Алексей Апухтин - Стихотворения
Ноябрь 1882
" О, Боже, как хорош прохладный вечер лета, "
О, Боже, как хорош прохладный вечер лета, Какая тишина!Всю ночь я просидеть готов бы до рассвета У этого окна.Какой-то темный лик мелькает по аллее, И воздух недвижим,И кажется, что там еще, еще темнее За садом молодым.Уж поздно… Все сильней цветов благоуханье, Сейчас взойдет луна…На небесах покой, и на земле молчанье, И всюду тишина.Давно ли в этот сад в чудесный вечер мая Входили мы вдвоем?О, сколько, сколько раз его мы, не смолкая, Бывало, обойдем!И вот я здесь один, с измученной, усталой, Разбитою душой.Мне хочется рыдать, припавши, как бывало, К груди твоей родной…Я жду… но не слыхать знакомого привета, Душа болит одна…О, Боже, как хорош прохладный вечер лета, Какая тишина!
14 июня 1859
СТАРАЯ ЦЫГАНКА
Пир в разгаре. Случайно сошлися сюда, Чтоб вином отвести себе душу И послушать красавицу Грушу, Разношерстные все господа: Тут помещик расслабленный, старый,Тут усатый полковник, безусый корнет, Изучающий нравы поэт И чиновников юных две пары.Притворяются гости, что весело им,И плохое шампанское льется рекою…
Но цыганке одной этот пир нестерпим.Она села, к стене прислонясь головою,Вся в морщинах, дырявая шаль на плечах, И суровое, злое презреньеЗагорается часто в потухших глазах: Не по сердцу ей модное пенье…"Да, уж песни теперь не услышишь такой,От которой захочется плакать самой!Да и люди не те: им до прежних далече…Вот хоть этот чиновник, — плюгавый такой, Что, Наташу обнявши рукой, Говорит непристойные речи, —Он ведь шагу не ступит для ней… В кошелькеВся душа-то у них… Да, не то, что бывало!"Так шептала цыганка в бессильной тоске,И минувшее, сбросив на миг покрывало, Перед нею росло — воскресало.
Ночь у Яра. Московская знать Собралась как для важного дела,Чтобы Маню — так звали ее — услыхать, Да и как же в ту ночь она пела!"Ты почувствуй", — выводит она, наклонясь, А сама между тем замечает, Что высокий, осанистый князь С нее огненных глаз не спускает.Полюбила она с того самого дня Первой страстью горячей, невинной,Больше братьев родных, "жарче дня и огня", Как певалося в песне старинной.Для него бы снесла она стыд и позор, Убежала бы с ним безрассудно,Но такой учредили за нею надзор, Что и видеться было им трудно. Раз заснула она среди слез."Князь приехал!" — кричат ей… Во сне аль серьезно? Двадцать тысяч он в табор привез И умчал ее ночью морозной. Прожила она с князем пять лет,Много счастья узнала, но много и бед…Чего больше? спросите — она не ответит, Но от горя исчезнул и след,Только счастье звездою далекою светит! Раз всю ночь она князя ждала, Воротился он бледный от гнева, печали; В этот день его мать прокляла И в опеку имение взяли.И теперь часто видит цыганка во сне, Как сказал он тогда ей: "Эх, Маша, Что нам думать о завтрашнем дне? А теперь хоть минута, да наша!" Довелось ей спознаться и с "завтрашним днем": Серебро продала, с жемчугами рассталась, В деревянный, заброшенный дом Из дворца своего перебралась, И под этою кровлею вновь Она с бедностью встретилась смело: Те же песни и та же любовь… А до прочего что ей за дело?Это время сияет цыганке вдали,Но другие картины пред ней пролетели.Раз — под самый под Троицын день — к ней пришлиИ сказали, что князь, мол, убит на дуэли.Не забыть никогда ей ту страшную ночь, А пойти туда на дом не смела.Наконец поутру ей уж стало невмочь: Она черное платье надела,Робким шагом вошла она в княжеский дом,Но как князя голубчика там увидала С восковым, неподвижным лицом, Так на труп его с воплем упала!Зашептали кругом: "Не сошла бы с ума! Знать, взаправду цыганка любила…"Подошла к ней старуха княгиня сама, Образок ей дала… и простила.Еще Маня красива была в те года, Много к ней молодцов подбивалось, — Но, прожитою долей горда, Она верною князю осталась;А как помер сынок ее — славный такой, На отца был похож до смешного, —Воротилась цыганка в свой табор роднойИ запела для хлеба насущного снова!И опять забродила по русской земле,Только Марьей Васильевной стала из Мани… Пела в Нижнем, в Калуге, в Орле, Побывала в Крыму и в Казани; В Курске — помнится — раз, в Коренной,Губернаторше голос ее полюбился,Обласкала она ее пуще родной, И потом ей весь город дивился.Но теперь уж давно праздной тенью онаДоживает свой век и поет только в хоре… А могла бы пропеть и одна Про ушедшие вдаль времена, Про бродячее старое горе, Про веселое с милым житье Да про жгучие слезы разлуки…Замечталась цыганка… Ее забытье Прерывают нахальные звуки. Груша, как-то весь стан изогнув, Подражая кокотке развязной, Шансонетку поет. "Ньюф, ньюф, ньюф…" — Раздается припев безобразный. "Ньюф, ньюф, ньюф, — шепчет старая вслед, — Что такое? Слова не людские, В них ни смысла, ни совести нет… Сгинет табор под песни такие!" Так обидно ей, горько, — хоть плачь!
