Давид Самойлов - Стихи

" Мне снился сон. И в этом трудном сне "

Мне снился сон. И в этом трудном снеОтец, босой, стоял передо мною.И плакал он. И говорил ко мне:— Мой милый сын! Что сделалось с тобою!

Он проклинал наш век, войну, судьбу.И за меня он требовал расплаты.А я смиренно говорил ему:— Отец, они ни в чем не виноваты.

И видел я. И понимал вдвойне,Как буду я стоять перед тобоюС таким же гневом и с такой же болью…Мой милый сын! Увидь меня во сне!..

" Вот и все. Смежили очи гении. "

Вот и все. Смежили очи гении.И когда померкли небеса,Словно в опустевшем помещенииСтали слышны наши голоса.

Тянем, тянем слово залежалое,Говорим и вяло и темно.Как нас чествуют и как нас жалуют!Нету их. И все разрешено.

ПАМЯТЬ

Е.Л.

Я зарастаю памятью,Как лесом зарастает пустошь.И птицы-память по утрам поют,И ветер-память по ночам гудит,Деревья-память целый день лепечут.

И там, в пернатой памяти моей,Все сказки начинаются с "однажды".И в этом однократность бытияИ однократность утоленья жажды.

Но в памяти такая скрыта мощь,Что возвращает образы и множит…Шумит, не умолкая, память-дождь,И память-снег летит и пасть не может.

1964

ВЫЕЗД

Помню — папа еще молодой,Помню выезд, какие-то сборы.И извозчик лихой, завитой,Конь, пролетка, и кнут, и рессоры.

А в Москве — допотопный трамвай,Где прицепом — старинная конка.А над Екатерининским — грай.Все впечаталось в память ребенка.

Помню — мама еще молода,Улыбается нашим соседям.И куда-то мы едем. Куда?Ах, куда-то, зачем-то мы едем…

А Москва высока и светла.Суматоха Охотного ряда.А потом — купола, купола.И мы едем, все едем куда-то.

Звонко цокает кованый коньО булыжник в каком-то проезде.Куполов угасает огонь,Зажигаются свечи созвездий.

Папа молод. И мать молода,Конь горяч, и пролетка крылата.И мы едем незнамо куда —Всё мы едем и едем куда-то.

1966

НАТАША

Круглый дворс кринолинами клумб.Неожиданный клубстрастей и гостей,приезжающих цугом.И откуда-то с полуиспугом —Наташа,      она,каблучками стуча,выбегает, выпархивает —к Анатолю, к Андрею —бог знает к кому! —на асфальт, на проезд,под фасетные буркалы автомобилей,вылетает, выпархивает без усилийвсеми крыльямидевятнадцати лет —как цветок на паркет,как букет на подмостки, —в лоск асфальтаиз барского особняка,чуть испуганная,словно птица на волю —не к Андрею,бог знает к кому —к Анатолю?..Дождь стучит в целлофанпистолетным свинцом…А она, не предвидя всего,что ей выпадет вскоре на долю,выбегаетс уже обреченным лицом.

СТАРИК

Старик с мороза вносит в домОхапку дров продрогших.В сенях, о кадку звякнув льдом,Возьмет железный ковшик;

Водой наполнит чугунок,Подбросит в печь полешки.И станет щелкать огонекКаленые орешки.

Потом старик найдет очки,Подсядет ближе к свету,Возьмет, как любят старики,Вчерашнюю газету.

И станет медленно читатьИ разбираться в смыслеИ все событья сочетатьВ особенные мысли.

АЛЕНУШКА

Когда настанет расставаться —Тогда слетает мишура…Аленушка, запомни братца!Прощай — ни пуха ни пера!

Я провожать тебя не выйду,Чтоб не вернулась с полпути.Аленушка, забудь обидуИ братца старого прости.

Твое ль высокое несчастье,Моя ль высокая беда?..Аленушка, не возвращайся,Не возвращайся никогда.

