Александр Блок - Лирика
1 октября 1905
Разные стихотворения
(1904–1908)
«Тяжко нам было под вьюгами…»
Тяжко нам было под вьюгамиЗиму холодную спать…Землю промерзлую плугамиНе было мочи поднять!
Ранними летними росамиВыйдем мы в поле гулять…Будем звенящими косамиСочные травы срезать!
Настежь ворота тяжелые!Ветер душистый в окно!Песни такие веселыеМы не певали давно!
5 ноября 1904
Моей матери
Помнишь думы? Они улетели.Отцвели завитки гиацинта.Мы провидели светлые целиВ отдаленных краях лабиринта.
Нам казалось: мы кратко блуждали.Нет, мы прожили долгие жизни…Возвратились – и нас не узнали,И не встретили в милой отчизне.
И никто не спросил о Планете,Где мы близились к юности вечной…Пусть погибнут безумные детиЗа стезей ослепительно млечной!
Но в бесцельном, быть может, круженьи —Были мы, как избранники, нищи.И теперь возвратились в сомненьиВ дорогое, родное жилище…
Так. Не жди изменений бесцельных,Не смущайся забвеньем. Не числи.Пусть к тебе – о краях запредельныхНе придут и спокойные мысли.
Но, прекрасному прошлому радо, —Пусть о будущем сердце не плачет.Тихо ведаю: будет награда:Ослепительный Всадник прискачет.
4 декабря 1904
«Шли на приступ. Прямо в грудь…»[26]
Шли на приступ. Прямо в грудьШтык наточенный направлен.Кто-то крикнул: «Будь прославлен!»Кто-то шепчет: «Не забудь!»
Рядом пал, всплеснув руками,И над ним сомкнулась рать.Кто-то бьется под ногами,Кто – не время вспоминать…
Только в памяти веселойГде-то вспыхнула свеча.И прошли, стопой тяжелойТело теплое топча…
Ведь никто не встретит старость —Смерть летит из уст в уста…Высоко пылает ярость,Даль кровавая пуста…
Что же! громче будет скрежет,Слаще боль и ярче смерть!И потом – земля разнежитПерепуганную твердь.
Январь 1905
«Не строй жилищ у речных излучин…»
Г. Чулкову[27]
Не строй жилищ у речных излучин,Где шумной жизни заметен рост.Поверь, конец всегда однозвучен,Никому не понятен и торжественно-прост.
Твоя участь тиха, как рассказ вечерний,И душой одинокой ему покорись.Ты иди себе молча к какой хочешь вечерне,Где душа твоя просит, там молись.
Кто придет к тебе, будь он, как ангел, светел,Ты прими его просто, будто видел во сне,И молчи без конца, чтоб никто не заметил,Кто сидел на скамье, промелькнул в окне.
И никто не узнает, о чем молчанье,И о чем спокойных дум простота.Да. Она придет. Забелеет сиянье.Без вины прижмет к устам уста.
Июнь 1905
Балаганчик[28]
Вот открыт балаганчикДля веселых и славных детей,Смотрят девочка и мальчикНа дам, королей и чертей.И звучит эта адская музыка,Завывает унылый смычок.Страшный чорт ухватил карапузика,И стекает клюквенный сок.
МальчикОн спасется от черного гневаМановением белой руки.Посмотри: огонькиПриближаются слева…Видишь факелы? видишь дымки?Это, верно, сама королева…
ДевочкаАх, нет, зачем ты дразнишь меня?Это – адская свита…Королева – та ходит средь белого дня,Вся гирляндами роз перевита,И шлейф ее носит, мечами звеня,Вздыхающих рыцарей свита.Вдруг паяц перегнулся за рампуИ кричит: «Помогите!Истекаю я клюквенным соком!Забинтован тряпицей!На голове моей – картонный шлем!А в руке – деревянный меч!»
Заплакали девочка и мальчик,И закрылся веселый балаганчик.
Июль 1905
Поэт
Сидят у окошка с папой.Над берегом вьются галки.
– Дождик, дождик! Скорей закапай!У меня есть зонтик на палке!
– Там весна. А ты – зимняя пленница,Бедная девочка в розовом капоре…Видишь, море за окнами пенится?Полетим с тобой, девочка, зá море.
