Кайсын Кулиев - Раненый камень

ЖИТЬ, УДИВЛЯЯСЬ

Блистают звезды, цвет меняют горы,Снега сползают, розы опадают,Мне очень жалко тех людей, которыхНа свете ничего не удивляет.

Рождаются великие твореньяНе потому ли, что порою где-тоОбычным удивляются явленьямУченые, художники, поэты.

Я удивляюсь и цветам и птицам,Хоть мне их не понять, как ни пытаюсь.Я удивляюсь и словам и лицам,Чужим стихам и песням удивляюсь.

Текут ручьи, звенят их голоса,Я слышу моря гул и птичье пенье.Земля нам дарит щедро чудесаИ ждет взамен труда и удивленья.

Если цените вы и январь и апрель,Если хлеб выпекаете вы,Если ночью качаете вы колыбель,Если слышите шелест листвы,

Если женщиной вы очарованы так,Что в снегах закипают ручьи,Я дарю вам на счастье,                            как верный кунак,Белоснежную веточку алычи!

Порою смысл в надгробной речи есть ли,Зачем она умершему, к чему,Душевных слов вы не успели еслиСказать за годы многие ему?

Как часто не хватает добрых слов нам,Они волшебны, добрые слова,И в холода нас согревают, словноКизиловые пылкие дрова.

Ростков не даст до времени зерно вам,Согреть земля должна его сперва.Чтоб высечь пламя, и сердцам кремневымНеобходимы добрые слева.

Пусть утес не достигает облака,Безымянный, он который век,Не гордясь неповторимым обликом,Терпит летний дождь и зимний снег.

Не придумано ему названия,В книгах про него не говорим,Но утес в своем величье каменномНе завидует горам большим.

Ручеек, свое шлифуя ложице,Скачет меж неведомых камнейИ, безвестный, вовсе не тревожитсяО безвестной участи своей.

В мире реки есть, до славы жадные,В них порою не достанешь дна,В городах кафе перворазрядныеЗвучные их носят имена.

Реки по земле текут огромныеИ ручьи, воспетые стократ,—Им не подражая, реки скромныеНосят лодки, земляков поят.

Друг, не подражай чужой огромности,На чужой не зарься пьедестал.А завистлив ты — завидуй скромностиМалых рек и безымянных скал.

Чужой бедою жить не все умеют,Голодных сытые не разумеют.

Тобою, жизнь, балован я и пытан,И впредь со мною делай что угодно,Корми как хочешь, но не делай сытым,Глухим, не понимающим голодных.

Сжимаю в пальцах влажный ком земли,Вдыхаю запах сладкий и знакомый.Как часто, люди, умирать мы шлиЗа эти хлебом дышащие комья!

Земля переживает всех живыхИ, пахнущая потом и дождями,Покоит повелителей своих,По-царски шествовавших за плугами.

Земля берет и тех, кто волей злойЕе сжигал, пытал огнем и громом,Земля, покрывшись пеплом и золой.Все ж остается прежним черноземом.

И кто ни угрожал бы мне войной,Что б люди ни придумали, — я знаю:Нет в мире сил сильней земли родной,Кусок которой я в руке сжимаю.

На ветру меня ломало,Был я слабою ветлой.Но стоял и я, бывало,Твердокаменной скалой.

Ахнет гром иль грянет выстрелГнулся я, как все стволы.А бывало: грянет выстрел…Или гром — и только искрыОтлетают от скалы.

Ценю я с нежностью и строгостьюТу доброту как человек,Которая перед жестокостьюВдруг не растает, словно снег.

Ценю я доброту суровую,Всегда за правду на костерВзойти пред временем готовую,Жестокости наперекор!

Женщина месит взошедшее тесто.Льется зари или месяца свет…Эта картина всем людям известнаМногие тысячи лет.

Хлеб выпекается древний, как слово,Может, пшеничный, а может, ржаной.Все мне поныне волшебно и новоВ этой картине родной.

