Игорь Северянин - Том 4. Классические розы
1927
Годами девочка…
Годами девочка, а как уже черства,Жестка, расчетлива, бездушна и практична.И в неприличности до тошноты прилична,И все в ней взвешено: и чувства, и слова.Ах, не закружится такая головаЗатем, что чуждо ей все то, что поэтично…
Такая женщина не любит никого,Но и ее любить, конечно, невозможно:Все осторожно в ней, бескрыло и ничтожно.Толпа любовников, и нет ни одного,О ком подумала бы нежно и тревожно…
И это — женщина, земное божество!
1929
Орхидея
Изменить бы! Кому? Ах, не все ли равно!Предыдущему. Каждому. Ясно.С кем? И это не важно. На свете одноИзменяющееся прекрасно.
Одному отдаваясь, мечтать о другом —Неиспробованном, невкушенном,Незнакомом вчера, кто сегодня знакомИ прикинется завтра влюбленным…
Изменить — и во что бы ни стало, да так,Чтоб почувствовать эту измену!В этом скверного нет. Это просто пустяк.Точно новое платье надену.
И при этом возлюбленных так обмануть,Ревность так усыпить в них умело,Чтобы косо они не посмели взглянуть, —Я же прямо в глаза бы посмела!
Наглость, холод и ложь — в этом сущность моя.На страданья ответом мой хохот.Я красива, скользка и подла, как змея,И бездушно-суха, как эпоха.
22 декабря 1928
Жемчужинка
Этой милой девушке с легкою недужинкойВ сердце, опрокинутом в первый же полет,Доброглазой девушке, названной Жемчужинкой,Ливней освежительных счастье не прольет.
Сердце обескрыливший юноша хорошенькийПричинил нечаянно жгучую печаль.«Боже! Правый Господи! Не вреди Алешеньке:Был он легкомысленным, и его мне жаль…»
Сердце успокоивший, нелюбимый девушкой,Женщиной разлюбленный, преданностью мил…Разве успокоиться ей в такой среде мужской?Ждать же принцев сказочных не хватает сил.
И не надо, гнилая, этих принцев сказочных:Чванные и глупые. Скучные они.И они не стоят ведь лент твоих подвязочных,И от встречи с принцами Бог тебя храни!
Так-то, безудачная мужняя безмуженка,Жертвы приносящая в простоте своей,Смерть не раз искавшая, кроткая Жемчужинка,Драгоценный камешек средь людских камней!
1928
Антинэя
Антинэя! При имени этом бледнея,В предвкушенье твоих умерщвляющих чар,Я хотел бы пробраться к тебе, Антинэя,В твой ужасный — тобою прекрасный — Хоггар.
Я хотел бы пробраться к тебе за откосыГор, которые скрыли действительность — мгла.Мне мерещатся иссиня-черные косы,Изумруд удлиненных насмешливых глаз.
Мне мерещится царство, что скрыто из видаИ от здравого смысла, поэма — страна,Чье названье — загадка веков — Атлантида,Где цветет, Антинэя, твой алчный гранат.
О, когда бы, познав зной извилистой ласки,Что даруют твои ледяные уста,В этой — грезой французскою созданной — сказке.Сто двадцатой — последнею — статуей стать!..
1929
Моя знакомая
Ты только что была у проходимца Зета,Во взорах похоти еще не погася…Ты вся из Houbigant! ты вся из маркизета!Вся из соблазна ты! Из судорог ты вся!
И чувствуя к тебе брезгливую предвзятостьИ зная, что тебе всего дороже ложь,На сладострастную смотрю твою помятостьИ плохо скрытую улавливаю дрожь.
Ты быстро говоришь, не спрошенная мною,Бесцельно лишний раз стараясь обмануть,И, будучи чужой неверною женою,Невинность доказать стремишься как-нибудь.
Мне странно и смешно, что ты, жена чужая,Забыв, что я в твоих проделках ни при чем,Находишь нужным лгать, так пылко обеляяСебя в моих глазах, и вздрагивать плечом…
И это тем смешней, и это тем досадней,Что уж давным-давно ты мой узнала взглядНа всю себя. Но нет: с прозрачной мыслью заднейСамозабвенно лжешь — и часто невпопад.
Упорно говоришь о верности супружьей, —И это ты, чья жизнь — хронический падеж, —И грезишь, как в четверг, в час дня, во всеоружьеБесстыдства, к новому любовнику пойдешь!
Toila
1930
Встреча в Киеве
Еще одно воспоминанье выяви, Мечта, живущая бывалым.…Вхожу в вагон осолнеченный в Киеве И бархатом обитый алым.
Ты миновалась, молодость, безжалостно, И притаилась где-то слава……Стук в дверь купе. Я говорю: «Пожалуйста!» И входит женщина лукаво.
Ее глаза — глаза такие русские. — Вот розы. Будь Вам розовой дорога!Взгляните, у меня мужские мускулы, — Вы не хотите их потрогать? —
Берет меня под локти и, как перышко, Движением приподнимает ярым,И в каждом-то глазу ее озерышко Переливает Светлояром.
Я говорю об этом ей, и — дерзкая — Вдруг принимает тон сиротский:— Вы помните раскольников Печерского? Я там жила, в Нижегородской.
Я изучила Светлояр до донышка… При мне отображался Китеж… —Звонок. Свисток. «Послушайте, Вы — Фленушка?» — Нет, я — Феврония. Пустите ж!
Toila
1930
Стихи сгоряча
Я проснулся в слегка остариненномИ в оновенном — тоже слегка! —Жизнерадостном доме ИрининомУ оранжевого цветника.
И пошел к побережью песчаномуБросить к западу утренний взор.Где, как отзвук всему несказанному,Тойла в сизости вздыбленных гор…
И покуда в окне загардиненномНе сверкнут два веселых луча,Буду думать о сердце ИрининомИ стихи напишу сгоряча!
А попозже, на солнечном завтраке,Закружен в карусель голосов,Стану думать о кафровой Африке,Как о сущности этих стихов…
Шмецке
29 авг. 1930
Лилия в mope
Она заходила антрактами — красивая, стройная, бледная,С глазами, почти перелитыми всей синью своей в мои,Надменная, гордая, юная и все-таки бедная-беднаяВ ей чуждом моем окружении стояла, мечту затаив.
Хотя титулована громкая ее мировая фамилия,Хотя ее мужа сокровища диковинней всяких чудес,Была эта тихая женщина — как грустная белая лилия,Попавшая в море, — рожденная, казалось бы, грезить в пруде…
И были в том вычурном городе мои выступленья увенчаныС тюльпанами и гиацинтами бесчисленным строем корзин,К которым конверты приколоты с короной тоскующей женщины,Мечтавшей скрестить наши разные, опасные наши стези…
Но как-то все не было времени с ней дружески поразговаривать:Иными глазами захваченный, свиданья я с ней не искал,Хотя и не мог не почувствовать ее пепелившего зарева,Не знать, что она — переполненный и жаждущий жажды бокал…
И раз, только раз, в упоении приема толпы триумфального,Спускаясь со сцены по лесенке, ведущей железным винтом,Я с нею столкнулся, прижавшейся к стене, и не вынес печальногоМолящего взора — дотронулся до губ еще теплым стихом…
Toila