Пир в разгаре. Хвативши трактирной отравы, Спит поэт, изучающий нравы, Пьет довольный собою усач, Расходился чиновник плюгавый:Он чужую фуражку надел набекрень И плясать бы готов, да стыдится.
Неприветливый, пасмурный день В разноцветные стекла глядится.
Конец 1860-х годов
" Я ее победил, роковую любовь, "
Я ее победил, роковую любовь, Я убил ее, злую змею,Что без жалости, жадно пила мою кровь, Что измучила душу мою! Я свободен, спокоен опять — Но не радостен этот покой.
Если ночью начну я в мечтах засыпать, Ты сидишь, как бывало, со мной. Мне мерещатся снова они — Эти жаркие летние дни, Эти долгие ночи бессонные, Безмятежные моря струи, Разговоры и ласки твои, Тихим смехом твоим озаренные.А проснулся я: ночь, как могила, темна, И подушка моя холодна, И мне некому сердца излить.И напрасно молю я волшебного сна, Чтоб на миг мою жизнь позабыть.Если ж многие дни без свиданья пройдут,Я тоскую, не помня измен и обид;Если песню, что любишь ты, вдруг запоют,Если имя твое невзначай назовут, — Мое сердце, как прежде, дрожит!Укажи же мне путь, назови мне страну, Где прошедшее я прокляну,Где бы мог не рыдать я с безумной тоской В одинокий полуночный час,Где бы образ твой, некогда мне дорогой, Побледнел и погас! Куда скрыться мне? — Дай же ответ!!.Но ответа не слышно, страны такой нет,И, как перлы в загадочной бездне морей,
Как на небе вечернем звезда,Против воли моей, против воли твоей,
Ты со мною везде и всегда!
1870-е годы
НОЧЬ В МОНПЛЕЗИРЕ
На берег сходит ночь, беззвучна и тепла,Не видно кораблей из-за туманной дали, И, словно очи без числа, Над морем звезды замигали. Ни шелеста в деревьях вековых, Ни звука голоса людского,И кажется, что все навек уснуть готово В объятиях ночных.Но морю не до сна. Каким-то гневом полны, Надменные, нахмуренные волны О берег бьются и стучат;Чего-то требует их ропот непонятный, В их шуме с ночью благодатной Какой-то слышится разлад. С каким же ты гигантом в споре?Чего же хочешь ты, бушующее море, От бедных жителей земных? Кому ты шлешь свои веленья? И в этот час, когда весь мир затих, Кто выдвинул мятежное волненье Из недр неведомых твоих? Ответа нет… Громадою нестройной Кипит и пенится вода… Не так ли в сердце иногда, Когда кругом все тихо и спокойно,И ровно дышит грудь, и ясно блещет взор,И весело звучит знакомый разговор, —Вдруг поднимается нежданное волненье:Зачем весь этот блеск, откуда этот шум? Что значит этих бурных дум Неодолимое стремленье?Не вспыхнул ли любви заветный огонек, Предвестье ль это близкого ненастья,Воспоминание ль утраченного счастьяИль в сонной совести проснувшийся упрек?Кто может это знать? Но разум понимает,Что в сердце есть у нас такая глубина, Куда и мысль не проникает; Откуда, как с морского дна, Могучим трепетом полна, Неведомая сила вылетает И что-то смутно повторяет, Как набежавшая волна.
1868