– А за морем есть мама? – Нет.– А где мама? – Умерла. – Что это значит?– Это значит: вон идет глупый поэт:Он вечно о чем-то плачет.
– О чем? – О розовом капоре.– Так у него нет мамы?– Есть. Только ему нипочем:Ему хочется зá море,Где живет Прекрасная Дама.
– А эта Дама – добрая? – Да.– Так зачем же она не приходит?– Она не придет никогда:Она не ездит на пароходе.
Подошла ночка,Кончился разговор папы с дочкой.
Июль 1905
«Старость мертвая бродит вокруг…»[29]
Старость мертвая бродит вокруг,В зеленях утонула дорожка.Я пилю наверху полукруг —Я пилю слуховое окошко.
Чую дали – и капли смолыПроступают в сосновые жилки.Прорываются визги пилы,И летят золотые опилки.
Вот последний свистящий раскол —И дощечка летит в неизвестность…В остром запахе тающих смолПодо мной распахнулась окрестность.
Все закатное небо – в дремé,Удлиняются дольние тени,И на розовой гаснет кормеУплывающий кормщик весенний…
Вот – мы с ним уплываем во тьму,И корабль исчезает летучий…Вот и кормщик – звездою падучей —До свиданья!.. летит за корму…
Июль 1905
«В туманах, над сверканьем рос…»
В туманах, над сверканьем рос,Безжалостный, святой и мудрый,Я в старом парке дедов рос,И солнце золотило кудри.
Не погасал лесной пожар,Но, гарью солнечной влекомый,Стрелой бросался я в угар,Целуя воздух незнакомый.
И проходили сонмы лиц,Всегда чужих и вечно взрослых,Но я любил взлетанье птиц,И лодку, и на лодке весла.
Я уплывал один в затонБездонной заводи и мутной,Где утлый остров окруженСтеною ельника уютной.
И там в развесистую ельЯ доску клал и с нею реял,И таяла моя качель,И сонный ветер тихо веял.
И было как на Рождестве,Когда игра давалась даром,А жизнь всходила синим паромК сусально-звездной синеве.
Июль 1905
Осенняя воля[30]
Выхожу я в путь, открытый взорам,Ветер гнет упругие кусты,Битый камень лег по косогорам,Желтой глины скудные пласты.
Разгулялась осень в мокрых долах,Обнажила кладбища земли,Но густых рябин в проезжих селахКрасный цвет зареет издали.
Вот оно, мое веселье, пляшетИ звенит, звенит, в кустах пропав!И вдали, вдали призывно машетТвой узорный, твой цветной рукав.
Кто взманил меня на путь знакомый,Усмехнулся мне в окно тюрьмы?Или – каменным путем влекомыйНищий, распевающий псалмы?
Нет, иду я в путь никем не званый,И земля да будет мне легка!Буду слушать голос Руси пьяной,Отдыхать под крышей кабака.
Запою ли про свою удачу,Как я молодость сгубил в хмелю…Над печалью нив твоих заплачу,Твой простор навеки полюблю…
Много нас – свободных, юных, статных —Умирает, не любя…Приюти ты в далях необъятных!Как и жить и плакать без тебя!
Июль 1905. Рогачевское шоссе
«Девушка пела в церковном хоре…»
Девушка пела в церковном хореО всех усталых в чужом краю,О всех кораблях, ушедших в море,О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,И луч сиял на белом плече,И каждый из мрака смотрел и слушал,Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,Что в тихой заводи все корабли,Что на чужбине усталые людиСветлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,И только высоко, у Царских Врат,Причастный Тайнам, – плакал ребенокО том, что никто не придет назад.
Август 1905
«Там, в ночной завывающей стуже…»
Там, в ночной завывающей стуже,В поле звезд отыскал я кольцо.Вот лицо возникает из кружев,Возникает из кружев лицо.
Вот плывут ее вьюжные трели,Звезды светлые шлейфом влача,И взлетающий бубен метели,Бубенцами призывно бренча.
С легким треском рассыпался веер, —Ах, что значит – не пить и не есть!Но в глазах, обращенных на север,Мне холодному – жгучая весть…
И над мигом свивая покровы,Вся окутана звездами вьюг,Уплываешь ты в сумрак снеговый,Мой от века загаданный друг.
Август 1905
