Григорий Кружков - Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2

Ода греческой вазе

О строгая весталка тишины,Питомица медлительных времен,Молчунья, на которой стариныКрасноречивый след запечатлен!О чем по кругу ты ведешь рассказ?То смертных силуэты иль богов?Темпейский дол или Аркадский луг?Откуда этот яростный экстаз?Что за погоня, девственный испуг?Флейт и тимпанов отдаленный зов?

Напевы, слуху внятные, нежны –Но те, неслышные, еще нежней;Так не смолкайте, флейты! вы вольныВладеть душой послушливой моей.И песню – ни прервать, ни приглушить;Под сводом охраняющей листвыТы, юность, будешь вечно молода;Любовник смелый! никогда, увы,Желания тебе не утолить,До губ не дотянуться никогда!

О вечно свежих листьев переплет,Весны непреходящей торжество!Счастливый музыкант не устает,Не старятся мелодии его.Трикрат, трикрат счастливая любовь!Не задохнуться ей и не упасть,Едва оттрепетавшей на лету!Низка пред ней живая наша страсть,Что оставляет воспаленной кровь,Жар в голове и в сердце пустоту.

Кто этот жрец, чей величавый видВнушает всем благоговейный страх?К какому алтарю толпа спешит,Ведя телицу в лентах и цветах?Зачем с утра свой мирный городокПокинул сей благочестивый люд –Уже не сможет камень рассказать.Пустынных улиц там покой глубок,Века прошли, века еще пройдут,Но ни души не воротится вспять.

Высокий мир! Высокая печаль!Навек смирённый мрамором порыв!Холодная, как вечность, пастораль!Когда и мы, дар жизни расточив,Уйдем бесследно – и на смену намПридет иная скорбь и маета,Тогда, не помня о минувшем зле,Скажи иным векам и племенам:«В прекрасном – правда, в правде – красота;Иного знать не нужно на земле».

Ода соловью

Боль в сердце, и в сознании туман,Плеснувший ледяной волной испуг,Как будто жгучий выпил я дурманИ в волнах Леты захлебнулся вдруг.Но нет, не зависть низкая во мне –Я слишком счастлив счастием твоим,Вечерних рощ таинственный Орфей!В певучей глубинеВетвей сплетенных и густых тенейТы славишь лето горлом золотым!

Глоток вина – и улечу с тобой! –Прохладного вина из погребов,Таящих солнца южного настойИ загорелого веселья зов!О кубок в ожерелье пузырьков,Мерцающий, как южный небосвод!О Иппокрены огненной струя,Что обжигает рот!Один глоток – и мир оставлю я,Исчезну в темноте между стволов.

Исчезну, растворюсь в лесной глушиИ позабуду в благодатной мглеУсталость, скорбь, напрасный жар души –Все, что томит живущих на земле,Где пожинает смерть посев людскойИ даже юным не дает пощады,Где думать – значит взоры отравлятьСвинцового тоской,Где красоте – всего лишь миг сиять,Любви, родившись, гибнуть без отрады.

Прочь, прочь отсюда! Я умчусь с тобой –Не Бахусом влеком в тупую тьму –Но на крылах Поэзии самой,Наперекор строптивому уму!Уже мы вместе, рядом! Ночь нежна,Покорно все владычице Луне,И звезд лучистые глаза светлы,И веет вышинаПрохладным блеском, тающим на днеТропинок мшистых и зеленой мглы.

Не вижу я, какие льнут цветыК моим ногам и по лицу скользят,Но среди волн душистой темнотыУгадываю каждый аромат –Боярышника, яблони лесной,Шуршащих папоротников, орляка,Фиалок, отдохнувших от жары,И медлящей покаИнфанты майской, розы молодой,Жужжащей кельи летней мошкары.

Вот здесь, впотьмах, о смерти я мечтал,С ней, безмятежной, я хотел уснуть,И звал, и нежные слова шептал,Ночным ознобом наполняя грудь.Ужели не блаженство – умереть,Без муки ускользнуть из бытия,Пока над миром льется голос твой…Ты будешь так же петьСвой реквием торжественный, а я –Я стану ком земли глухонемой.

Мне – смерть, тебе – бессмертье суждено!Не поглотили алчные векаТвой чистый голос, что звучал равноДля императора и бедняка.Быть может, та же песня в старинуМирить умела Руфь с ее тоской,Привязывая к чуждому жнивью;Будила тишинуВолшебных окон, над скалой морской,В забытом, очарованном краю.

