Алексей Лозина-Лозинский - Противоречия: Собрание стихотворений
«Штыки наготове…»
Штыки наготове,Стоим мы и ждем.Победы и кровиИль сами умрем!
Вот туча клубитсяИ стелется дым –То конница мчится,Мы ждем и стоим.
Мы сжались друг с другом,Пред нами в пылиТоварищи кругомГорой полегли,
Пусты патронташи,Нет пуль для пальбы,Повязками нашиОбмотаны лбы,
Устали солдаты,Убит капитан,Осколком гранатыПробит барабан,
Разорвано знамя,В крови сапоги,К нам в топоте-гамеНесутся враги.
Далеко блистаяЖелезом кирас,Их конница злаяУдарит сейчас.
Нахмуривши брови,Стоим, как гряда.Штыки наготове –Скачите сюда!
КОЛДУНЬЯ
В какой-то тщете бестолковойБегут, забываясь, года…Нет цели, нет прочной основы,Хандра забредет иногда.
Знакомой и хитрой повадкойНа плечи усядется мне,Наклонится к сердцу украдкой,Созвучья твердит в тишине.
И чтоб раздразнить, начинаетРассказ, что когда-то былаИ где-то поныне витаетКолдунья свободы и зла.
Повеет ее покрывалоИ копья хватает народ,Том Мюнцер спускает забралоИ Жижка гусситов ведет.
Смеется колдунья, играет,Всё новых рождает борцов…Арнольд Винкельрид умирает,Вонзив в себя копья врагов.
В Владимире рыщут татаре,Вкруг храма сраженье идет…Не сдались, погибли в пожаре,Епископ и вольный народ.
Я знаю, над ними виталаКолдунья, легка и светла…Она им венцы обещала,Но даже гробов не дала.
При Ватерло с ней погибалиГвардейцы под грохот фанат,Ее коммунары видалиНа гребнях своих баррикад…
То манит борьбой поколенья,То мрачной идеей блестит…Ах, любит она представленьяИ смертью актеров дарит!
И быстро меняет арены,Характер трагедий, борцов…За ней опустевшие сцены,И трупы, и гогот глупцов.
Но каждый борец, как в невесту,В ту злую колдунью влюблен,С ней Разин шел к лобному месту,С ней шел к гильотине Дантон.
И к казни когда приближался,Бесстрастен, как мраморный бюст,Над ней, но и ей улыбалсяЗадумчивый, гордый Сен-Жюст.
На плаху свершать обрученьеВедя жениха своего,Вопьет она всё наслажденьеПоследних объятий его,
Подскажет угрозы, проклятья,Безумно его обойметИ жертву в другие объятьяОна палачу отдает.
И люди идут с нею, зная,Что будет потом эшафот…И жду я – волшебница злая,Когда же черед мой придет?
«Гудит толпа, ревет. Пугливый император…»
Гудит толпа, ревет. Пугливый императорДве сотни христиан отдаст сегодня ей.Гудит толпа, ревет. Откормленный сенатор,Легионер седой, оборванный плебей,Вольноотпущенник, жрец Зевса-Аполлона,И публикан, и грек — поэт и шарлатан –И претор, и вигил, гетера и матрона,Все жаждут увидать мученья христиан.Еще вчера склонил вон тот сухой патрицийПрефекта гвардии в свой заговор войти,Еще вчера толпа, как в дни былых комиций,Грозила Палатин до камня разнести,Еще вчера остряк, взобравшись на колонну,Публично трон, сенат на рынке осмеял,И цезарь сам вчера боялся за корону,Когда он на стене ту шутку прочитал.А уж сегодня Рим охвачен восхищеньем –В амфитеатре смех, рукоплесканье, вой,И с Рубрией Нерон спокойно и с презреньемСмеется над толпой, над римскою толпой…И взор его, скользя по мраморным балконам,На многих богачах кладет свою печать,И знают те тогда – письма с центуриономИ ловко вскрытых жил им уж недолго ждать.
ВАТЕРЛО
Поcв. Леве
Они весь день упорно бились,В крови был каждый метр земли;Как муравьи, зашевелились,Как лавы ток, на штурм пошли.
В огне расстраивались роты,Взмывала снова их волна…У англичан крепки высоты,А у французов – знамена.
Подует ветер, дым развел,И видны люди, шишаки…Здесь – Дэноэтт, а это Нея,Как рожь, колышатся штыки…
И, бывший пленник, вновь могучий,Вновь вождь, глядел Наполеон,Как в бой ползли живые тучи,Густые полчища колонн.
На план глядит, потом оставит,Трубу подзорную берет…Огонь орудий центр раздавит,Пехота фланги обойдет.
Идут полки полкам на смену,Шотландцев ломит их напор,Пруссаков гонит к Сент-Амьену,Под грозный клич: «Vive l’empereur!»
