Татьяна Стрыгина - Пасхальные стихи русских поэтов

Дурные дни

Когда на последней неделеВходил он в Иерусалим,Осанны навстречу гремели,Бежали с ветвями за Ним.

А дни все грозней и суровей,Любовью не тронуть сердец,Презрительно сдвинуты брови,И вот послесловье, конец.

Свинцовою тяжестью всеюЛегли на дворы небеса.Искали улик фарисеи,Юля перед Ним, как лиса.

И темными силами храмаОн отдан подонкам на суд,И с пылкостью тою же самой,Как славили прежде, клянут.

Толпа на соседнем участкеЗаглядывала из ворот,Толклись в ожиданье развязкиИ тыкались взад и вперед.

И полз шепоток по соседству,И слухи со многих сторон.И бегство в Египет и детствоУже вспоминались, как сон.

Припомнился скат величавыйВ пустыне, и та крутизна,С которой всемирной державойЕго соблазнял сатана.

И брачное пиршество в Кане,И чуду дивящийся стол,И море, которым в туманеОн к лодке, как по суху, шел.

И сборище бедных в лачуге,И спуск со свечою в подвал,Где вдруг она гасла в испуге,Когда воскрешенный вставал…

Гефсиманский сад

Мерцаньем звезд далеких безразличноБыл поворот дороги озарен.Дорога шла вокруг горы Масличной,Внизу под нею протекал Кедрон.Лужайка обрывалась с половины.За нею начинался Млечный Путь.Седые серебристые маслиныПытались вдаль по воздуху шагнуть.В конце был чей-то сад, надел земельный.Учеников оставив за стеной,Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной».Он отказался без противоборства,Как от вещей, полученных взаймы,От всемогущества и чудотворства,И был теперь, как смертные, как мы.Ночная даль теперь казалась краемУничтоженья и небытия.Простор вселенной был необитаем,И только сад был местом для житья.И, глядя в эти черные провалы,Пустые, без начала и конца,Чтоб эта чаша смерти миновалаВ поту кровавом Он молил Отца.Смягчив молитвой смертную истому,Он вышел за ограду. На землеУченики, осиленные дремой,Валялись в придорожном ковыле.Он разбудил их: «Вас Господь сподобилЖить в дни Мои, вы ж разлеглись, как пласт.Час Сына Человеческого пробил.Он в руки грешников Себя предаст».И лишь сказал, неведомо откудаТолпа рабов и скопище бродяг,Огни, мечи и впереди – ИудаС предательским лобзаньем на устах.Петр дал мечом отпор головорезамИ ухо одному из них отсек.Но слышит: «Спор нельзя решать железом,Вложи свой меч на место, человек.Неужто тьмы крылатых легионовОтец не снарядил бы Мне сюда?И волоска тогда на Мне не тронув,Враги рассеялись бы без следа.Но книга жизни подошла к странице,Которая дороже всех святынь.Сейчас должно написанное сбыться,Пускай же сбудется оно. Аминь.Ты видишь, ход веков подобен притчеИ может загореться на ходу.Во имя страшного ее величьяЯ в добровольных муках в гроб сойду.Я в гроб сойду и в третий день восстану,И, как сплавляют по реке плоты,Ко Мне на суд, как баржи каравана,Столетья поплывут из темноты».

Магдалина

Чуть ночь, мой демон тут как тут,За прошлое моя расплата.Придут и сердце мне сосутВоспоминания разврата,Когда, раба мужских причуд,Была я дурой бесноватойИ улицей был мой приют.

Осталось несколько минут,И тишь наступит гробовая.Но раньше, чем они пройдут,Я жизнь свою, дойдя до края,Как алавастровый сосуд,Перед тобою разбиваю.

О, где бы я теперь была,Учитель мой и мой Спаситель,Когда б ночами у столаМеня бы вечность не ждала,Как новый, в сети ремеслаМной завлеченный посетитель.

Но объясни, что значит грех,И смерть и ад, и пламень серный,Когда я на глазах у всехС Тобой, как с деревом побег,Срослась в своей тоске безмерной.

Когда Твои стопы, Исус,Оперши о свои колени,Я, может, обнимать учусьКреста четырехгранный брусИ, чувств лишаясь, к телу рвусь,Тебя готовя к погребенью.

У людей пред праздником уборка.В стороне от этой толчеиОбмываю миром из ведеркаЯ стопы пречистые Твои.

