Евгений Евтушенко - Братская ГЭС
НЕ УМИРАЙ, ИВАН СТЕПАНЫЧ
Не умирай, Иван Степаныч,не умирай, не умирай…Нехорошо ты поступаешь,бросая свой родимый край.Лежишь ты в Братской горбольнице,седобородый, у окна,а над тобой сиделки, шприцыи белизна, и белизна.Ты и обласкан и ухожен,и здесь просторная изба,но ты уходишь, ты уходишь,Иван Степаныч, из себя.Иван Степаныч, верь в леченье,Иван Степаныч, не спеши…Но тело медленно легчеет,освобождаясь от души.И твои руки тянет, тянеткакой-то силой роковойземля, темнея под ногтями,соединиться вновь с землей.Ты жил на крохотной заимкев низовье самом Ангары,и землю знал ты до землинкиеще с мальчишеской поры.И, как земля, тебе знакомабыла от века Ангара,ее суровые законы,ее пороги, шивера.Ты всяким слухам супротивноне мог поверить целый год,что поперек нее плотинастоит и людям свет дает.Но ты, в раздумьях трудных глядяна точки красненькие «ТУ»,котомку все-таки наладилда и поплыл на верхоту.И вот увидел ты плотину,и вот увидел нашу ГЭС,и, щуплый, седенький, притихловезде с котомочкою лез.Не слыша окриков и шуток,цементной пылью весь покрыт,плотину ты, не веря, щупали убеждался: да, стоит.И вдруг в глазах все покачнулосьи вбок плотину повело,и сердце словно бы споткнулось —устало сердце, подвело.И ты упал у поворотаи руки странно распростер…«Вставай ты, дедушка, ну что ты?» —рыдал молоденький шофер.Не умирай, Иван Степаныч,не умирай, не умирай…Нехорошо ты поступаешь,бросая свой родимый край.Когда к Берлину шли солдаты,то, набираясь к битвам сил,они варили концентраты,а эту гречку ты растил.Врачи, прошу вас, помогите,его смогите пробудить…Ну что ж, Берлина победитель,ты смерть не можешь победить?Летят по воздуху ракеты,и космонавты в них сидят.На спичках даже их портреты…А хлеб-то твой они едят.Вот пьют геологи сгущенку,вторгаясь в дальние края,а это рыжую Буренкудоила старая твоя.И пусть у пихт широколапыхпойдет за гробом весь народ,и пусть, в молчанье снявши шляпы,за ним правительство идет.И пусть красивыми стихаминапишут люди, ставя крест,что здесь лежит Иван Степаныч —создатель спутников и ГЭС.
ТЕНИ НАШИХ ЛЮБИМЫХ
Есть обычай строителей,древней Элладой завещанный:если строишь ты дом,то в особенно солнечный деньдолжен ты против солнцапоставить любимую женщинуи потом начинать,первый камень кладя в ее тень.И тогда этот дом не рассохнетсяи не развалится:станут рушиться горы,хрипя,а ему ничего,и не будет в нем злобы,нечестности,жадности,зависти —тень любимой твоейохранит этот дом от всего!Я не знаю, в чью теньпервый камень положен былв Братске когда-то,но я вижу, строители,только всмотрюсь,как в ревущей плотинескрываются тихо и святотени ваших Наташ,ваших Зой,ваших Зини Марусь.И вы знайте, строители, —вел я нелегкую стройкуи в несолнечный деньмоего бытияположил этой сложной поэмынеловкую первую строчкув тень любимой моей,словно в тень моей совести, я.Тени наших любимых,следите, чтоб мы не сдалиськриводушию!К неуюту зовите,если опыт уютной неправды займем!Отступать не давайтев сраженииза революцию!Проступайте,светясь,в глубине красноволных знамен!И когда мы построим,хотя это трудно, —Коммуну, —нам не надо оркестров,не надо речей и наград —пусть, как добрые ангелы,строго,тревожнои юнотени наших любимыхееохранят!
ТРЕЩИНА
«В плотине трещина!»Ребятавздрагивают.В машины встречныеребятавскакивают.Слова набатныегудятпо стройке.Гитарыс бантамилетятна койки.Какие танцы,кинокартина?!Все,как повстанцы,к тебе,плотина!«В плотине трещина!»Забыв о тосте,мгновенно трезвые, —со свадьбыгости.Женихпри бабочке,злобясь на моду,бежит,прибавивши,как можно,ходу.И, «шпильки» снявшая,за ним на берегневеста-сварщица —босая,в белом.Недавно сонные,все —воедино,чтобы спасенноюбылаплотина!Живу —не ною,но мне пороютревожнотак же,как ночью тою.Вот лжец растленнос трибуны треплется.Реви,сирена!Тревога —трещина!Пусть эта трещинатакая крохотнаяи не зловещая,а даже кроткая,но не сворачиватьи не опаздывать!Опасность вкрадчива.Хитра опасность.От грязи пошлойрыдает женщина…Скорей на помощь!Тревога —трещина!Поруган кто-то…Проснитесь,дремлющие!В машины —с лёта.Тревога —трещина!
