьпотемнел от горячего пота.

1976

" Есть золото славы и медь похвалы, "

Есть золото славы и медь похвалы,есть жизни обыденный лепет,но с углем под серым налетом золыцелуется северный ветер.Есть время, которое просит у насотдать ему силу и волю…Но вот засверкала звезда, как алмаз,над линией береговою.Из древних лесов вытекает река,там сосны как медные трубы…От солнца, от спирта и от табакарастрескались нежные губы.Пусть белые ночи меня разлучатсо всеми, кто близок и дорог…Что делать,коль гуси так звонко кричатна дальних Мегорских озерах!

1976

" Где было некогда жилье — "

Где было некогда жилье —теперь растет одно былье.Чертополох да лебеда,как будто про’клятые травы,над прахом быта и трудашумят, как орды величавы.Такие соки в них текут,такие зверские замашки,что рядом с ними не цветутни ирисы и ни ромашки.Кирпич.Бревно.Истлевший хлам.Следы уклада и оплота.Мстит человеческим деламнеравнодушная природа.За то, что причинил изъян,за то, что был слепым орудьемсвоих страстей.Шуми, бурьян,за то, что ни земле, ни людям!Земля не знает пустырей,есть смысл у моря и пустыни,и тем прекрасней — чем скорейвсе пересилит дух полыни.

1976

" По северным звездам угадывать путь, "

По северным звездам угадывать путь,брести от зари до ночлега,свалиться без сил и ладонью черпнутьводы из лосиного следа.Проснуться в ночи и глядеть у костра,как уголь становится пеплом,подумать о жизни: еще не прошла! —коль пламя целуется с ветром.По тропам звериным сквозь бурую гатьстремиться к прозрачным истокам,выслеживать птицу и спирт разбавлятьхолодным березовым соком.А белые ночи стоят в сосняке,ползут на болота и взгорья,и красная рыба по черной рекекрадется из Белого моря.

1976

" Я был в толпе. Ее закон "

Я был в толпе. Ее законя изучил боками,когда полуживотный стонструится под ногами.Когда тяжелый пар и смраднад головой струится —тогда никто тебе не рад,не вглядывайся в лица.Когда удушье или страхберут тебя за горло —ты локоть сам поставишь так —что хрустнут чьи-то ребра.А кто&то на твое плечоползет, спасая тело,и в ухо дышит горячо —Когда такое дело —тогда ты вспоминать не радо совести и чести…В толпе никто не виновати все виновны вместе.

1976

" От своих переулков кривых "

От своих переулков кривыхя ушел, как положено сыну,и к великой столице привык —думал, что никогда не привыкну.Что засохну без милой реки,задохнусь без весеннего бора…Но сомненьям своим вопрекиперестроился прочно и скоро.Вечный город! Я знаю теперьвсе соблазны твои, все угрозы.Ты не веришь слезам? — И не верь,что тебе бесполезные слезы!Если ты уже тысячу летвсе теснишь перелески да пашнитяжкой мощью державных приметот Кремля до Останкинской башни.

1976

" Вновь смута. Буйствует народ, "

Вновь смута. Буйствует народ,шумит, как море в непогоду,но на престол восходит Пётри не даёт ему свободу,чтоб выстроить Санкт-Петербурги предъявить Россию миру,чтоб Пушкин из дрожащих рукДержавина воспринял лиру.

1975

" Любит сына, и мать, и жену, "

Любит сына, и мать, и жену,любит трепетно, скрытно и строго,все отдал очагу своему,сам с собой обошелся жестоко.Но когда я о Родине с нимначинаю заветные речи —неприязнью давнишней томим,убирает он голову в плечи.Как же так! Признавая законкровных узи домашних устоев,заявляет уверенно он,что родные могилы — пустое! —как река,как огонь на лугу…О святынях — не хочет и слышать!Я раздвоенность эту могупонимать как желание выжить,потому что сей муж и отецпрожил век в не заоблачных высях..Может быть, он расчетливый лжецили просто запутался в мыслях?Разве все, что на этой землеот отца протянулось до сына,родилось не в едином зерне,разрослось не из корня едина?