Шарю и не нахожу сандалий.Ничего не вижу из-за слез.На глаза мне пеленой упалиПряди распустившихся волос.

Ноги я Твои в подол уперла,Их слезами облила, Исус,Ниткой бус их обмотала с горла,В волосы зарыла, как в бурнус.

Будущее вижу так подробно,Словно Ты его остановил.Я сейчас предсказывать способнаВещим ясновиденьем сивилл.

Завтра упадет завеса в храме,Мы в кружок собьемся в стороне,И земля качнется под ногами,Может быть, из жалости ко мне.

Перестроятся ряды конвоя,И начнется всадников разъезд.Словно в бурю смерч, над головоюБудет к небу рваться этот Крест.

Брошусь на землю у ног распятья,Обомру и закушу уста.Слишком многим руки для объятьяТы раскинешь по концам Креста.

Для кого на свете столько шири,Столько муки и такая мощь?Есть ли столько душ и жизней в мире?Столько поселений, рек и рощ?

Но пройдут такие трое сутокИ столкнут в такую пустоту,Что за этот страшный промежутокЯ до Воскресенья дорасту.

На Страстной

Еще кругом ночная мгла.Еще так рано в мире,Что звездам в небе нет числа,И каждая, как день, светла,И если бы земля могла,Она бы Пасху проспалаПод чтение Псалтири.

Еще кругом ночная мгла.Такая рань на свете,Что площадь вечностью леглаОт перекрестка до угла,И до рассвета и теплаЕще тысячелетье.Еще земля голым-гола,И ей ночами не в чемРаскачивать колоколаИ вторить с воли певчим.

И со Страстного четвергаВплоть до Страстной субботыВода буравит берегаИ вьет водовороты.И лес раздет и непокрыт,И на Страстях Христовых,Как строй молящихся, стоитТолпой стволов сосновых.

А в городе, на небольшомПространстве, как на сходке,Деревья смотрят нагишомВ церковные решетки.

И взгляд их ужасом объят.Понятна их тревога.Сады выходят из оград,Колеблется земли уклад:Они хоронят Бога.И видят свет у Царских врат,И черный плат, и свечек ряд,Заплаканные лица —И вдруг навстречу крестный ходВыходит с Плащаницей,И две березы у воротДолжны посторониться.

И шествие обходит дворПо краю тротуара,И вносит с улицы в притворВесну, весенний разговорИ воздух с привкусом просфорИ вешнего угара.

И март разбрасывает снегНа паперти толпе калек,Как будто вышел человек,И вынес, и открыл ковчег,И все до нитки роздал.

И пенье длится до зари,И, нарыдавшись вдосталь,Доходят тише изнутриНа пустыри под фонариПсалтирь или Апостол.

Но в полночь смолкнут тварь и плоть,Заслышав слух весенний,Что только-только распогодь,Смерть можно будет поборотьУсильем Воскресенья.

Алексей Плещеев

(1825–1893)

***

Он шел безропотно тернистою дорогой,Он встретил радостно и гибель и позор;Уста, вещавшие ученье правды строгой,Не изрекли толпе глумящейся укор.

Он шел безропотно и, на Кресте распятый,Народам завещал и братство и любовь;За этот грешный мир, порока тьмой объятый,За ближнего лилась Его святая Кровь.

О, дети слабые скептического века!Иль вам не говорит могучий образ тотО назначении великом человекаИ волю спящую на подвиг не зовет?

О нет! не верю я. Не вовсе заглушилиВ нас голос истины корысть и суета;Еще настанет день… Вдохнет и жизнь и силуВ наш обветшалый мир учение Христа!

Легенда

Был у Христа-Младенца сад,И много роз взрастил Он в нем.Он трижды в день их поливал,Чтоб сплесть венок Себе потом.

Когда же розы расцвели,Детей еврейских созвал Он;Они сорвали по цветку, —И сад весь был опустошен.

«Как Ты сплетешь теперь венок?В Твоем саду нет больше роз!»– Вы позабыли, что шипыОстались Мне, – сказал Христос.

И из шипов они сплелиВенок колючий для Него,И капли крови вместо розЧело украсили Его.

Христос воскрес!

Как солнце блещет ярко,Как неба глубь светла,Как весело и громкоГудят колокола!Немолчно в Божьих храмахПоют: «Христос воскрес!»И звуки дивной песниДоходят до небес.

Яков Полонский