МАЯКОВСКИЙ
…И, вставши у подножья Братской ГЭС,подумал я о Маяковском сразу,как будто он костисто,крупноглазов ее могучем облике воскрес.Громадный,угловатый,как плотина,стоит он поперек любых неправд,затруженно,клокочуще,партийнопопискиваньягрохотом поправ.Я представляю,как бы он дубасилвсех прохиндеевтяжестью строкии как бы здесь,тайгу шатая басом,читал бы онстроителям стихи.К нему не подступитьсяс меркой собственной,но, ощущая боль и немоту,могу представить все,но Маяковскогов тридцать седьмомпредставить не могу.Что было б с ним,когда б тот револьверне выстрелил?Когда б он жив остался?Быть может, поразумнел!Поправел?Тому, что ненавидел,все же сдался?А может,он ушел бы мрачно в сторону,молчал,зубами скрежеща,вдали,когда ночами где-тов «черных воронах»большевиков расстреливать везли?Не верю!Несгибаемо,таранящеон встал бы и обрушилвещий гром,и, в мертвых ставший«лучшим и талантливейшим»,в живых —он был объявлен бы врагом.Пусть до конца тот выстрел не разгадан,в себя ли он стрелять нам дал пример?Стреляет снова,рокоча раскатом,над векомвознесенныйревольвер —тот револьвер,испытанный на прочность,из прошлого,как будто с двух шагов,стреляет в тупость,в лицемерье,в пошлость:в невыдуманных —подлинных врагов.Он учит против лжи,все так же косной,за дело революции стоять.В нем нам оставил пули Маяковский,чтобы стрелять,стрелять,стрелять,стрелять.
БАЛ ВЫПУСКНИКОВ
Бал,бал,бал,бал на Красной площади!Бал в двенадцать баллов —бал выпускников!Бабушка, вы мечетесь,бабушка, вы плачете, —ваша внучка,бабушка,уже без каблуков.Платье где-то лопнуло,бусы —в грязь,и на место Лобноевнучка взобралась.Где стоял ты,Стенька,возле палача, —абитуриенткапляшетча-ча-ча.Бутылки из-под сидра,гитары и транзисторы,притопы и прихлопысоставили оркестр,и пляшет площадь Красная,трясется и присвистывает —не то сошел антихрист,не то Христос воскрес.Бедные дружинникиглядят,дрожа,как синенькие джинсикидаютдрозда.Лысый с телехроники,с ног чуть не валясь,умоляет:«Родненькие,родненькие,вальс!»Но на просьбы робкие —свист,свист,и танцуютродненькиетвист,твист…Бродит среди праздника,словно нелюдим,инженер из Братскас ежиком седым.Парни раззуденныепляшут и поют,Петьку в разбуденовкев нем не узнают.«Что,вам твист не нравится?»«Нет,совсем не то, —просто вспоминаетсякое-что…»Ни к чему агитки,только видит они парней Магнитки,и ее бетон.…Пляшут парни на бетоне,пляшут пять чубов хмельных.Пляшут парни,наподобьевиноделов чумовых.Пляшут звездные, лихиеразбуденовки парнейпляску детства индустрии,пляску юности своей.…Бал,бал,бал на Красной площади!Бывший Петька смотрит из-под седины:«Хоть и странно пляшете —здоровы вы пляшете,только не забудьте,как плясали мы…»Ты смеешься звонко,девчушка под Брижитт,ну, а где-то Соньканеподвижная лежит.…Что ты, Сонька, странно смолкла?Что ты, Сонька, не встаешь?Книжку тоненькую МОПРапросадил бандитский нож…Тот бетон, ребята,мы для вас месили,и за это самоемстили нам враги.Не забудьте, «гвоздики»или «мокасины»,Сонькины разбитые сапоги…Смена караула,затихает смех.Словно ветром сдулок Мавзолею всех.Парни и девчатаглядят вперед,как, шаги печатая,караул идет.Чистым будь, высоким,молодое племя!..Не простит вам Сонька,не простит вам Ленин!В бой зовет Коммуна!Станьте из детейсменой караулау ленинских дверей!
В МИНУТУ СЛАБОСТИ
