Анна Присманова - Близнецы (стихи)

Присманова Анна

Близнецы (стихи)

КРОВЬ И КОСТЬ

В моей природе два начала,и мать, баюкая меня,во мне двух близнецов качала:кость трезвости и кровь огня.

Но кровь и кость, два равных рвенья,вступив с младенчества в борьбу,отметили мою судьбупечальным знаком раздвоенья.

О музыка, тебя ли слышуя над собою по утрам?Ты крест в мою вставляешь крышу,и дом — не дом уже, а храм!

Всесильная, одна ты можешьи кровь, и кость в себя вобрать.Ты мне едва ли жить поможешь,зато поможешь умирать.

ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ

ПЕРО

Судьба дала мне часть крылаперо, но я в ином скелетедавным-давно уже былас крылом на этой же планете.

Меня ко сну вела звезда,а утро, над листвой пылая,выталкивало из гнезда,когда пернатою была я.

Дубравы сделались лысей,исчезли древние поверья,но стая реющих гусейеще мои носила перья.

И перья дикие неслись вдаль,над горами и долами…Потом они спустились вниз,чтоб шевелиться над столами

певцов, чиновников и девнадолго прикрепиться к домуи, до отказа проскрипев,всё передать перу иному.

Перо (прильнувшее к ребру)незнатного происхожденьязлатому вечному перудает чудесное рожденье.

КАМЕЯ

Душа моя отмечена пороком,но с ней должна идти я до конца.Она всегда стояла к жизни бокоми видела лишь часть ее лица.

Жизнь полностью рассматривать не смея,я вижу только профиль бытия.У матери моей была камея,такая ж однобокая, как я.

Камея спит, застыв в тугой оправе,она от всех отвернута лицом.Но жизнь свою винить она не вправе,что та ее оправила кольцом.

Кольцо своей чертою золотоючерты камеи украшает, ноуста ее покрыты немотоюи выйти из кольца ей не дано.

ВОДОЛАЗ

Родители забыли положитьв дорогу мне стремление к кипенью.Я медленно, я смирно стала жить,умея отдаваться только пенью.О сердце, над которым голованеустранимой тяжестью нависла!Произношу я прежние слова,но все они полны иного смыслаон стал отчетлив, как весенний день,а между тем осенний на пороге:срывает ветр последних листьев сень,и листья с хрустом ходят по дороге…Я плохо вижу то, что в вышине(высь для меня на глубину похожа),но подготовлена я к тишинеподводного нетронутого ложа.Не увлекаясь ни добром, ни злом,совместно жесткой будучи и хрупкой,я от всего отделена стекломс одной необходимой сердцу трубкой.Лист осени летит, желтит окнополет нередко вызван высыханьем…В стекле своем спускаюсь я на днос искусственным, как водолаз, дыханьем.Родители старались положитьв дорогу мне живую волю к бденью.Но наяву я не пыталась жить,имея тягу только к сновиденью.

CЕСТРЫ БРОНТЭ

О времени не спрашивай счастливых,несчастным памятники приготовь:дай мрамору из золота курсивыи ангелам дай каменную бровь.

Легко сгорает оболочка тела,внутри которой угольный костер.От близких труб деревня закоптела,но черный крест над ней еще остер.

Эмилия, о дикий сок лаванды,о лилия, о мертвый соловей!Таясь от всех ты уносила в ландыизбыток тщетной гордости твоей.

Живут грехи былого поколенья:порок детей восходит к их отцам.Но дух cтрадания для окрыленьядает перо заклеванным cердцам.

И вот Шарлотта с грузной головоюпером гусиным вскрыла бедный кров,где три сестры во мгле внимали воюнеумолимых северных ветров.

Перо она на редкость крепко держит: cтроенье из неправильных костей,к несчастью, в тесноте своей содержитпритушенный огонь больших страстей.

Скрыв страсти под непрочной оболочкой,держу и я чернильный край крыла.Дочь лекаря, я пасторскою дочкойодной из Бронтэ — некогда была.

Увы, для нас в конце, как и в начале,преграда счастью — внутренний наш суд.Но вдохновенье, знание печалии время — неудачников спасут.

ЗЕМЛЯ

Невольно ослабляя напряженьераспластанного в воздухе крыла,подвластна птица силе притяженья,как в косном этом мире все тела.

Но хрупкий ком, садящийся на кровы,на разные поющий голоса,сбирающий крупицы у подковы,опять уносится под небеса.

И перьями приподнятая птицабез трепета висит на высоте,откуда человеческие лицачуть видимы, как гвозди на кресте.

А человек, уставший от полета,от содроганий вечного пера,обычно ищет теплого оплотагораздо ниже горного ребра,

гораздо ближе к чавкающим недрамгостеприимной низменной землизащитницы незыблемой и щедрой,которой в горе жаждут корабли.

КУЗНЕЦ

Лишь кость чиновника сидитнад беспросветными листами,а кровь его в окно глядитна осень с красными кустами.

Пусть куст — как пламень за стеклом,как камень — долг, трудов виновник…C люстриновым своим крыломпохож на ворона чиновник.

Он гнет над знаками скелетбез воли, без негодованья,но кровь его — лелеет следот прошлого существованья.

Была чернильница пуста,гусиные летали перья,и возле зелени листагуляли дикость и доверье.

Там, c ярким жаром пред лицом,он был в нездешнем освещеньион был цыганским кузнецомв предшествующем воплощеньи.

УХО

Судьба, ужель ошиблась ты,родив меня не музыкантом?C высоким лбом, c широкимбантом ушла б я в нотные листы…

Бетховен не был мне отцом,но даст, быть может, мне наследствок усовершенствованью средствоглухое ухо пред концом.

Пред смертью, тягостно дышаи чуя над ушами крышу,ужель тебя я не услышу,о музыка, моя душа?

БАБУШКА

Изъяны предков достаются детям,и внучка болью бабушки больна.Любовью звали бабушку,и этим моя судьба предопределена.

О бабушка, жила ты в желтом доме,где рукава сходились на спине.Остался желтый облик твой в альбоме,а рукава — ты завещала мне.

Как два пути с единым назначеньем,живут во мне раздельно кровь и кость.Стремится кровь к тебе своим теченьем,но кость моя — тебе незваный гость.

Лишь только ночь подходит к изголовью,два дерева меня на части рвут.Быть может, и меня зовут Любовью,но я не знаю, как меня зовут.

ЗМЕЯ

Скучает осень, влагой к нам стекая,и думаю, на осень глядя, я:душа усталых как бы мастерская,в которой память — первая швея…

По садику, c оборчатым нарядом,c зонтом, гуляла бабушка моя.Уже тогда, шипя греховным ядом,к ней райская приблизилась змея.

Гудели лесопильные заводы,не заглушая пенья той змеи,но не хватало бабушке свободы,чтоб выявить возможности свои.

Не знаю я ни страсти душ ушедших,ни бабушкиной фабрики лесной,но желтое жилище сумасшедшихо ней напоминает мне весной.

Шипением и тусклым блеском окатомительно судьбу мою двоя,свернулась в существе моем глубокоот бабушки приползшая змея.

Пусть плакать не умею я глазами,пускай люблю любовью неживой,но голос мой, исполненный слезами,поет над ядовитой головой.

Любовь, земным рожденная началом,скрывает свой неукротимый рост:конец любви сливается с началомсвой собственный змея кусает хвост.

БРАТ И CЕСТРА