Яна Джин - Неприкаянность
Пер. Бахыт Кенжеев
IN MEMORIAM
Joseph Brodsky
Сие — попытка отыскатьиголку в стоге сена,чтобы случайно не назватьтоску или изменупо имени. Чтобы найтив трёх соснах лес дремучий.И, как по лезвию, пройтик судьбе — одной из лучших.Чтобы при встрече под луной,когда она случится,услышать «Прав я?» и к другойлуне оборотиться.Сие — попытка оправдатьмолчание у гроба,чтобы случайно не сказатьчего-нибудь другого…И стул, чей скрип внушает страх —единственный свидетель превращеньябумаги в кожу! Далее в стихах —не то, что память, но уже — прощеньеотсутствия певца. И хор молчит.Безмолвствует, как треснутая лирав руках Творца. И где-то там, в ночи,во след певцу качается секираи чей-то голос жалобный звучит.Сие — попытка голос обрести,не тот, — другой, который в половинеродившихся детей звучити властвует. Отнынелишь он — возможность будущему жить,где тень земная между сосен бродит,пытаясь отыскать спасенья нить,как та змея в Начале, что-то вродекривой с координатой «мы» на Х,помноженной на мщенье Иисуса.Сие — попытка Там тебя окликнуть.Сквозь пустоту — услышать, прикоснуться,пробормотать «Спасибо!» В этот часлишь ангелы над смертными смеются,но звук летит и достигает края,где содержание не властвует над звуком,и где герой не шепчет «Умирай!»,а, прислонясь уже прозрачным ухомк просвету в облаках, он слышит вдругкак я шепчу ему: «Послушай!»И, отрываясь от чернильных рук,звук исчезает… Так, наверно, души,как мотыльки, летят на новый звук.
Пер. Андрей Драгунов
МНЕНИЕ ОДНОГО ПОЭТА
Поэзия — я тоже недолюбливаю это.
(Мэриэн Мур)А что стихи? — свидетельство гордыни,свидетельство того, что он, поэт,бессрочно заперт, как вода в графине,в самом себе, того, что много летв глуши души, уподобляясь волку,мечтал, что книга с именем егонайдёт приют на чьей-то пыльной полке.А что ещё? А больше — ничего.Вся жизнь, витиеватая, как букли,паденье, взлёты, торжество идей —всё это — только буквы, буквы, буквы,замызганные пальцами людей,не знающих ни самого поэта,ни вкуса крови, источавшей звук.Но может быть, «лучом младого света»его строку однажды назовут.И что?Ведь ночь — свидетельница страсти,принявшая обличье чёрной властинад криками сверчкови над луной,куда реальней и куда прекраснейстроки одной. И даже — не одной.Ведь жизнь прекраснадаже без прикрас,поскольку жизнь даётся только раз.Жить тем, что будет после —будет поздно,поскольку всё, что к нам приходит после —ничто.Не-Бог,не-чёрт,не-пустота,не-сон,не-явь,не-зло,не-доброта,не-ложь,не-правда,не прикосновеньерук Шивы,не плохое настроенье,ни света — дням,ни транса перед сломом,ничто — что нам не обозначить словом.
Пер. Ефим Бершин
ПЕСНЯ ДЛЯ ПОТЕРЯННЫХ
Никто не поймёт —как получилось:то, что любила,убыло с пылью.Вчерашний вздохспирает горло.Дохлые крысыгниют соборнов лужах отхожих.Всё, что природестало негоже, —она изводит.Судьбы твоей днямне срифмоваться.Мыслям разброднымне рассосаться, —подобно толпеуличной ночью,что болью потомпамять источит.Но общие в памятивещи и звукилишают смысла«потом». И потугипроникнуть туда,как в игольное ушко,напрасны. Верблюдушлый из ушлыхв него не посмеетпроткнуться, — кичитьсяпобедой стоической,приобщитьсяк славе Христовой.Пустыня стонет:вульгарная юностьеё уж не тронет.
