Альфред Теннисон - Королевские идиллии
Когда же он догнал ее, сказала:
«Слуга, когда ты бился на мосту,
Казалось мне, что кухонная вонь
Уменьшилась. Но ветер изменился,
И я от вони задыхаюсь снова».
И тут девица вдруг запела песню:
«Звезда зари (о нет, не тот разбойник,
Которого ты колдовством, быть может,
Иль хитростью бесчестно победил),
Звезда зари, цветущая улыбкой,
О звездочка, стал явью сон мой зыбкий…
Мне улыбнись! Любовь мне улыбнулась!
А ты, слуга, послушайся меня
И уезжай, ведь тут неподалеку
Второй из этих братьев – этих дурней —
Брод стережет, и ты ему заплатишь
За все свои дела. Скачи-ка лучше
И не стыдись, ведь ты слуга – не рыцарь!»
Но Гарет, рассмеявшись, ей ответил:
«Чтоб я бежал? Послушайте же притчу.
В то время, как со слугами другими
Я в очаге поддерживал огонь,
Был среди них один, имевший пса,
Которому свою он бросил куртку
И приказал: «Стеречь!» И пес стерег,
Не подпуская к куртке никого.
Так вот, такая куртка – это вы,
А я – тот пес, в охрану данный вам,
Дабы беречь вас, позабыв про страх,
И – рыцарь ли, слуга ли – все одно:
Слуга, который служит вам, как рыцарь,
Уверен я, освободить способен
Вашу сестру, как рыцарь настоящий».
«Послушай, сэр Слуга! Я – оттого,
Что бьешься ты, как настоящий рыцарь,
Хоть ты слуга всего лишь – ненавижу
Тебя во много раз сильней, чем прежде».
«Прекрасная девица, вам бы нужно
Тем более любить меня, ведь я,
Хоть и слуга, но ваших бью врагов».
«Ну погоди, – воскликнула она, —
Себе еще ты повстречаешь ровню!»
И вот, второй речной петли достигнув,
Они узрели за кипящим бродом
Верхом на крупном рыжем скакуне
Гиганта в ослепительных доспехах,
Того, чье имя было Солнце Полдня.
Словно цветок, раскрывший лепестки,
Но в сотню раз крупней, в его руке
Неистово сверкал, как солнце, щит,
И пятна разноцветные поплыли
Перед глазами Гарета, когда
Он взгляд отвел от этого щита.
Тут рявкнул рыцарь громче рева волн:
«Зачем ты, брат, пожаловал ко мне?»
И услыхал в ответ слова девицы:
«Сей воин – кухонный слуга Артура.
Он победил Звезду Зари недавно
И потому надел его доспехи».
«Тьфу!» – крикнул Солнце и, подняв забрало,
Открывшее румяное лицо
Ничтожества полнейшего и дурня,
Пустил коня через кипящий брод,
Где Гарет ждал его среди потока.
Там было мало места для сраженья.
Четыре раза и с такою силой
Мечи их ударялись друг о друга,
Что Гарет не на шутку испугался.
Но тут, когда для пятого удара
Свой поднял меч Полуденное Солнце,
Копыто скакуна вдруг соскользнуло
В речной поток, и Солнце рухнул в воду.
Тогда сэр Гарет поперек реки
Свое копье поспешно положил
И вытащил упавшего. Но тот
Не мог уж биться, ибо до костей
Подводными камнями был побит,
И сдался. И отправил к Королю
Его сэр Гарет: «Я, когда вернусь,
Замолвлю, рыцарь, за тебя словечко…
Скачите – я за вами!» Не спеша
Поехала по берегу девица.
«Ну что, девица, не сменился ль ветер?»
«Он – прежний, ибо победил не ты:
Здесь камни скользкие лежат на дне,
Вот конь и оступился. Я видала.
О солнце! (Нет, не тот дурак здоровый,
Которого ты победил, слуга,
Благодаря неловкости его.)
О солнце, мир отнявшее у сна!
О усыпляющая нас луна!
Сияйте! Вновь любовь мне улыбнулась!
Что можешь знать ты о любовной песне
И о любви? Однако, видит Бог,
Будь по рождению ты благороден,
То был бы мне приятен… может быть, —
Цветок, открытый солнцу по утрам,[83]
Цветок в росе, закрытый по ночам,
Благоухай! Любовь мне улыбнулась!
Что знаешь о цветах ты – только то,
Что часто служат украшеньем блюд?
Скажи-ка, или добрый наш Король,
Тебя мне давший, кухонный цветок мой,
Питает глупую любовь к цветам?
Что вкруг паштета воткнуто? Чем хряк
Украшен жареный? Цветами? Нет!
Лишь розмарином и душистым лавром.
О птицы! О щебечущие в чаще
С утра до ночи! Пойте звонче, слаще!
Моя любовь мне дважды улыбнулась!
Что знаешь ты о птицах: о дроздах,
О жаворонках, сойках, коноплянках?
О чем ты грезишь, слыша, как они
Поют влюбленно солнцу? Чтобы им
Скорей попасть в силки (как ты желаешь),
Или попасть на вертел, стать жарким…
Гляди, как бы тебе и самому
Не стать жарким. Беги пока не поздно.