Забытом!.. Словно стон колоколов,Тот звук зовет меня в обратный путь.Прощай! Фантазия, в конце концов,Навечно нас не может обмануть.Прощай, прощай! Печальный твой напевУходит за поля… через листвуОпушек дальних., вот и скрылся он.Холмы перелетев…Мечтал я – или грезил наяву?Проснулся – или это снова сон?

Ода меланхолии

О нет! к волнам летейским не ходи,От белладонны отведи ладонь,Гадюк, уснувших в чаще, не будиИ Прозерпины горьких трав не тронь.Не надо четок тисовых, ни тойНочной Психеи, «мертвой головы»,Чтобы печали совершить обряд,Ни пугала пушистого совы –Они затопят разум темнотойИ сердце страждущее усыпят.

Но если Меланхолии порывВдруг налетит, как буря с высоты,Холмы апрельским саваном укрыв,Клоня к земле намокшие цветы, –Пусть роза утренняя утолитПечаль твою, – иль моря бирюза,Иль на пустом песке – волны узор;И если госпожа твоя вспылит,Сожми ей руку, загляни в глаза,Не отрываясь, выпей дивный взор.

В нем Красоты недолговечный взлет,И беглой Радости прощальный взмах,И жалящих Услад блаженный мед,В яд обращающийся на устах.О, даже в храме Наслажденья скрытВсевластной Меланхолии алтарь,И всяк, чье нёбо жаждет редких нег,Поймет, вкусив, что эта гроздь горчит,Что счастье – ненадежный государь, –И душу скорби передаст навек.

Ода праздности

(Они не трудятся, не прядут.)

Однажды утром предо мной прошлиТри тени, низко головы склони,В сандалиях и ризах до земли;Скользнув, они покинули меня,Как будто вазы плавный поворотУвел изображение от глаз;И вновь, пока их вспомнить я хотел,Возникли, завершая оборот;Но смутны, бледны силуэты вазТому, кто Фидия творенья зрел.О Тени, я старался угадать:Кто вас такою тайною облек?Не совестно ль – все время ускользать,Разгадки не оставив мне в залог?Блаженной летней лени облакаШли надо мной; я таял, словно воск,В безвольной растворяясь теплоте;Печаль – без яда, радость – без венкаОстались; для чего дразнить мой мозг,Стремящийся к одной лишь пустоте?Они возникли вновь – и, лишь на мигЯвив мне лица, скрылись. День оглох.Вдогонку им я прянул, как тростник,Взмолясь о крыльях, – я узнал всех трех.Вожатой шла прекрасная Любовь;Вслед – Честолюбье, жадное похвал,Измучено бессонницей ночной;А третьей – Дева, для кого всю кровьЯ отдал бы, кого и клял и звал, –Поэзия, мой демон роковой.Они исчезли – я хотел лететь!Вздор! За Любовью? где ж ее искать?За Честолюбьем жалким? – в эту сетьДругим предоставляю попадать;Нет – за Поэзией! Хоть в ней отрадМне не нашлось – таких, как сонный часПолудня иль вечерней лени мед;Зато не знал я с ней пустых досад,Не замечал ни смены лунных фаз,Ни пошлости назойливых забот!Они возникли вновь… к чему? Увы!Мой сон окутан был туманом грез,Восторгом птичьим, шелестом травы,Игрой лучей, благоуханьем роз.Таило утро влагу меж ресниц;Все замерло, предчувствуя грозу;Раскрытый с треском ставень придавилЗеленую курчавую лозу…О Тени! Я не пал пред вами ницИ покаянных слез не уронил.Прощайте, Призраки! Мне недосугС подушкой трав затылок разлучить;Я не желаю есть из ваших рук,Ягненком в балаганном действе быть!Сокройтесь с глаз моих, чтобы опятьВернуться масками на вазу снов;Прощайте! Для ночей моих и днейВидений бледных мне не занимать;Прочь, Духи, прочь из памяти моей –В край миражей, в обитель облаков!

Зимней ночью

Зимой, в ночи кромешной,Блаженный нищий сад,Ты позабыл, конечно,Как ветви шелестят.Пускай ветрам нейметсяИ дождь холодный льется,Придет весна – вернетсяЗеленый твой наряд.Зимой, в ночи кромешной,Блаженный ручеек,Ты позабыл, конечно,Как летний свод высок.Тебя лучи не греют,В плену хрустальном тлеют,Но сон тебя лелеет,Морозы не томят.

Вот так бы жить, ни мучасьНи скорбью, ни виной,Забыв про злую участьПод коркой ледяной!Но как найти забвенье,Печали утоленье,Хотя бы на мгновенье, –Стихи не говорят.

Мэг Меррилиз