Иннокентий Анненский - Полное собрание стихотворений

26 ноября 1900

«Для чего, когда сны изменили...»

Для чего, когда сны изменили,Так полны обольщений слова?Для чего на забытой могилеЗеленей и шумнее трава?

Для чего эти лунные выси,Если сад мой и темен, и нем?..Завитки ее кос развилися,Я дыханье их слышу... зачем?

1902

Кэк-уок на цимбалах

Молоточков лапки цепки,Да гвоздочков шапки крепки,Что не раз их,Пустоплясых,Там позастревало.

Молоточки топотали,Мимо точки попадали,Что ни мах,На струнахКак и не бывало.

Пали звоны топотом, топотом,Стали звоны ропотом, ропотом,То сзываясь,То срываясь,То дробя кристалл.

В струнах, полных холода, холода,Пели волны молодо, молодо,И буруномГул по струнамСледом пролетал.

С звуками кэк-уока,Ожидая мокка,Во мгновенье окаЧто мы не съедим...И Махмет-Мамаям,Ни зимой, ни маемНами не внимаем,Он необходим.

Молоточков цепки лапки,Да гвоздочков крепки шапки,Что не раз их,Пустоплясых,Там позастревало.

Молоточки налетают,Мало в точки попадают,Мах да мах,Жизни... ах,Как и не бывало.

<Осень 1904>

На северном берегу

Бледнеет даль. Уж вот он – день разлуки,Я звал его, а сердцу все грустней...Что видел здесь я, кроме зла и муки?Но все простил я тихости теней.

Все небесам в холодном их разливе,Лазури их прозрачной, как недуг,И той меж ив седой и чахлой иве —Товарищам непоправимых мук.

И грустно мне, не потому, что беденНаш пыльный сад, что выжжены листы,Что вечер здесь так утомленно бледен,Так мертвы безуханные цветы.

А потому, что море плещет с шумом,И синевой бездонны небеса,Что будет там моим закатным думамНевмоготу их властная краса...

<1904>

Черное море

Простимся, море... В путь пора.И ты не то уж: все корочеТвои жемчужные утра,Длинней тоскующие ночи,

Все дольше тает твой туман,Где все белей и выше гребни,Но далей красочный обманНе будет, он уж был волшебней.

И тщетно вихри по тебеРоятся с яростью звериной,Все безучастней к их борьбеТвои тяжелые глубины.

Тоска ли там или любовь,Но бурям чуждые безмолвны,И к нам из емких береговУйти твои не властны волны.

Суровым отблеском ножаСверкнешь ли, пеной обдавая,-Нет! Ты не символ мятежа,Ты – Смерти чаша пировая.

<1904>

Солнечный сонет

Под стоны тяжкие метелиЯ думал – ночи нет конца:Таких порывов не терпелиНаш дуб и тополь месяца.

Но солнце брызнуло с постелиСнопом огня и багреца,И вмиг у моря просветлелиМорщины древнего лица...

И пусть, как ночью, ветер рыщет,И так же рвет, и так же свищет,-Уж он не в гневе божество.

Кошмары ночи так далеки,Что пыльный хищник на припеке —Шалун – и больше ничего.

<1904?>

Братские могилы

Волны тяжки и свинцовы,Кажет темным белый камень,И кует земле оковыПозабытый небом пламень.

Облака повисли с высей,Помутнелы – ослабелы,Точно кисти в кипарисеНад могилой сизо-белы.

Воздух мягкий, но без силы,Ели, мшистые каменья...Это – братские могилы,И полней уж нет забвенья.

Севастополь

<1904>

Опять в дороге

Луну сегодня высиУпрятали в туман...Поди-ка, подивися,Как щит ее медян.

И поневоле сердцуТак жутко моему...Эх, распахнуть бы дверцуДа в лунную тюрьму!

К тюрьме той посплывалисьНе тучи – острова,И все оторочалисьВ златые кружева.

Лишь дымы без отрадыИ устали бегут:Они проезжим рады,Отсталых стерегут,

Где тени стали ложныПо вымершим лесам...Была ль то ночь тревожнаИль я – не знаю сам...

Раздышки все короче,Ухабы тяжелы...А в дыме зимней ночиСлилися все углы...

По ведьминой рубахеТоскливо бродит тень,И нарастают страхи,Как тучи в жаркий день.

Кибитка все кривее...Что ж это там растет?«Эй, дядя, поживее!»«Да человек идет...

Без шапки, без лаптишек,Лицо-то в кулачок,А будто из парнишек...»«Что это – дурачок?»

«Так точно, он – дурашный...Куда ведь забрался,Такой у нас бесстрашныйОн, барин, задался.

