Александр Блок - Лирика
Август 1905
«Утихает светлый ветер…»
Утихает светлый ветер,Наступает серый вечер,Ворон канул на сосну,Тронул сонную струну.
В стороне чужой и темнойКак ты вспомнишь обо мне?О моей любови скромнойЗакручинишься ль во сне?
Пусть душа твоя мгновенна —Над тобою неизменнаГордость юная твоя,Верность женская моя.
Не гони летящий мимоПризрак легкий и простой,Если будешь, мой любимый,Счастлив с девушкой другой…
Ну, так с Богом! Вечер близок,Быстрый лет касаток низок,Надвигается гроза,Ночь глядит в твои глаза.
21 августа 1905
«В голубой далекой спаленке…»
В голубой далекой спаленкеТвой ребенок опочил.Тихо вылез карлик маленькийИ часы остановил.
Все, как было. Только страннаяВоцарилась тишина.И в окне твоем – туманная —Только улица страшна.
Словно что-то недосказано,Что всегда звучит, всегда…Нить какая-то развязана,Сочетавшая года.
И прошла ты, сонно-белая.Вдоль по комнатам одна.Опустила, вся несмелая,Штору синего окна.
И потом, едва заметная,Тонкий полог подняла.И, как время безрассветная,Шевелясь, поникла мгла.
Стало тихо в дальней спаленке —Синий сумрак и покой,Оттого, что карлик маленькийДержит маятник рукой.
4 октября 1905
«Вот Он – Христос – в цепях и розах…»[31]
Евгению Иванову
Вот он – Христос – в цепях и розахЗа решеткой моей тюрьмы.Вот агнец кроткий в белых ризахПришел и смотрит в окно тюрьмы.
В простом окладе синего небаЕго икона смотрит в окно.Убогий художник создал небо.Но лик и синее небо – одно.
Единый, светлый, немного грустный —За ним восходит хлебный злак,На пригорке лежит огород капустный,И березки и елки бегут в овраг.
И всё так близко и так далёко,Что, стоя рядом, достичь нельзя,И не постигнешь синего ока,Пока не станешь сам как стезя…
Пока такой же нищий не будешь,Не ляжешь, истоптан, в глухой овраг,Обо всем не забудешь, и всего не разлюбишь,И не поблекнешь, как мертвый злак.
10 октября 1905
Вербочки
Мальчики да девочкиСвечечки да вербочкиПонесли домой.
Огонечки теплятся,Прохожие крестятся,И пахнет весной.
Ветерок удаленький,Дождик, дождик маленький,Не задуй огня!
В Воскресенье ВербноеЗавтра встану перваяДля святого дня.
1 – 10 февраля 1906
Сольвейг[32]
Сергею Городецкому[33]
Сольвейг прибегает на лыжах.
Ибсен. «Пер Гюнт»Сóльвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,Улыбнулась пришедшей весне!
Жил я в бедной и темной избушке моейМного дней, меж камней, без огней.
Но веселый, зеленый твой глаз мне блеснул —Я топор широко размахнул!
Я смеюсь и крушу вековую сосну,Я встречаю невесту – весну!
Пусть над новой избойБудет свод голубой —Полно соснам скрывать синеву!
Это небо – твое!Это небо – мое!Пусть недаром я гордым слыву!
Жил в лесу как во сне,Пел молитвы сосне,Надо мной распростершей красу.
Ты пришла – и светло,Зимний сон разнесло,И весна загудела в лесу!
Слышишь звонкий топор? Видишь радостный взор,На тебя устремленный в упор?
Слышишь песню мою? Я крушу и поюПро весеннюю Сóльвейг мою!
Под моим топором, распевая хвалы,Раскачнулись в лазури стволы!
Голос твой – он звончей песен старой сосны!Сольвейг! Песня зеленой весны!
20 февраля 1906
«Прошли года, но ты – все та же…»
Я знал ее еще тогда,
В те баснословные года.
ТютчевПрошли года, но ты – все та же:Строга, прекрасна и ясна;Лишь волосы немного глаже,И в них сверкает седина.
А я – склонен над грудой книжной,Высокий, сгорбленный старик, —С одною думой непостижнойСмотрю на твой спокойный лик.
Да. Нас года не изменили.Живем и дышим, как тогда,И, вспоминая, сохранилиТе баснословные года…
Их светлый пепел – в длинной урне.Haш светлый дух – в лазурной мгле.И все чудесней, все лазурней —Дышать прошедшим на земле.