Вон, впереди, уже маячит третий
Из братьев-дураков».
И верно, там,
За каменным трехарочным мостом,
Весь розовый в лучах закатных солнца
И словно обнаженный весь, стоял,
В потоке зыбком отражаясь, рыцарь,
Зовущийся Вечернею Звездой.
Воскликнул Гарет: «Отчего безумец
Стоит нагим при свете?» – «Он одет, —
Ответила девица. – Облачен
Он в крепкие продубленные кожи.
Как собственная кожа, облегают
Они его. И даже если латы
Его пробить, от кож клинок отскочит».
Тут крикнул рыцарь, за мостом стоящий:
«О брат-Звезда, зачем сиять столь низко?
Твоя застава – выше на реке.
Иль ты убил заступника девицы?»
«Не та звезда он, – молвила девица. —
Он – звездочка с Артуровых небес,
Несущая всем вам беду и гибель.
Твои два младших брата им разбиты.
То ж будет и с тобою, сэр Звезда!
Не стар ты разве?»
«Стар! Стар и силен!
Сильней и старше двадцати юнцов!»
Воскликнул Гарет: «Старше и хвастливей!
Но сила, что Звезду Зари низвергла,
Низвергнет и тебя!»
Услышав это,
В рог протрубил Вечерняя Звезда:
«Доспехи мне и меч!» Неспешно вышла
Из старого и грязного шатра
Служанка дряхлая. В ее руках
Доспехи были. Принесла она
И шлем с сухой метелкой вместо гребня,
И щит, на коем в центре выбит был
Герб рыцаря – вечерняя звезда.
Когда звезда блеснула над седлом,
Вступили оба рыцаря на мост,
И Гарет неожиданным ударом
Противника сумел свалить с коня.
Поднялся тот, и снова был повергнут,
Но вновь, как пламя, встал. И столько раз
С коленей подымался рыцарь, сколько
Нанес ему ударов мощных Гарет.
И продолжалось так до той поры,
Пока не понял Гарет, задохнувшись,
Что тщетны все усилия его,
И не отчаялся, как человек,
Который начал на закате жизни
С пороками бороться, но они
Живут в нем и кричат: «Нас господами
Ты сделал сам, и мы непобедимы!»
Он без надежды продолжал сраженье,
Все время слыша возгласы девицы:
«Ударь его, слуга, еще ударь!
О мальчик благородный, словно рыцарь,
О рыцарь мой, не посрами меня!
Ударь! Ты Круглого Стола достоин —
Его доспехи стары, так что может
Он положиться лишь на прочность кожи.
Ударь! Ударь! И обещаю я —
Не сменится вовеки больше ветер!»
И Гарет, ей внимая, вновь и вновь
Обрушивал на рыцаря свой меч
И даже часть доспехов сбил с него,
Но не пробил ни разу прочной кожи.
Никак не мог он с рыцарем покончить.
Так буйный ветер, рушащий скалу,
Не может с буем справиться, который,
Уйдя под воду, вновь всегда всплывает.
И тут сэр Гарет по мечу врага
Нанес удар такой ужасной силы,
Что обрубил клинок по рукоять:
«Сдавайся!» Но нежданно прыгнул рыцарь
Вперед и не по-рыцарски совсем
Сдавил руками Гарета, да так,
Что задохнулся тот, хотя и был
В доспехах он. И все ж, напрягшись, Гарет
Сумел разжать могучие объятья,
В стремнину с моста рыцаря швырнул
Вниз головой – плыви, коль не утонешь —
И закричал: «Скачите – я за вами!»
В ответ девица: «Больше не хочу
Быть впереди. Скачи со мною рядом.
Нет лучшего, чем ты, слуги на свете!
О радуга, трехцветная дуга!
Залей сияньем эти берега.
Моя любовь мне трижды улыбнулась!
Сэр! Я сказала б даже больше – рыцарь,
Когда б ты сам себя не звал слугою.
Мне стыдно, что тебя я оскорбляла,
Что грязью обливала. Я знатна,
И думала – меня унизить хочет
Король наш. Я прощения прошу.
Всегда учтиво ты мне отвечал,
И храбр был беспредельно, и спокоен,
Как Ланселот. Увы, мой ум затмился,
Ведь для меня ты был слугой. Теперь
Я счастлива, что есть ты у меня».
«Вам не за что себя корить, девица, —
Ответил Гарет. – Может, лишь за то,
Что вы считали, будто вас унизить
Король наш добрый хочет, ибо он
Не пожелал исполнить вашей просьбы.
Ну, говорили вы – и говорили…
Я ж – подвигами отвечал вам, ибо
Уверен я, что рыцарем назвать
Нельзя того, кто не желает в бой
Вступить за честь девицы благородной,
Кто позволяет в сердце вспыхнуть гневу,
Услышав бранные слова девицы…
Стыдитесь вы? Напрасно! Ваши речи
Полезны были мне. Зато теперь
Слова ваши – прекрасны. Полагаю,
Ни рыцари, ни Ланселот великий
Отныне победить меня не смогут».