Пер. Нодар Джин
МЕЛКАЯ ИСПОВЕДЬ
С тех пор, как умер ты, ничто не изменилось.Ничто и не должно было — наверно.Всё хорошо по-прежнему, уныло.Так лист пустой лежит безверно, —без упования на мысль и краску…Всему завязка — доллар, как и было.И, как и было, меньше значит кто ты есть,чем с кем была, — жила, водилась.И, как и прежде, небольшая честь,на мир смотря издалека, твердить о том,что это — дом терпимости.Но всё же — дом…Ничто не изменилось. И боюсь,ничто и не изменится отныне.Для этого необходим союзотваги с волей. А точнее, — крестовина.Ещё — готовность в крест раскинуть руки.Ничто не изменить без муки.Но мы расстаться не умеем дажес ушедшим миражом. Начаться снова.Спряженье страхов и отрад дешёвых —вот что такое человек. Ажиотажаон никогда не стоил. Не ошибкаприроды. Не трагедия. Не шибкочто-нибудь вообще. Вот, скажем, дверь.Он вознамерился её открыть, —но как бы брезгует. Или не верит,что хочет… Проявляя прытьв пустом смотреньи в сторону пустойстены, где эта дверь. И в позе тойодной он постоянствует. Но теньна той стене его бледнеет что ни деньи постепенно сходит в грязное пятно,которому движенье не дано.Ничто не изменилось.Может, — я немного.Боюсь — не к лучшему.Когда-то я слезиласьпри виде чайки на закате. Одинокой.Теперь уж нет. Теперь уже слеза —такая трудность… Как побить туза.Ещё, боюсь, по ходу этих днейнеумолимей стала я. Трудней.Как тот отставленный любовник,что не побил привычку, — верную жену.Любовь беснуется иль топчется виновно, —не склонна жизнь пускать её в свою страну.Теснит со всех сторон. Бесшумноколотит доводом благоразумным —и приучает нас считать привычкусамой любовью: как кавычку и кавычку,не различаем свой и посторонний дом,когда подолгу в доме том живём.Добропорядочности вымученной цветна наших лицах проступает. Стёртыследы страстей. Что ни лицо, — портретусовестившегося чёрта.Не доброту года несут ему, — морщинтугую сеть, в которой вязнут нимфы,заладившие: «Чистоты причина —усталость плоти, помутненье лимфы.»И вот тогда Своим мы нарекаем Домомплавучий остров, Несвоейземлёй рекомый.Тогда — кого любили, изживаемво имя тех, с кем время убиваем.А вместе с ним — себя. Мы умираниюс корнями — учимся во имя выживания.И начинаем из последних сил цеплятьсяза жизни полу-затонувшей остров-круг.Полу-чужой, полу-знакомый… Нам сдаватьсяпора. Исторгнуть исступлённый вой.И вздрогнуть в тошном страхе, если вдругмы это назовём Судьбой.
Пер. Нодар Джин
РЭП-ПЕСНЯ
Мы всё имели ровно,Но он в дерьмеКопаться хладнокровноНе умел.Он притворялся трупом,А мертвецуСуществованье — глупо,Не к лицу.И жил он, как затворникНе жил, — тужил. АЯ в портах позорноЖила-грешила.Мы в жизни были швахи.Печаль однаБыла у нас. И страхиОдни. ВинаОдна. И лгали часто,Но он ко лжиПостольку был причастен,Поскольку жил.Своею жизнью малоОн дорожил, —Как будто ему далиПомятый джипИли такую тёлку,Что не помять.Но он молчал. Он толькоНе мог понять,Что я, как звуки в джазе,Как в зубе дрель,Кручусь, кричу в экстазе«Движенье — цель!»,Что не пойму того я,Что жирный классПугается не воя,А держит глазНа нём, молчащем, зная,Что прошибьётЕго слеза больная —И он… споёт:«Послушай, мазефакер,Язык твой лжив!Как твой же член, обмяк он —Ни мёртв, ни жив!Всего дороже деньгиТебе, твой жир!А я точу на слэнгеСлова-ножи!Хана тебе без рэпа!И с ним хана!Истина свирэпа!Щупай — на!»
Пер. Нодар Джин
