Павел Арский - Из поэзии 20-х годов
1926
Родник
Во мне забился новый,Совсем живой родник.Я человечье словоПо-новому постиг.
Оно звенит и плачетИ чувствует как грудьИ горю и удачеПредсказывает путь.
Оно полно томленья,Отравы и услад,Когда живут кореньяИ листья говорят.
Оно полно тревоги,Когда в бессонный часЗаговорят не боги,А лишь один из нас.
Оно светло, как реки,Как сонмы вешних рек,Когда о человекеЗатужит человек.
И нет доверья слову,И слово — пустоцвет,Коль человечьим зовомНе зазвучит поэт.
Что мне луна, и травка,И сад прекрасных роз,И лиственная давкаЧеремух и берез!
Постиг иное словоЯ в буре наших дней:Природа — очень ново,Но человек новей!
1926
Дулейка[2]
В камышах шишикает шишига[3]:«Не купайся, сгинешь за копейку!»Дал шишиге хлеба я ковригу,А шишига мне дала дулейку.
На дулейке только заиграю, —Все поля, вздохнув, заколосятся.Потемнеет нива золотая,Зашуршит, и сны ей тут приснятся.
Позабудут странники убогиДолгий путь к угоднику Николе.Соберутся, сядут при дорогеВо широком златозвонном поле.
Я возьму чудесную дулейку,Заиграю звонким переливом.«Ой, ходила туча-лиходейкаПо родным невыхоженным нивам.
Ой, гуляли буйные ватаги,Русь ковали в тяжкие оковы.Русь вязали пьяные от брагиПо полям опричники царевы!
Ой, томились пойманные птахиПо родному радостному краю.Отрубали голову на плахеВсенародно парню-краснобаю!
Ой, взгляните, люди, на покосы:Не столбы ли виселицы видно?Ой, не волк ли пил господни росы,Не седой ли плакался ехидно?»
Зашумело вызревшее просо,Распахнула зорюшка шубейку.Положивши голову на посох,Хвалят слезно странники дулейку.
В камышах шишикает шишига:«Не купайся, сгинешь за копейку!»Дал шишиге хлеба я ковригу,А шишига мне за то — дулейку.
1917
Николай Панов
Агитатор
Всё тот же очерк той же кепки —И в летний день и к декабрю…Солдатский френч, простой и крепкий,И бахрома потертых брюк.
И красноречья три карата,И веры в дело сто карат.Так зарождается оратор —Коммунистический Марат.
Пусть не изжиты злость и ропот!Его душа всегда емкаДля резолюций АгитпропаИ для наказов из МК.
Плывите в прошлое, недели!Сгорайте, вспыхнув, вечера!Оратор дней своих не делитНа нынче, завтра и вчера.
Вот утро — в дебрях книжной глуби.Вот день — езды, собраний, встреч.Вот вечера — в районном клубеВсегда продуманная речь.
Снег. Месяц серебристорогий.Плакаты. Освещенный зал.И он придет — родной и строгий,Прищурив сквозь очки глаза.
И, фраз корявых не отделав,Расскажет, прост и величав,Про назначенье женотделовИ про здоровье Ильича.
И, на записки отвечая,Платком стирая пот с лица,Проглотит полстакана чая,Сося огрызок леденца.
Здесь тают дни, уходят даты.Здесь вдохновенье, свет и пот.Здесь выполняет агитаторТруднейшую из всех работ.
1923
Председатель завкома
Опишут все историки в очках,И внуки наших правнуков заучат:«Рабкрин… Ячейка… Ликбезграм… чека…Кредитованье… Школы фабзавуча…»
Года труда, ученья и борьбы,Борьбы за счастье в новом, светлом веке…И кто-нибудь прочтет простую быльО незаметном, скромном человеке.
Был истопник.Сжигал у топок дни.Окопы… Митинги… Опять окопы…И вот он вновь — бессменный истопникРабочих мыслей раскаленных топок.
Такая жизнь — для крепкого нутра.Нет перерыва в этакой работе:Не знать покоя с самого утра,Во все входя и обо всем заботясь.
Он всем помощник.Всюду нужен он —Во всех цехах огромного завода,Пока стенных часов протяжный звонНе возвестит конец труда и отдых.