30 мая 1906
Ангел-Хранитель[34]
Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле.Во мгле, что со мною всегда на земле.
За то, что ты светлой невестой была,За то, что ты тайну мою отняла.
За то, что связала нас тайна и ночь,Что ты мне сестра, и невеста, и дочь.
За то, что нам долгая жизнь суждена,О, даже за то, что мы – муж и жена!
За цепи мои и заклятья твои.За то, что над нами проклятье семьи.
За то, что не любишь того, что люблю.За то, что о нищих и бедных скорблю.
За то, что не можем согласно мы жить.За то, что хочу и не смею убить —
Отмстить малодушным, кто жил без огня,Кто так унижал мой народ и меня!
Кто запер свободных и сильных в тюрьму,Кто долго не верил огню моему.
Кто хочет за деньги лишить меня дня,Собачью покорность купить у меня…
За то, что я слаб и смириться готов,Что предки мои – поколенье рабов,
И нежности ядом убита душа,И эта рука не поднимет ножа…
Но люблю я тебя и за слабость мою,За горькую долю и силу твою.
Что огнем сожжено и свинцом залито —Того разорвать не посмеет никто!
С тобою смотрел я на эту зарю —С тобой в эту черную бездну смотрю.
И двойственно нам приказанье судьбы:Мы вольные души! Мы злые рабы!
Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!Огонь или тьма – впереди?
Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?Вдвоем – неразрывно – навеки вдвоем!
Воскреснем? Погибнем? Умрем?
17 августа 1906
«Есть лучше и хуже меня…»
Есть лучше и хуже меня,И много людей и богов,И в каждом – метанье огня,И в каждом – печаль облаков.
И каждый другого зажжетИ снова потушит костер,И каждый печально вздохнет,Взгляну вши другому во взор…
Да буду я – царь над собой,Со мною – да будет мой гнев,Чтоб видеть над бездной глухойЧерты ослепительных дев!
Я сам свою жизнь сотворю,И сам свою жизнь погублю.Я буду смотреть на ЗарюЛишь с теми, кого полюблю.
Сентябрь 1906
«Шлейф, забрызганный звездами…»
Шлейф, забрызганный звездáми,Синий, синий, синий взор.Меж землей и небесамиВихрем поднятый костер.
Жизнь и смерть в круженьи вечном,Вся – в шелках тугих —Ты – путям открыта млечным,Скрыта в тучах грозовых.
Пали душные туманы.Гасни, гасни свет, пролейся мгла…Ты – рукою узкой, белой, страннойФакел-кубок в руки мне дала.
Кубок-факел брошу в купол синий —Расплеснется млечный путь.Ты одна взойдешь над всей пустынейШлейф кометы развернуть.
Дай серебряных коснуться складок,Равнодушным сердцем знать,Как мой путь страдальный сладок,Как легко и ясно умирать.
Сентябрь 1906
Русь[35]
Ты и во сне необычайна.Твоей одежды не коснусь.Дремлю – и за дремотой тайна,И в тайне – ты почиешь, Русь.
Русь, опоясана рекамиИ дебрями окружена,С болотами и журавлями,И с мутным взором колдуна,
Где разноликие народыИз края в край, из дола в долВедут ночные хороводыПод заревом горящих сел.
Где ведуны с ворожеямиЧаруют злаки на полях,И ведьмы тешатся с чертямиВ дорожных снеговых столбах.
Где буйно заметает вьюгаДо крыши – утлое жилье,И девушка на злого другаПод снегом точит лезвее.
Где все пути и все распутьяЖивой клюкой измождены,И вихрь, свистящий в голых прутьях,Поет преданья старины…
Так – я узнал в моей дремотеСтраны родимой нищету,И в лоскутах ее лохмотийДуши скрываю наготу.
Тропу печальную, ночнуюЯ до погоста протоптал,И там, на кладбище ночуя,Подолгу песни распевал.
И сам не понял, не измерил,Кому я песни посвятил,В какого бога страстно верил,Какую девушку любил.
Живую душу укачала,Русь, на своих просторах, ты,И вот – она не запятналаПервоначальной чистоты.
Дремлю – и за дремотой тайна,И в тайне почивает Русь,Она и в снах необычайна.Ее одежды не коснусь.
24 сентября 1906
