Борис Слуцкий - Неоконченные споры
Три алексеевских козы
Старик и три его козы,пройдя искусы зимних тягот,за год состаренные на год,живут! По ним — не лить слезы.
Старик мотает головой,но все-таки еще живой.Козел бородкою мотает,но все ж не в небесах витает:живая жизнь его питаетзеленой, сочною травой.
И я, который их нашелживыми и в хорошем стиле,нелегкий этот год прошел,как будто бы меня простилии вновь за пиршественный стол,пусть где-то с краю, посадили.
Московский йог
Йог, который после работ,после всех забот и собраний,все же на голову встаети стоит, молодой и странный.
Два часа, два с половиной,даже три часа на голове!В проносящейся мимо лавиной,в равнодушной к йогам Москве.
Йог, который сердечный ёк,боли в печени, в кишке шишкиусмиряет, съедая паекиз растрепанной взятой книжки.
Он бредет с улыбкой восточнойпо-над западной пустотой,деловитый и даже точный,сложный, в то же время простой.
Он, по коммунальной квартиревсе расхаживающий в трусах,он, в шумливом и сложном мирепопадать не хотящий впросак, —
сыроядец, молокопийцаради странных своих идей,успевает он как-то скопиться,накопиться между людей.
Он склоняется над Европой,он толкает ее к траве:ну, чего тебе стоит! Пробуй.Постоим на голове.
Петровна
Как тоскливо в отдельной квартиреСерафиме Петровне, в чьем мирекоммунальная кухня былаклубом, как ей теперь одиноко!Как ей, в сущности, нужно не много,чтобы старость успешнее шла!
Ей нужна коммунальная печь,вдоль которой был спор так нередок.Ей нужна машинальная речьвсех подружек ее, всех соседок.
(Раньше думала: всех врагинь —и мечтала разъехаться скоро.А теперь — и рассыпься, и сгинь,тишина! И да здравствуют ссоры!)
И старуха влагает перстыв раны телефонного диска,и соседке кричит: — Это ты?Хорошо мне слышно и близко!..
И старуха старухе звонити любовно ругает: — Холера! —И старуха старуху винит,что разъехаться ей так горело.
Опасности первого шага
Дед и бабка учат ходитькрупного, серьезного внука.Это первая в жизни наукав серии: овладеть — победить.
В серии: решиться и смочь —это первое в жизни деянье.Надо преодолеть расстоянье.Самому себе надо помочь.
Молод дед, и бабка юна —ныне в моде ранние браки.На буреющей летней травкев майке он, в сарафане она.
С той поры, как свой первый шагсами сделали, миновалосорок лет с небольшим. В ушахгрохот скорости, вроде обвала.
Но сейчас не об этом речь.Речь о внуке. Его отвагаих пугает. Как остеречьот опасностей первого шага?
Самостоятельность
Самостоятельный! А прежде слово «смирный»с значительной произносилось миной,что, мол, смирен и, стало быть, хорош.
А нынче смирных ставят ни во грош.А нынче смирных ни во грош не ставят!Смиренье вечными снегами стает,как только стает — вовсе утечет,и смирные, они теперь не в счет.
Но самому стоять! Самостоятельно —желательно, прекрасно и сиятельно!
По собственному поступать умуи разбираться лично. Самому!
Самостоятельный! И значит: сам стою,отвергнувши опеку и подпоры,и ввязываюсь, если надо, в споры,и этого нисколько не таю.
Прикладная психология
Чуть кончилась математика,ребята бегут во двор.Сангвиники бьют флегматика,нарушившего уговор.
Темперамент — характеру,отвесивши пару плюх,немало сил истратили,зато укрепили дух.
Еще до звонка историкуосталось десять минут.Холерики меланхоликушею еще намнут.
«Смешливость, а не жестокость…»
Смешливость, а не жестокость,улыбка, а не издевка:это я скоро поняли в душу его принял.Я принял его в душу,и слово свое не нарушу,и, как он ни мельтеши,не выброшу из души.
Как в знакомую местность,вхожу в его легковесность.