Спешит в черед…Вниманье изощрив,Сидит в столовке, наспех пообедав.Страницы «Правды»… Бледно-серый шрифт…«Разруха… Фронт… Еще одна победа…»
Нельзя глаза от строчек оторвать,Но бьется мысль (все призрачней и тише),Что где-то дома мягкая кровать,Жена и двое худеньких детишек…
Сдави усталость длительным зевком!Из сердца вырви искушенья жало!Тебя зовет прокуренный завкомС десятками докладов, просьб и жалоб…
Пусть знают все:Невежества коруСорвала со всего земного шараВот эта пара заскорузлых рук,Коричневых от угольного жара.
Пусть каждый, кто с историей знаком,Задержит мысль на той священной дате,Когда был создан первый фабзавкомИ первого завкома председатель!
1925
Сны Михаила Сизова
Нависшая сверху полночная мгла,Склоняется ниже и ниже.Зеленая лампа над гладью стола,Над грудой тетрадей и книжек.Над грудой тетрадей и трепаных книг,Над россыпью трудной науки,Усталый хозяин сутуло поник,Склоняясь на жесткие руки.
…Зеленая лампа над гладью столаИз мглы вырывает церквей купола,Покатые крыши, густые сады,Плетни и лавчонки одной высоты,А дальше — плотина, реки полоса,Подорванный мост, дымовые леса.
Солдат революции гол и разут.Вода в сапогах, под лохмотьями — зуд,Поднимешься — пуля зацепит.По глинистым лужам скользят и ползут,По глинистым лужам, густым, как мазут,Красноармейские цепи.Залегшие в городе,Из-за рекиВ упор наступающих бьют беляки.
Шрапнельные кроют грома их, а илТеченьем на сваи намыт там,Где красноармеец Сизов МихаилКарабкается с динамитом.«Военный резон беспощадно прост:Чтоб водную глубь не пройти нам,Белогвардейцы обрушили мост,Мной взорвана будет плотина.Мы вброд перейдем, мы ударим с низов…Кончай свое дело, товарищ Сизов!»Усталость тупая сжимает глаза…Сизов запалил, отступает назад.Язык шерстяной, небосвод жестяной,И взрыв ударяет горячей стеной.
…Зеленая лампа,В тумане катясь,Внизу озаряет канавы и грязь,Покатые крыши, густые сады,Плетни и лавчонки одной высотыИ выше, под куполом с алым платком,Недавнюю вывеску «Уисполком».У медного леса, в долине реки,Где глина, туман, буераки,Белеют — приземисты и широки —Строительные бараки.Раскинув быки, увеличив рост,Опять — где болотная тина —Повис над рекой металлический мостИ строится вновь плотина.Строители мокнут в ночной реке,Скользят по крутому спуску…Немеет спина… В напряженной рукеИзмученный бьется мускул…И вот, откликаясь на чей-то зов,Худой, белокурый, длинный,Студент-практикант Михаил СизовШагает болотной глиной.Впрягается он, напрягается он,И смутной стеной надвигается сон.
…Зеленая лампа,Блестя с высоты,Внизу озаряет мосты и сады.Сады над пролетом воздушных зыбей,Мосты — будто звенья бетонных цепей,И в блеске дорог, уходящих вдаль,Гранит полированный, стройная сталь.Железобетонный завод-исполинВознесся в просторе цветущих долин.Он ширится, город огромный.Здесь труд победивший, стальной рукойПоставил над вздыбившейся рекойЭлектростанции, домны.В стеклянной кабине сидит в тишинеТоварищ Сизов —Молодой инженер.Строитель стальных и бетонных лесов,Конструктор железных нервов.
Сидит за работой товарищ Сизов,Способнейший из инженеров.Он кнопку нажмет — и задуют, рыча,Порывы электроветра.Скомандует — тысячесильный рычагГранитные взроет недра.Таким фантастическим и родным,Не знавшим вражеских орд,В садах и бульварах,Встает перед нимСоциалистический город.Он в небо вонзается, как скала,Усильями дружных ратей…
Зеленая лампа над гладью стола,Над россыпью книг и тетрадей.Сизов поднимается, свет погасив.Студент, от ученья усталый,Глядит как за окнами, свеж и красив,Рассвет разгорается алый.Он плавится — яркий, как будущий век,Весь мир переплавит он скоро.Товарищ Сизов! За десятками рекСкрывается будущий город…
Ты новых веков набегающий вал, —Все ярче пылать и гореть им!В двадцатом году ты плотину взрывал,Ты строил ее в двадцать третьем!Работа растет. Перед нами опятьСтолетние чащи ложатся.За каждый участок, за каждую пядьДолжны мы с врагами сражаться.Сражаться с врагами, мечты отогнав,Учитывать годы и миги…Сизов Михаил отошел от окнаИ сел за раскрытые книги.
1926