Огонь враждебных канонировСтал прерываться, стал слабей…В крови, в лохмотьях от мундиров,Aранцузы взяли цепь траншей.
К ним адъютант, презрев дорогу,Несется по полю в карьер:«Придут сейчас к вам на подмогуВойска Груши!» – «Vive l’empereur!»
«Vive l’empereur!!» – В пылу геройскомСолдат усталость позабыл…Но не Груши, а Блюхер с войскомЗашел французам прямо в тыл.
Вдруг где-то странное смятенье…Полки, рассыпанные, ждут…Штыки блеснули в отдаленьи…Пруссаки линией идут!
И недолга была защита,Удар был дан, и роковой;Высота немцами отбита,Не истомленными борьбой.
Пошла пальба; везде разбиты,Французы падают, бегут…Наполеон средь хмурой свитыМолчит, глядит… Все мрачно ждут.
Еще раз дряхлые БурбоныКорону рвут из сильных рук…Бегут и гибнут легионыИ трупы валятся вокруг.
Что будет завтра, после боя?Наследный принц… Грядущий суд…В дыму и копоти, без строя,Из битвы воины идут.
И полн сомненья, думы, веры,Наполеон приказ дает:«Пусть вступят в дело гренадеры,В атаку гвардия идет».
Взвились с единым лязгом ружья:Штыки примкнули семь колонн.Конвент им выковал оружье,А закалил Наполеон.
Они родились под грозоюИ не расстались больше с ней,Своей плебейскою рукоюНиспровергая королей,
И, задавив прикладом твердоСвободу Франции в пыли,Они свободу миру гордоНа остриях штыков снесли.
Стары, они видали видыВ трудах походов и боев,И с мощной выси пирамидыИх сорок видело веков.
К ним маршал Ней, тоской объятый,Сверкая шпагою, идет:«Глядите, храбрые солдаты,Как маршал Франции умрет!
В атаку, старые колонны!Победа, смерть, но не позор».С суровым видом батальоныЕму кричат: «Vive l’empereur!»
Раздался говор барабанов,Команды грянула гроза,Из-под седин у ветерановБлеснули смелые глаза,
Медвежьи шапки, плечи, грудиЗаколыхалися вперед,И с уваженьем шепчут люди:«В атаку гвардия идет»…
Блестят штыки вдоль ровных линий;И отбивая грозно шаг,На штурм гвардейцы массой синейВ огонь несут свой старый флаг…
Закат багрил идущих лица,И Бонапарт промолвил зло:«Вот гаснет солнце АустерлицаНа поле брани Ватерло».
На них, гвардейцев, повернулиВраги все пушки и полки,Но сквозь гранаты, ядра, пулиПошли, не дрогнув, старики.
Уже зловещие пустотыЗияют в правильных рядах,Под гром орудий тают роты,Как копны, валятся во прах…
Тогда какой-нибудь упрямоРевел усатый гренадер:«Нас император видит! Прямо!Сомкнись! Сомкнись! Vive l’empereur!»
И привиденья пролеталиМинувшей славы по рядам,И громче звякали медалиЗа Бауцен, Иену и Ваграм.
По грудам тел видать дорогу,Как шли гвардейцы… Гром растет«Нас император видит! В ногу!»В атаку гвардия идет…
Колонны шли и умирали.И наконец, страшны, мрачны,На полпути гвардейцы сталиВ карэ, врагом окружены…
И старики заговорилиРужейных залпов языкомИ строи дымом очертили,Как заколдованным кольцом…
Их три карэ. На них все взорыСвоих, чужих устремлены,Веков неведомых узорыСудьбою в них заложены,
На них одних едва держалсяНаполеона грозный трон,Весь свод истории качалсяМогучей силой трех колонн.
Вкруг них, гремя, сверкают латы,Летают конные полки,Но крепче скал карэ квадратыСредь волн их, высунув штыки.
Ударит конь об них, весь взмылен,И фыркнет, станет на дыбы,Отпрянет прочь и, бешен, силен,Несется вновь на звон борьбы.
Какой-нибудь ездок взовьется,Рванет мундштук и шпоры даст,Над головами пронесетсяИ в центр карэ! И лег, как пласт.
Пальба, пальба… Нет счета трупам,Карэ разорвана стена;Стоит в огне, в дыму, по группам,Но не бросает знамена.
Вокруг врагов сомкнулись узы,Всё жарче бой со всех сторон…«Сдавайтесь, храбрые французы!» –Фельдмаршал крикнул Велингтон.
Но знамя выше подымаютОстанки гвардии и: «Нет!Молчи! Гвардейцы умирают,Но не сдаются!» – был ответ.
Пальба… В мундире закоптелом,В крови, последний гренадерУпал, прижавши знамя телом,И прохрипел: «Vive l’empereur!»
CREDO, QUIA ABSURDUM EST
