Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II
«…Снега, снега. С огромной далью…»
…Снега, снега. С огромной дальюОгромный слился небосвод.Покрытые зеленой сталью,Уснули струи мертвых вод.Горбатые застыли льдины.Уступы исполинских скалСуровый ветер обыскалИ взгромоздил — вверху — лавины.Один неосторожный звук,Родившийся из ниоткуда —И вот снегов тяжелых грудаДрожит и рушится, и вдруг,Подобно вихрю, возникаетВзметенный к небу белый прах,И человека обнимает,Как брата брат, — бессильный страх.
НА БЕРЕГУ МОРЯ (1–6)
1. «Касаясь поверхности моря…»
Касаясь поверхности моря,Рождает невидимый лучВ певучем небесном простореГромады лиловые туч.
Их ветер качает и носит,Пока в полумраке ночномИх холод смертельный не сброситВ родную стихию — дождем.
Вот к первоначальным истокамСтрока за строкою летит,И облако в небе высокомПоследнею песней звенит.
2. «На камнях разостланы сети…»
На камнях разостланы сети.Их после работы ночнойЛаскает лазоревый ветерПрозрачной и теплой рукой.
Они волочилися по дну,Сжимали широкий изгиб,Ловили в пустыне подводнойЛегко ускользающих рыб.
О Боже, из дальнего небаЗакинь утомленную сеть —Я сам в твой разорванный невод,Я сам приплыву — умереть.
3. «В просторе, над бездной морскою…»
В просторе, над бездной морскою,Где берег песчаный далек,Волна повстречалась с волноюИ белый родился цветок.
Но вот, утомившись игрою,В подарок далекой землеУносит волна за волноюЦветок, просиявший во мгле.
Душа надышалась простором,И волны в назначенный срок,Как пену, рожденную морем,Выносят ее на песок.
4. «Большим полнолунным отливом…»
Большим полнолунным отливомОткрыт темно-рыжий утес.Струятся по слипшейся гривеСоленые капельки слез.
Он видит, свидетель случайныйДруг другу враждебных миров,Подводные темные тайныИ дым голубых облаков.
Я знаю, высокие волныСомкнуться опять надо мной,И снова, безмолвием полный,Наступит подводный покой.
5. «Сухие, колючие травы…»
Сухие, колючие травыЗарылись в горючий песок.Качает их ветер шершавыйИ сушит густеющий сок.
И, жаждой смертельною полны,Засохшие стебли глядятНа дальние, нежные волны,На тающий в море закат.
От жизни душа оскудела,Все гуще тяжелая кровь,И молча холодное телоГлядит на земную любовь.
6. «Все ярче закатное знамя…»
Все ярче закатное знамя,И яростнее небеса,И в море, как рыжее пламя,Рыбачьи горят паруса.
Но солнце уснет в океане,Пылающий день догорит,Зажжется на черном курганеУсеянный звездами щит.
По морю людского молчанья,Как тени слепых парусов,Полны неземного страданья,Проносятся призраки слов.
1937Из цикла «ИНЕЙ В ЛЕСУ»
[1]. «В лесу пронзительней и чище осень…»
В лесу пронзительней и чище осень,Отчетливей и выше тишина.Вдоль просеки, на корни рыжих сосенХолодная ложится седина.
Чуть тронешь нежные кристаллы,Как их уж нет, и влажный ловит взорНесмятых мхов зеленые кораллыИ рыжих листьев спутанный узор.
На острие иглы, как жидкий пламень,Плененная сияет высота:Живой росы темно-зеленый каменьНад чашечкой засохшего листа.
Лесной ручей чуть тронут льдом и снегом.Он жив еще, но он уже молчит.Его волна уже не бьет с разбегаВ береговой покатый малахит.
Осенний лес. В тени не тает иней.Вдоль по земле крадется белый сон.Вот, как перо на коврик темно-синий,Упало облачко на небосклон.
Укрывшись от зимы под лед хрустальный,Как теплый ключ, струится жизнь моя.Полна прозрачности первоначальнойЕе незамутневшая струя.
Сильнее времени дыханье духа.Под инеем, в кораллах нежных мхов,Неуловимо для земного слухаПроснулась музыка стихов.
[3]. «Туман прижат к земле ночным морозом…»
Туман прижат к земле ночным морозом.С утра стал каменным холодный мир.Еще вчера он был покорен грозам,Сегодня он — спокойствие и мир.
Но только солнце выйдет из-за лесаИ в белый мох вонзится желтый луч,Как иней облаком взлетит белесымНа кладбище родное нежных туч.
Потухнет свет, зимою станет осень,Сольются с голым полем небеса,И лишь останется на иглах сосенЕго окаменевшая роса.
Чешуйчатое море палых листьевИ островки еще зеленых трав,Их озаряет дымно-бархатистыйВоды и воздуха чудесный сплав.
Когда окончится мое существованьеИ я уйду под сень вечерних снов,Ты сохрани, снежок, воспоминанья,Минутные кристаллы этих слов.
[4]. «Тяжелый ветер по небу гуляет…»
Тяжелый ветер по небу гуляет,И лес стоит, как тень большого сна.Меж голыми стволами засыплетИ все заснуть не может тишина.
Слетка колышутся раскинутые ветки,И гаснет луч и вновь во мгле горитИ мертвых листьев радужные сеткиС бессмысленным упрямством шевелит.
Им больше не гореть зелеными огнямиВ колеблющемся облаке ветвей,Они лежат шуршащими тенямиМеж черными сплетеньями корней.
Душа листа уже рассталась с телом.Она глядит оттуда, с дымной высоты,Как застилает снег смертельно-белыйРодного леса мертвые черты.
1938Из цикла «КОЛОДЕЦ В СТЕПИ»
[3]. «Рассвета нет — над близорукой далью…»
Рассвета нет — над близорукой дальюБессмертный снег струится и шуршит,И мир, покрытый бархатной печалью,Без просыпу, как зверь в берлоге, спит.
Жизнь отошла. Когда она вернется?Вдали, в снегах, до дна обледенев,Как труп, оскалил мертвый сруб колодцаСвой сине-черный и беззвучный зев.
Под белым бархатом успокоеньяДуше привольно и спокойно спать.Что может быть нежней оцепененья,Что может быть прекраснее — не знать.
Из цикла «ПРИГОРОД»
[3]. Лисица в клетке («Меж голых стен и пригородной грязи…»)
Меж голых стен и пригородной грязиОграда окружила лысый сквер,Но корпус фабрики под струпьями проказыНеумолимо строг, непоправимо сер.
От пролетающей лиловой тучиПо черепичным крышам скачет тень.Вдоль изгороди, ржавой и колючей,Цветет усталая и пыльная сирень.
Меж голых стен, в углу пустого сквера,Большая клеть и детский острый смех,И пленная лисица рыже-серыйО прутья клетки обдирает мех.
О как пронзительно, как беспощадноГорят ее холодные глаза,Как отразилась в них мучительно и жадно,Сквозь облака прорвавшись, бирюза!
1940«Струистый воздух полон желтым зноем…»