Как дороге торнойвнезапный ухаб простишь,прощаю характер вздорный,не подрываю престиж.
Беру его в товарищи,в сопутники беру —у праздного, у болтающегоесть устремленья к добру.
Выпадение из отчаяния
Впал в отчаяние, но скоро выпал.Быстро выпал, хоть скоро впал.И такое им с ходу выдал,что никто из них не видал.
Иронически извиняется,дерзко смотрит в лицо врагам,и в душе его угомоняетсябуря чувств, то есть ураган.
Он не помнит, как руки ломал,как по комнате бегал нервно.Он глядит не нервно, а гневно.Он уже велик, а не мал.
Александр Сергеевич
Отец был Сергей и шутники сына назвал Александром.Не думал, не понял, не вник —обрек на который оброк.Вот так этот тезка возник,с таким же горячим азартоми жадностью к чтению книги к станциям дальних дорог.
А то, что таланту судьбаему уделила не много, —ну что ж, верстового столбав окне и стихов на столехватало ему за глаза,и, пушкинской лучше, дорога,железной дорога была,что мчала его по земле.
Как редко читают стихи,особенно в жестком и твердомвагоне, где книга дрожит,немедля фиксируя стык!
Я долго его наблюдал,читая и в профиле гордом,и в неординарных руках,а также в глазах непростых.
Откуда приходим к стихам?От вдруг полюбившейся строчки?От радиопередач?От жизненных передряг?Вот так мы приходим к стихам.А он и родился в сорочке.От имени с отчеством оннежнейшее принял из благ.
На всю жизнь
И без наглости,и без робости,и не мудро,и не хитро,как подсаживаются в автобусе,как подсаживаются в метро,он подсел в эту жизнь —на всю жизнь,и отсаживаться не захотелось.Вместе ими пилось, и елось.Полностью сбылосьвсе, что пелосьв их сердцах,когда, такт и честьсоблюдаяв мельчайшей подробности,он без наглостии без робостией сказал:— Позвольте присесть!
Толковый младенец
Младенец с иронической улыбкойне лыком шит,хотя не вяжет лыка!
Младенец иронически смеется.Сечет, наверно. Понимает все.А вроде бы мозгляк. Ни то ни сё.И как ему ирония дается?
Я вырабатывал ее лет сто.Не выработал. Ничего не вышло.А несмышленыш, ну ни сё ни то,наверно, думает: закон что дышло.
К какой досрочной мудрости привит,он слабо улыбается сквозь лепет?Ирония его уста кривит.А может, это просто зубик лезет?
Спрямление кривизны
Как ты крыльями ни маши —не взлетишь над самим собой,так что лучше людей не смешинесуразной своей судьбой.
Ты уж лучше гни свою линию,понемногу спрямляй кривизнуи посматривай изредка в синюю,во небеснуюголубизну.
Зеркальце
— Ах, глаза бы мои не смотрели! —Эти судорожные трелииспускаются только теперь.Счет закрылся. Захлопнулась дверь.
И на два огня стало меньше,два пожара утратил взгляд.Все кончается. Даже у женщин.У красавиц — скорей, говорят.
Из новехонькой сумки лаковойи, на взгляд, почти одинаковойстарой сумки сердечной онавынимает зеркальце. Круглое.И глядится в грустное, смуглое,отраженное там до дна.
Помещавшееся в ладони,это зеркальце мчало еепобыстрей, чем буланые кони,в ежедневное бытие.
Взор метнетили прядь поправит,прядь поправити бросит взгляд,и какая-то музыка славитвсю ее!Всю ее подряд!
Что бы с нею там ни случилось —погляди и потом не робей!Только зеркальцем и лечиласьото всех забот и скорбей.
О ключи или о помадузвякнет зеркальце на бегу,и текучего счастья громадавдруг зальет, разведет беду.
Столько лет ее не выдавалаплощадь маленького овала.Нынче выдала.Резкий альт!Бьется зеркальце об асфальт.
И, преображенная гневомот сознания рубежа,высока она вновь под небом,на земле опять хороша.
И дяди, и тети
