Олег Лекманов - Русская поэзия в 1913 году
Если большинство русских поэтов, затрагивавших в 1913 году национальный вопрос, показали себя просвещенными членами общества, суждения тогдашних стихотворцев, касающиеся так называемого «женского вопроса», особой толерантностью не отличались. Мужчины высказывались о женском равноправии с негодованием или – в лучшем случае – в юмористическом, ироническом или же недоуменном тоне:
Женщина будет – инженер,Женщина будет – землемер,Мэр, акушер и офицер,Радуйтесь даже, даже шоффер.
(П. Дюваль «Суффражистка»)Нелегко смотреть на подобное явление,Когда женщина, СтремлениемК равноправию, теряет ВрожденныйОблик свой, потом Хотя быРаскаяние, но как помочь?! раз потеряноУже все. – Это ли победа!!Нет!!.На Руси надо нечто иное, –Культура должна быть своя…
(Г. Колубанский «Скользкий путь»)Может так когда случатьсяИ ваканцы находить,Будет женка отличатьсяАдвокатом выходить.Будет знать бюджет в приходеИ отчеты издавать,При собраньи и на сходеМожет голос подавать.
(Л. Лундин «Равноправие»)И о женском идеалеЯ хотел затронуть темы,Как его определяютСоциальные системы,
Пояснив, что в женском сердцеНе должно быть вовсе местаПошлым радостям альковаИ куриного насеста…
(А. Черемнов «Весенняя история»)А вот о таком явлении, как проституция, поэты-мужчины, выпустившие свои книги в свет в 1913 году, писали совершенно с разными интонациями.
От чуть ли не одобрения:
Быть верным женщине одной до гроба невозможно,Красивее минутная любовь.Любить я не хочу, такое чувство ложно,А если захочу, – любовь куплю я вновь.
(В. Гиляровский «Я не хочу, чтоб женщина менялюбила…»)До праведного негодования (особенно при этом досталось главному петербургскому проспекту):
Здесь отравою разврата –Развращают сестры брата,Мать выводит дочь.Здесь, на Невском каждодневноЖизнь кипит отравой гневно, –Смерть несет ей ночь…
(И. Радецкий «Невский»)Разодета как царицаВ драгоценные меха, –Вот она, столицы львица,Дочь позора и греха.
(В. Терновский «Ночью на Невском» –из «Книги настроений»)Очень часто эта тема эксплуатировалась бульварными виршеплетами в духе все того же «жестокого романса»:
Я проститутка –Дитя я горя:Отец мой – голод,А мать – нужда.С неправдой жизниНедолго споря,Я долго биласьВ тисках труда.
(В. Винкерт «Проститутка»)Невинный ребенок играетВесел беззаботен всегда;Про мать ничего он не знает,Не знает хлопот и труда.Мамаша его проституткаТоргует собой без стыда;О, бедный, ты бедный малютка!Жалею тебя я всегда.
(М. Гомонов «Невинный ребенок…»)А на лице твоем юностью писаныГорят роковые слова,Продается с публичного торга,Не зная людского стыда.
(С. Григорьев «Вольная дочь»)Сиротой расти не шутка,Особливо коль нужда,Перед Вами – проститутка,Осуждайте, не беда.
(П. Дюваль «Доля»)Нередко в русских поэтических книгах 1913 года встречаются и бытовые сценки с участием проституток, как бы предсказывающие типологически сходные эпизоды из рассказов позднего Бунина:
В маленьком номере дальней гостиницыВсе для торжественной встречи готово.Шутка ль! Сегодня там две именинницы –Две проститутки из Шклова!
(В. Винкерт «Именины»)– Мужчина, ангел, проводите!Вы не хотите? одна печаль…Хоть папиросой угостите,Коли не жаль.
(П. Гайдебуров «– Мужчина, ангел, проводите!..»)Очень просто: встретились на улице,Посмотрели, улыбнулись и пошли,Шесть кварталов по какой-то улице,На шестой этаж по лестнице взошли.