Когда с обидой и печальюЯ жил на горестной земле,Мне снился ты за дальней далью.Цветок на каменной скале.

Чтоб перед пламенем согреться,Вздувал я искорку в золеИ вновь к тебе тянулся сердцем,Цветок на каменной скале.

Кровинкой рдея над туманом,Ты, не взлелеянный в тепле.Моим остался талисманом,Цветок на каменной скале.

Охотник, волку в пасть втолкнув кинжал,Безжалостно швырял на землю зверя,Но мотылька рукою отгонялОт пламени, зажженного в пещере.

Я тоже так на свете жить привык,Жить, даже муравью добра желая.Хочу, чтоб только чистую ледникГнал воду вниз, на солнце в зной сверкая.

Сижу, пишу, а за окном моим,Играя, мальчик пробегает часто.Хочу, чтоб счастье подружилось с ним.Ведь это радость — видеть рядом счастье.

Пишу. А во дворе старик сидит,И дерево задумалось с ним рядом.Старик молчит, и дерево молчит,Но оба смотрят вдаль спокойным взглядом.

А если будет вдруг подмят бедойСтарик, иль рухнет дерево от гудаВетров, иль мальчик станет сиротой,—И я не буду счастлив. Нет, не буду.

Я, над раненым камнем склонясь, горевал:От огня почернел он, от горькой беды.Он мне мертвым казался, и я тосковал,Потому что хотел на нем видеть цветы.

Я над срубленным деревом в горе сидел,Потому что хотел его видеть в листве,Чтоб в тени его дети играли, хотел,Чтоб лежала весь день его тень на траве.

Жизнь любить не до слез, не до боли нельзя.Оттого-то и грустным порою я был:Всех пропавших и павших оплакивал я,Потому что живыми их очень любил.

ДРОВА

Мы говорим: «Огонь, согревший нас…»Не говорим, что нас дрова согрели.Мы о дровах молчим. А ведь как разОни нас грели. И они — сгорели.

Горят дрова, чтоб было нам теплей.И дерево золой и углем стало.А мы, привычке верные своей,Твердим: «Горит огонь…» Нам горя мало.

Дрова сгорают ради нас в огне,Безмолвно предают себя сожженью.Благословенны вы, в любой стране,В любой печи горящие поленья!

Они стволами были. Их листваНас укрывала в летний день от зноя.Теперь они горят, они — дрова.Они нам служат, жертвуя собою.

Горят дрова. Как щедрость их добра,И неизменна, и благословенна.Промокший путник, греясь у костра.Их доброте извечной знает цену…

МОЛНИЯ

Молния! Даже названьем сверкаешь —Так ты красива. Но вдруг ни с чегоС маху по дереву ты ударяешь,В пепел, в золу превращая его.

Молния! Даже названье искрится.Что ж ты врываешься в окна домов —К детям, которым, наверное, снитсяЗавтрашний день, белизна облаков!

Молния — свет, озаряющий горы!Рухни, полнеба на миг освети.Только в аробщика или шофера,Только во всадника не попади.

Молния! Змеи гнездятся в ущелье.Их и казни гордой силой своей.Но не деревья. И не колыбели.И не промокших в дороге людей!..

На этой земле я был человекНе лучше, не хуже других.Зеленые травы и белый снегЖили рядом в стихах моих.

Бросался я в волны холодных рек,Слушал птицу и вьюги вой.И мне, словно брату, кивал КазбекНепокорною головой.

Я людям дарил на доброй землеИ песни и сердце свое.Я равно любил на доброй землеИ розы ее и репье.

Любил людей, говоривших мне «друг»,Твердых твердостью этих скал,И травы, мягкие мягкостью рук,Которые я ласкал.

Года уходят навсегда,Они, как ливни, иссякают.Подобно ливням, и годаНеодинаковы бывают.

Года бывают как дожди,И проливные и скупые,Года похожи на дожди:Бывают добрые и злые.

Год умирает навсегда,И так бывает: год грядущийВновь воскрешает города,Что разрушает предыдущий.

ПОКОЯ НЕТ