Владимир Соловьев - Полное собрание стихотворений

4 апреля 1887

Знаменитому гражданину

1

Ода

О ты, средь невского содомаХранящий сердце в чистоте!Твоею мудростью блюдома,Русь шествует к своей мете.

И скоро, скоро заблужденьяОна отраву изблюетН на руинах просвещеньяБлагонамеренно заснет.

И если сон сей величавыйИ посетят еще мечты,—О, не страшись: в сиянье славыЕй будешь сниться только ты.

19 апреля 1887

2

Гимн

Содома князь и гражданин ГоморрыИдет на Русь с «газетою большой».О боже! суд свой праведный и скорыйЯви, как встарь, над гнусностью такой.

Август 1887

<На А.А. Фета>

1

Поговорим о том, чем наша жизнь согрета:О дружбе Страхова, о камергерстве Фета.

2

Жил-был поэт,Нам всем знаком,Под старость летСтал дураком.

Конец февраля 1889

Размышление о неизменности законов природы

Дела пожарного служительГоре над прахом вознесенИ, как орел – эфира житель,Всезрящим оком наделенОн одинок на сей вершине,Он выше всех, он бог, он царь...А там внизу, в зловонной тине,Как червь, влачится золотарь,—Для сердца нежного ужасенКонтраст клоаки и депа...Смирись! Закон природы ясен,Хоть наша мудрость и слепа.Заходит солнце, солнце всходит,Века бегут, а все, как встарь,На вышке гордый витязь ходитИ яму чистит золотарь.

Середина апреля 1889

Молодой турка

В день десятый могареммаУ папа в садуВстретил я цветок гаремаИ с тех пор всё жду,Жду в саду нетерпеливоЯ мою газель...Но папа блюдет ревнивоВсех своих мамзель.Знать, недаром евнух старыйШилом ковырялИ к мешку тяжелых паруКамней привязал.Надо мне остерегаться...Лучше я уйду.Этак можно и остатьсяВ папином пруду!Да! папа – весьма упорныйСтарый ретроград,И блюдет евнух проворныйПапин вертоград.

Середина апреля 1889

Из письма

Во-первых, объявлю вам, друг прелестный,Что вот теперь уж более ста лет,Как людям образованным известно,Что времени с пространством вовсе нет;Что это только призрак субъективный,Иль, попросту сказать, один обман.Сего не знать есть реализм наивный,Приличный ныне лишь для обезьян.А если так, то, значит, и разлука,Как временно-пространственный мираж,Равна нулю, а с ней тоска и скука,И прочему всему оценка та ж...Сказать по правде: от начала векаСреди толпы бессмысленной земнойНашлось всего два умных человека —Философ Кант да прадедушка Ной.Тот доказал методой априорной,Что, собственно, на всё нам наплевать,А этот – эмпирически бесспорно:Напился пьян и завалился спать.

1890

Привет министрам

Горемыкин веселеющийИ Делянов молодеющий,Бедоносцев хорошеющий,Муравьев-женихСобралися снова вместе, иПорешили эти бестии,Что вся сила – в них.Врете, курицыны дети!Вот ужо за речи этиБыть, мерзавцы, вам в ответе,Будет вам допрос!И синклиту безволосому,Да и Ю<льи>чу безносомуУж натянут нос!Ждет засуха семилетняя...Что и зимняя, и летняя...Хоть солому жрать, да нет ее!Тут-то вам и мат.С голодухи люди кроткиеРазевают свои глотки иЧерт им сам не брат.Тут сюда-туда вы кинетесь,Либералами прикинетесь,Вверх ногами опрокинетесь,Подожмете хвост.Но дела все ваши взвешены,Да и сами вы повешены, —Вот конец и прост!

Начало сентября 1891

<На К.П. Победоносцева>

На разных поприщах прославился ты много:Как евнух ты невинностью сиял,Как пиетист позорил имя богаИ как юрист старушку обобрал.

<1892>

«Душный город стал несносен...»

Душный город стал несносен.Взявши саквояж,Скрылся я под сенью сосенВ сельский пейзаж.

У крестьянина СысояНанял я избу.Здесь мечтал, вкусив покоя,Позабыть борьбу.

Ах, потерянного раяНе вернет судьба.Ждет меня беда другая,Новая борьба.

Поднялись на бой открытыйЦелые толпы —Льва Толстого фавориты,[25]Красные клопы.