(И. Евдокимов «Проститутка»)– Я полночная блудница.Полюби. Пойдем сейчас.– О, малютка! Ты зарница…Я же… Я давно погас.
(Д. Цензор «Блудница»)Эпатажное обобщение в духе ранних декадентов сделал в одном из своих стихотворений 1913 года Сергей Рафалович:
И, осилив трепет жуткий,Заявлю перед Судом,Что все люди – проституткиИ весь мир – публичный дом.
(С. Рафалович «Проститутка»)Практически полное отсутствие в России начала 1910-х годов цензуры спровоцировало многих авторов, издавших книги стихов в 1913 году, попробовать свои силы в эротической поэзии.
Самые скромные ограничивались изображениями обнаженных красавиц в не фривольных ситуациях:
Вот стоит на возвышенье,вот замедлилась немножко,но потом – одно движенье,и отстегнута застежка.И, как пенный водоскат,белый шелк к ногам скользит.Обнаженная стоит.
(П. Соловьева «Перекресток»)Я видел женщину нагую,Когда, прекрасна и строга,Вдруг раздробила гладь речнуюЕе точеная нога.
(Н. Севастьянов «Июнь»)Менее стыдливые описывали более рискованные ситуации:
Как, неужели муж у Вас,Перед которым Вы, смущеннаяБесстыдным взглядом тусклых глаз,Стоите нагло – обнаженная?
(Д. Крючков «Случайной» – из книги «Падун немолчный»)Иной вздыхает глубокоО ножках маленьких в трико,О том, как фея карнавала,Танцуя бешеное па,Крутые бедра обнажала…
(А. Липецкий «Надя Данкова»)В театры, картиныТе дети невинныС охотой бегут.Где видят лобзанье,Секретны свиданья,И портят их тут.
(Л. Лундин «Жизнь городская»)Одеяло белоснежное –Чистый, девственный покров,Под тобою дева нежнаяСпит в объятиях богов.Ты, обвивши ноги стройные,Грудь лилейную обняв,Даришь ласки беспокойные,Тело девы разметав.Знойной негою разбитое,Тело льнется и горит…И глаза полузакрытыеСладострастие томит.Хочет вихря-наслаждения.О! Как мучает жара!!И тебе без противленияОтдается до утра.
(А. Шамонин «Одеялу»)И обводили мутным взглядомПевиц визгливые ряды,Их бедра, груди и зады.
(И. Эренбург «Воскресный вечер»)Им нагло брошенное семяУж укреплялось в глубине,А он, довольный, в это времяХрапел на потной простыне.
(Он же «Первая ночь»)Самые же «смелые» упивались подробностями любовных сцен и чувственных описаний. При этом разница между модернистами и массовыми поэтами, мастерами стиха и графоманами опять же оказывалась несущественной:
Приди с улыбкою наяды –Тебя я жду в мерцанье свеч,Приди и скинь свои нарядыИ обнажи свой мрамор плеч.Я расстегну шнуры на платье,Я обнажу твой пышный стан,И ты падешь в мои объятья,В мой опьянительный вулкан.
(А. Балагин «Приди! (Из цикла «Цветы иллюзий»)»)Измяты пышные цветы,Одежды белые прелестной красотыРассеяны кругом небрежно,И упоение страстию мятежноЗдесь сладостный нашло приют.Здесь мил сердцам немой уют,В нем Лидия в сиянье красоты,На юноши стальную грудьРаскинув кудри золотисты,Вдыхала запах лип душистый.
(А. Барановский «Брызги»)И безупречный алебастр девических грудей,То две лампады светят мне на празднестве страстей.
Как кость слоновая – живот, и, торжество стиха,Уводит грезу нежный грот, укрытый дымкой мха.