1971

" Я люблю тебя, море, но знаю — "

Я люблю тебя, море, но знаю —шутки плохи с тобою, когдаволны слепо сбиваются в стаюи на берег бегут, как орда.Я люблю тебя, время, но всё жене настолько ты правишь судьбой,чтобы сделаться чести дороже,чтоб заискивать перед тобой.Шум прибоя огромен и влажен —отзвук вечности в гуле времён…Этот мир и прекрасен и страшен,нелюдим и перенаселён.

1975

" Мои друзья, вы вовремя ушли "

Памяти Н. Рубцова и А. Передреева

Мои друзья, вы вовремя ушлиОт нищеты, разрухи и позора,Вы стали горстью матери-земли,Но упаслись объятий мародёра.

Я всех грешней. Есть наказанье мне:В своей стране живу как иностранец,Гляжу, как воцаряется в КремлеОчередной законный самозванец.

Какая неожиданная грусть —На склоне дней подсчитывать утратыИ понимать, как распинают РусьМоих времён иуды и пилаты.

1991

РАЗМЫШЛЕНИЯ НА СТАРОМ АРБАТЕ

Ах, Арбат, мой Арбат, ты — моя религия…

Где вы, несчастные дети Арбата?Кто виноват? Или Что виновато?..Жили на дачах и в особняках —Только обжили дворянскую мебель:Время сломалось, и канули в небыль…Как объяснить? Не умею никак…

Сын за отца не ответчик, и всё жеТот, кто готовит кровавое ложе,Некогда должен запачкаться сам…Ежели кто на крови поскользнулсяИли на лесоповале очнулся,Пусть принесёт благодарность отцам.

Наша возникшая разом элита,Грозного времени нервная свита,Как вам в двадцатые годы спалось?Вы танцевали танго и чарльстоны,Чтоб не слыхать беломорские стоныТам, где трещала крестьянская кость.

Знать не желают арбатские души,Как умирают в Нарыме от стужиРусский священник и нищий кулак…Старый Арбат переходит в наследствоДетям…На Волге идёт людоедство,На Соловках расцветает Гулаг.

Дети Арбата свободою дышатИ ни проклятий, ни стонов не слышат,Любят чекистов и славят Вождя,Благо, пока что петух их не клюнул,Благо, из них ни один не подумал,Что с ними станет лет семь погодя.

Скоро на полную мощность машинаВыйдет, и в этом, наверно, причина,Что неожиданен будет итог…Кронос, что делаешь? Это же дети —Семя твоё! Упаси их от смерти!..Но глух и нем древнегреческий рок.

Попировали маленько — и хватит.Вам ли не знать, что история катитНе по коврам, а по хрупким костям.Славно и весело вы погостилиИ растворились в просторах России,Дачи оставили новым гостям.

Всё начиналось с детей Николая…Что бормотали они, умираяВ смрадном подвале? Все те же слова,Что и несчастные дети Арбата…Что нам считаться! Судьба виновата.Не за что, а воздаётся сполна.

Чадо Арбата! Ты злобою дышишь,Но на грузинское имя не спишешьКаждую чистку и каждую пядь —Ведь от Подвала в Ипатьевском Домеи до барака в Республике Коми,Как говорится, рукою подать.

Тётка моя Магадан оттрубила,Видела, как принимала могилаДочку наркома и внучку Шкуро.Всё, что виновно, и всё, что невинно,Всё в мерзлоту опустили взаимно,Всё перемолото — зло и добро.

Верили: строится прочное делоЛишь на крови. Но кровища истлела,И потянулся по воздуху смрад,И происходит ошибка большая —Ежели кровь не своя, а чужая…Так опустел предвоенный Арбат.

Новое время шумит на Арбате,Всюду художники, как на Монмартре,Льются напитки, готовится снедь…Я прохожу по Арбату бесстрастно,Радуюсь, что беззаботно и праздноМожно на древние стены смотреть.

Помнишь, Арбат, социальные страсти,Хмель беззаконья, агонию власти,Храм, что взорвали детишки твои,Чтоб для сотрудника и для поэтаВыстроить дом с магазином «Диета»,Вот уж поистине храм на крови…

Радуюсь, что не возрос на Арбате,Что обошло мою душу проклятье,Радуюсь, что моя Родина — Русь —Вся: от Калуги и аж до Камчатки,Что не арбатских страстей отпечаткиВ сердце, а великорусская грусть!..

1987