Но со мною не напрасноНеба лучший дар —Ты, очищенный прекрасно,Галльский скипидар.

Ты римлянкам для иногоДела мог служить,[26]Мне ж союзников ТолстогоПомоги сразить.

Я надеялся недаром:В миг решился бой,Спасовал пред скипидаромВесь толстовский строй.

О любимец всемогущийЗнатных римских дам,Я роман Толстого лучшийЗа тебя отдам.

От романов сны плохие,Аромат же твойПрогоняет силы злыеИ дарит покой.

Но покой, увы, не долог.Вижу, новый враг.Изо всех щелей и щелокПовалил прусак.

Ах, и мне воинским жаромДовелось горетьИ французским скипидаромПрусаков огреть.

Все погибли смертью жалкойКончилась борьба.Терпентином и фиалкойПахнет вся изба.

3 июня 1892

Эпитафия

Владимир СоловьевЛежит на месте этом.Сперва был философ,А ныне стал шкелетом.Иным любезен быв,Он многим был и враг;Но, без ума любив,Сам ввергнулся в овраг.Он душу потерял,Не говоря о теле:Ее диавол взял,Его ж собаки съели.Прохожий! Научись из этого примера,Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера.

15 июня 1892

«Не боюся я холеры...»

Не боюся я холеры,Ибо приняты все меры,Чтоб от этого недугаСбереглась сия округа.Но болезнию любовной[27]Я страдаю безусловно,И не вижу «сильной власти»Против сей зловредной страсти.Мой микроб – большого роста,И хоть я не слишком прост, аПеред ним умом слабеюИ лишь млею, млею, млею.В диагнозе нет сомненья,Нет в прогнозе утешенья:Неизбежный и печальный,Ждет меня исход летальный.[28]

Начало сентября 1892

<Акростихи>

<Цикл второй: Матрена>

1

Мадонной была для меня ты когда-то:Алмазною радугой лик твой горел,Таинственно всё в тебе было и свято,Рыдал я у ног твоих тысячекрат иЕдва удавиться с тоски не успел,Но скрылся куда-то твой образ крылатый,А вместо него я Матрену узрел.

2

Майская роза давно уж отпета,Август... И август исчез.Только как лысина старого Фета,Роща твоя так печально раздета,Елью одною красуется лес...Новой природе сочувственно вторя,Ах, ты Матреною сделалась с горя.

Начало сентября 1892

<С. М. Мартыновой >

«Соловьева в Фиваиде»Вам списали в лучшем видеВ черную тетрадь.Я хотел приехать в Сходню,Чтобы завтрашнему ко днюВам ее послать.Но меня бранили б строгоВы за то, да и немногоДней осталось ждать.

Начало сентября 1892

<Князю Д.Н. Цертелеву>

Увы, мой друг! Крепчайшими цепямиПрикован я к московским берегам.Жду худшего: сидеть мне в темной ямеИ там вздыхать по милым Липягам.

Но если бы и я был на свободе —Могу ли голым ехать в дальний край?Сие противно северной природе,Да и жандарм в земной не верит рай.

А потому, покорствуя судьбине,Здесь остаюсь покуда недвижим,Но октября, надеюсь, в половинеВоспользуюсь призывом я твоим.

Осень 1892

«Вы были для меня, прелестное созданье...»

Вы были для меня, прелестное созданье,Что для скульптора мрамора кусок,Но сломан мой резец в усиленном старанье,А глыбы каменной он одолеть не мог!

Любить Вас tout de me me?[29] Вот странная затея!Когда же кто любил негодный матерьял?О светлом божестве, любовью пламенея,О светлом божестве над вами я мечтал.

Теперь утешу Вас! Пигмалионы редки,Но есть каменотес в примете у меня:Из мрамора скамью он сделает в беседкеИ будет отдыхать от трудового дня.

Март 1893

«Цвет лица геморроидный...»

Цвет лица геморроидный,Волос падает седой,И грозит мне рок обидныйПреждевременной бедой.Я на всё, судьба, согласен,Только плешью не дари:Голый череп, ах! ужасен,Что ты там ни говори.Знаю, безволосых многоСредь святых отцов у нас,Но ведь мне не та дорога:В деле святости я – пасс.Преимуществом фальшивымНе хочу я щеголятьИ к главам мироточивымГрешный череп причислять.

Поправка