(К. Бальмонт «Два венка»)Там поцелуи и вздохи объятий,Тела бесстыдного радостный стон,Горе отвергнутых смертных проклятий.Бубна танцовщицы рокот и звон…
(А. Барышев «Любовь»)Бесстыдно в нирване шелков утопаяПризывным волненьем роскошной груди,Она разметалась, раскрылась на ложеНепентой коварной, к безумьям спеша.Сквозь гибкое, хищное тело слепаяЕдва лишь украдкой дышала душа.
(Н. Брандт «Он и она»)И снова ты, и на груди целованнойМой поцелуй отметили сосцы.Такой же юный, ты пошли уловы нам,Твоей мы ночи ранние косцы.
(К. Большаков «И снова ты, и на груди целованной…» – из книги «Сердце в перчатке»)Сорви с себя наряд свой празднично-крикливый,Одежд последних ткань я сам с тебя сорву,Я потушу огни; как воин торопливыйЯ страсти натяну живую тетиву.………………………………И вот мы на костре. Кровавыми кругамиНас обступила тьма. Змеями ног и рукС тобой соплетены, как чарами, как снамиМы тьмою опоясаны для ада мук.
Мы сожжены, мы падаем в бессилье,Как мира два сгорающих в друг друге мы…Где пурпур нежных роз? Где свежесть белых лилий?Где алость юных утр, рожденная из тьмы?
(А. Ефременков «Сорви с себя наряд свой празднично-крикливый…»)В змеиных сгибах сладострастныхВопьюсь в твой стан я вновь и вновь,Из жил трепещущих и красных,Как хмель, я жадно выпью кровь.
(Кашталинская «Вампир»)она невинная нагаяи капли блудав пляске зноя желанием роняясильнее пью дым кальяназакрыв глаза смотрюмолчаньем говорюв пустых объятьяхее сжимаюнемую нежную нагую
(В. Каменский «она невинная нагая…»)Ты была черноглаза,Шаловливая Катя.Развязалися платьяПод защитою вяза.
Покраснев, ты молчала,Стало сонно и сладко.Жадный миг отвращала,Сдвинув ноги украдкой.
Тонкий писк комариный,Ты тепла и стыдлива.Зеленеет крапива,Жжет нам руки и спины.
(Г. Мейер «Ты была черноглаза…»)В моих объятьях прижиматься…Всем телом знойно… целовать…Дыханью страсти отдаватьсяИ в наслажденье замирать.
Волшебной силой вдохновеньяДышу при встрече я с тобой,И дышит силой обольщеньяПрелестный стан полунагой…
И линьями, движеньем телаМеня швыряла ты как пса…Меня ты в страсть преобратила…За то ж должна ты быть моя.
(А. Неврастенный «В моих объятьях прижиматься…»)Я пальцы длинные целую,Быть может рук, быть может ног…Никто загадку их немуюМне разгадать бы не помог…
И в темных чарах смутной мариКружась, как листья на воде,Округлость двух я полушарийЛаскаю – и не знаю: где?
Кругом обманны стали дали,Обманны тени в терему:К каким губам твоим припалиМои уста – я не пойму…
(С. Рафалович «Загадка»)Ты упала с томным стоном,Звонко бросивши тимпан…Тише, с шепотом влюбленнымК персям девы воспаленнымПрипадает юный Пан.
(С. Соловьев «Вакханка»)Поет душа, под осени berceuse,Надежно ждет и сладко-больно верит,Что он придет, галантный мой Эксцесс,Меня возьмет и девственно озверит.
(Игорь Северянин «Berceuse осенний»)Люблю тебя, страсти весталка,Красивая, злая шатенка,Смеясь, и качаясь, и плача,Ты молвила с блеском оттенка:«Мой папа уехал на дачу,Нас могут подслушать сквозь стенку!»
(А. Хоминский «В Одессе»)Вместо подведения итогов к этому разделу нашей работы попробуем сменить оптику и очень коротко показать, чтó может дать читателю и исследователю рассмотрение той или иной конкретной книги стихов на выявленном нами тематическом фоне.