Здоров ходить. Морозы,А нипочем ему...»И стыдно стало грезыТут сердцу моему.

Так стыдно стало страхуОт скраденной луны,Что ведьмину рубахуУбрали с пелены...

Куда ушла усталость,И робость, и тоска...Была ли это жалостьК судьбишке дурака,-

Как знать?.. Луна высокоВзошла – так хороша,Была не одинокаТеперь моя душа...

Вологодский поезд

30 марта 1906

Ель моя, елинка

Вот она – долинка,Глуше нет угла,-Ель моя, елинка!Долго ж ты жила...Долго ж ты тянуласьК своему оконцу,Чтоб поближе к солнцу.Если б ты видала,Ель моя, елинка,Старая старинка,Если б ты видалаВ ясные зеркала,Чем ты только стала!На твою унылостьГлядя, мне взгрустнулось...Как ты вся согнулась,Как ты обносилась.И куда ж ты тянешьСломанные ветки:Краше ведь не станешьМолодой соседки.Старость не пушинка,Ель моя, елинка...Бедная... Подруга!Пусть им солнце с юга,Молодым побегам...Нам с тобой, елинка,Забытье под снегом.Лучше забытья мыНе найдем удела,Буры стали ямы,Белы стали ямы,Нам-то что за дело?Жить-то, жить-то будемНа завидки людям,И не надо свадьбы.Только – не желать бы,Да еще – не помнить,Да еще – не думать.

Вологодский поезд

30 марта 1906

Просвет

Ни зноя, ни гама, ни плеска,Но роща свежа и темна,От жидкого майского блескаВсе утро таится она...

Не знаю, о чем так унылы,Клубяся, мне дымы твердят,И день ли то пробует силы,Иль это уж тихий закат,

Где грезы несбыточно-дальнейСквозь дымы златятся следы?..Как странно... Просвет... а печальнейСплошной и туманной гряды.

Вологодский поезд

Под вечер 17 мая 1906

«Ноша жизни светла и легка мне...»

Lе silence est l'â me des choses.

Ноша жизни светла и легка мне,И тебя н смущаю невольно;Не за бога в раздумье на камне,Мне за камень, им найденный, больно.

Я жалею, что даром поблеклаПозабытая в книге фиалка,Мне тумана, покрывшего стеклаИ слезами разнятого, жалко.

И не горе безумной, а иваПробуждает на сердце унылость,Потому что она, терпеливоЭто горе качая... сломилась.

Ночь на 26 ноября 1906

Лира часов

Часы не свершили урока,А маятник точно уснул,Тогда распахнул я широкоФутляр их – и лиру качнул.

И, грубо лишенная мира,Которого столько ждала,Опять по тюрьме своей лира,Дрожа и шатаясь, пошла.

Но вот уже ходит ровнее,Вот найден и прежний размах.. . . . . . . . . . . . . .О сердце! Когда, леденея,Ты смертный почувствуешь страх,

Найдется ль рука, чтобы лируВ тебе так же тихо качнуть,И миру, желанному миру,Тебя, мое сердце, вернуть?..

Царское Село

7 января 1907

ЕСО[17]

Я – слабый сын больного поколеньяИ не пойду искать альпийских роз,Ни ропот волн, ни рокот ранних грозМне не дадут отрадного волненья.

Но милы мне на розовом стеклеАлмазные и плачущие горы,Букеты роз увядших на столеИ пламени вечернего узоры.

Когда же сном объята голова,Читаю грез я повесть небылую,Сгоревших книг забытые словаВ туманном сне я трепетно целую.

«Когда, влача с тобой банальный разговор...»

Когда, влача с тобой банальный разговорИль на прощание твою сжимая руку,Он бросит на тебя порою беглый взор,Ты в нем умеешь ли читать любовь и муку?

Иль грустной повести неясные чертыНе тронут никогда девической мечты?..Иль, может быть, секрет тебе давно знаком,И ты за ним не раз следила уж тайком...

И он смешил тебя, как старый, робкий заяц,Иль хуже... жалок был – тургеневский малаецС его отрезанным для службы языком.

Еще лилии

Когда под черными крыламиСклонюсь усталой головойИ молча смерть погасит пламяВ моей лампаде золотой...

Коль, улыбаясь жизни новой,И из земного житияДуша, порвавшая оковы,Уносит атом бытия,-

Я не возьму воспоминаний,Утех любви пережитых,Ни глаз жены, ни сказок няни,Ни снов поэзии златых,

Цветов мечты моей мятежнойЗабыв минутную красу,Одной лилеи белоснежнойЯ в лучший мир перенесуИ аромат, и абрис нежный.

«Сила господняя с нами...»