ЧЕРНЫЙ ТОПОЛЬ

Не белый цвет и черный цветЗимы сухой и спелой —Тот день апрельский был одетОдной лишь краской — серой.

Она ложилась на снега,На березняк сторукий,На серой морде битюгаЛежала серой скукой.

Лишь черный тополь был одинВесенний, черный, влажный.И черный ворон, нелюдим,Сидел на ветке, важный.

Стекали ветки как струи,К стволу сбегали сучья,Как будто черные ручьи,Рожденные под тучей.

Подобен тополь был к тому жИ молнии застывшей,От серых туч до серых лужВесь город пригвоздившей.

Им оттенялась белизнаНа этом сером фоне.И вдруг, почуяв, что весна,Тревожно ржали кони.

И было все на волоске,И думало, и ждало,И, словно жилка на виске,Чуть слышно трепетало —И талый снег, и серый цвет,И той весны начало.

" Музыка, закрученная туго "

Музыка, закрученная тугов иссиня-черные пластинки, —так закручивают черные косыв пучок мексиканки и кубинки, —музыка, закрученная туго,отливающая крылом вороньим, —тупо-тупо подыгрывает тубарасхлябанным пунктирам контрабаса.Это значит — можно все, что можно,это значит — очень осторожнорасплетается жесткий и черныйконский волос, канифолью тертый.Это значит — в визге канифолиприближающаяся поневоле,обнимаемая против воли,понукаемая еле-елев папиросном дыме, в алкоголежелтом, выпученном и прозрачном,движется она, припав к плечу чужому,отчужденно и ненапряженно,осчастливленная высшим дароми уже печальная навеки…Музыка, закрученная туго,отделяющая друг от друга.

" Странно стариться, Очень странно."

Странно стариться,Очень странно.Недоступно то, что желанно.Но зато бесплотное весомо —Мысль, любовь и дальний отзвук грома.Тяжелы, как медные монеты,Слезы, дождь. Не в тишине, а в звонеЧьи-то судьбы сквозь меня продеты.Тяжела ладонь на ладони.Даже эта легкая ладошкаНошей кажется мне непосильной.Непосильной,Даже для двужильной,Суетной судьбы моей… Вот эта,В синих детских жилках у запястья,Легче крылышка, легче пряжи,Эта легкая ладошка дажеДавит, давит, словно колокольня…Раздавила руки, губы, сердце,Маленькая, словно птичье тельце.

НОЧНАЯ ГРОЗА

Тяжелое небо набрякло, намокло.Тяжелые дали дождем занавешены.Гроза заливает июльские стекла,А в стеклах — внезапно — видение женщины.

Играют вокруг сопредельные громы,И дева качается. Дева иль дерево?И переплетаются руки и кроны,И лиственное не отделимо от девьего.

Как в изображенье какого-то мифа,Порывистое изгибание стана,И драка, и переполох, и шумихаС угоном невест, с похищением стада.

Она возникает внезапно и резкоВ неоновых вспышках грозы оголтелой,Неведомо как уцелевшая фрескаНочного борения дерева с девой.

С минуту во тьме утопают два тела,И снова, как в запечатленной искусствомКартине, является вечная тема —Боренья и ребер, ломаемых с хрустом.

КРАСНАЯ ОСЕНЬ

Внезапно в зелень вкрался красный лист,Как будто сердце леса обнажилось,Готовое на муку и на риск.

Внезапно в чаще вспыхнул красный куст,Как будто бы на нем расположилосьДве тысячи полураскрытых уст.

Внезапно красным стал окрестный лес,И облако впитало красный отсвет.Светился праздник листьев и небесВ своем спокойном благородстве.

И это был такой большой закат,Какого видеть мне не доводилось.Как будто вся земля переродиласьИ я по ней шагаю наугад.

ЗАБОЛОЦКИЙ В ТАРУСЕ