Николай Глазков - Избранные стихи
Согласие
— Я степь люблю,— сказал в степиживущий,-И ты ее, приятель, полюби.Нет ничего на этом свете лучшеПшеницы, что волнуется в степи!Степным раздольям нет конца и края,Степной простор широк и величав.Своей родной степи не променяюНа лес и горы. Прав я?— Да, ты прав!
— Я лес люблю,— сказал тогдатаежник,-И от лесных угодий не беги.Нет ничего прекрасней и надежнейМоей бескрайней ласковой тайги!Великолепна сторона леснаяОт хвойных рощ до солнечных дубрав.Своей родной тайги не променяюНа степь и горы. Прав я?— Да, ты прав!
— Люблю я горы,— гордо молвилгорец,И если ты в горах хоть раз бывал,Ты согласишься и не станешь спорить,Что лучше нет моих ручьев и скал!Сверканье снежных шапок вспоминаяИ аромат высокогорных трав,Своих родимых гор не променяюНа лес и степи. Прав я?— Да, ты прав!
Шел поезд по великой магистрали,И собеседники мои в купеСвои места родные восхваляли,И каждый честно верен был себе!И спорить с ними не имело смысла:Во всех ландшафтах этих побывав,Я с каждым убежденно согласился,И каждый согласился,Что я прав!
1970«В ручейке не купаюсь — балуюсь…»
В ручейке не купаюсь — балуюсь:По колено его купель.Говорят, что в нем водятся хариусИ форель.
Мне не верить — нет основания,Но в прозрачной его водеРыбок этого милого званияЯ не замечаю нигде.
Вероятно, все рыбки выловлены,И грустят по ним берега,А возможно, еще не выявлены:Мимикрия их сберегла!
Серебрится струя между камушкамиСколько весен — потерян счет,И становятся девушки бабушками,А ручей все течет и течет.
И водица его поколеннаяЧрезвычайно светла и мила,И сливается с вечным мгновенноеВ живописном селенье Ташла.
1970Неглубокие корни
Почему-то товарищи многиеПолагают, что корни глубокиеПревосходны везде и всегда,А без них всем деревьям беда.
Говорят о глубоких корнях,Придают им значенье таинственности,Но я знаю: в таежных краяхНеглубокие корни у лиственницы.
А растет величаво векаБлагородная эта красавица.Ее кроны могучей касаютсяПролетающие облака.
Удивляюсь ее высоте,Ее ствол с уважением трогаю…Но по вечной скользят мерзлотеЕе корни, совсем не глубокие!
1970Футуристы
Поэты-футуристы,Артисты-скандалисты,Мечтавшие о будущем хорошем,Стиха эквилибристы,В грядущее туристы —Все в прошлом, все в прошлом.
Не алость-небывалость,А старость и усталостьИх захлестнула пошло.А что у них осталось?Все, что у них осталось,Все в прошлом, все в прошлом.
И только строк железки —Отвертки и стамески,И гвозди, что забиты,Не забыты.
И только строк железкиВнушительны и вески,Как те метеориты,Как все метеориты!
1970Майоликовая любовь
Семен силен,Семен смышлен —И потому без робостиШагает после смены онВ цех росписи,В цех росписи.
А там онаСовсем одна.Кто? Аня? Фаня? Таня?Здесь неуместна болтовня,Пусть сохранится тайна.
Семен смышлен,Семен влюбленВ красотку чрезвычайно.Его примером увлеченБыл легковерный чайник.
Когда явился чайник в горнНа обжиг и просушку,По воле тех флюид и волнВлюбился чайник в кружку.
К подружке-кружке, как Семен,Прилип огнеупорно —И вместе с кружкой извлеченБыл чайничек из горна.
Хотя любовь была крепка,Как говорит частушка,Но забракован ОТКБыл чайник вместе с кружкой.
За легкий флирт, амурный спортЯ подымаю кубок.Семен в любви силен и тверд,А чайник слаб и хрупок!
1970Ипомея
Собственной опоры не имея,Завивая за венком венок,По спирали вьется ипомея —Миловидный голубой вьюнок.
Вьется ипомея к солнцу, к свету,Бодро колокольцами звенит,Ничего плохого в этом нету,Что она растенье-паразит.
Плохо то, когда заходит солнце,Словно испугавшись темноты,Свертываются все колокольцы,Превращаются цветы в жгуты.
И ко мне явилась Ипомея —Голубая женщина одна.Мило побеседовал я с неюИ распил бутылочку вина.
Добродушно взял ее за плечи,Выключил традиционно свет,Но она свернулась: вечер — вечер!Ипомея мне сказала: — Нет!
1970Флористы
Зачем художники-флористыОтвергли тюбики и кисти,А взяли на вооруженьеЦветы, и стебельки, и листья?Анютины, к примеру, глазки,Листы берез, что пожелтели,Слабей, чем масляные краски,И уступают акварели.
Однако дело тут не в цветеИ не в оттенках золотистых,А в том, что пятьдесят столетийНе ведали таких флористов!А в том, что только в наши годы,С машинами и гаражами,Оторванные от природы,По ней скучают горожане.
Леса, поля и огородыНас вдохновляют по соседству,И хороши самой природыИзобразительные средства!..Не моды выкриком форсистымЯвилась эта веха века —И я художникам-флористамЖелаю счастья и успеха!
1970Честь
«Береги честь смолоду!» —Справедливо слово то,Было много раз оноТам, где надо, сказано.
Но и в зрелые годаЧесть твоя — не ерунда,И ее — об этом речь —Тоже следует беречь.
А в преклонном возрастеЧесть дороже почести:Жизнь осмысленна, коль естьСохранившаяся честь.
Ну, а после? Ну, а после?..Если жизнь прошла без пользы,То от жизни толка чуть:Остается только жуть.
Люди добрые, поверьте:Честь нужна и после смерти.Долговечней жизни честь —Это следует учесть!
1970Умометр
Припоминаю. Был я молодИ недостаточно смышлен:Изобрести хотел умометр,Который был изобретен.
Я думал про несовершенныйПрибор для измеренья дум,А телефон обыкновенныйПрекрасно измеряет ум!..
Многоречивость не похвальна,И, очевидно, потомуОбратно пропорциональныМинуты болтовниУму!
1971В защиту Фарадея
Чего не скажет женщина во гневеПро человека, чья душа чиста.Одна особа жаловалась Дэви,Что Фарадей не ест лаврового листа.
А Фарадей не грыз лавровых листьевЛишь потому, что раскусить не мог,Но он, открыв немало добрых истин,Себе лавровый заслужил венок!
1971Когда автор неизвестен…
Пускай нам живописец незнаком,Он требует подхода осторожного —И мы его работу назовемКартиной неизвестного художника.Он числится в музее, как и тот,Который славен именем и отчеством,Его изобразительных работНикто не назоветНародным творчеством.
А поговорку, сказочный сюжет,Который чрезвычайно занимателен,Былину тех, частушку этих летДолжны назвать прозаик и поэтТрудами неизвестного писателя.Талантливо творил во все векаКоллега наш, неутомимый праведник.На главных площадях навернякаЕму давно пора поставить памятник!
1971Здравый смысл
