Леонид Леонов - Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945]
— Его Величество Подросток — вот кому мы должны низко поклониться! — с пафосом заключила свою речь Рыскина.
Его Величество Подросток… Каков он? Спешу встретиться с героями заволжских степей.
— Завтра я уезжаю. Приглашаю в наши края, — сказала Люба.
Перед отъездом заглянул в библиотеку, чтобы хотя бы немного прочесть о Новоузенском районе. Мне посоветовали книгу писателя земского толка Г. Колесникова «Культурное хозяйство в некультурном крае». Читаю: «Но вот солнце начинает припекать сильнее и сильнее, земля высыхает, начинает трескаться, ясное безоблачное небо, наполненное зноем, начинает утомлять все живущее, поднимаются столбы пыли, люди и животные погружаются в полусонную негу, растения блекнут, сначала пытаются бороться, отстоять право на жизнь, но скоро уступают в неравной борьбе и окончательно замирают».
Еще больше заинтриговало: как в этих засушливых краях люди ухитряются выращивать хлеб, содержать скот и снабжать фронт продовольствием? Ведь здесь рождается знаменитый саратовский калач!
Кругом ни деревца, ни водоема. На каком-то километре увидел впереди пруд и зеленый лесочек около него. Закричал, как в романах о путешествиях:
— Вижу оазис!
Но Люда охладила меня:
— Это мираж.
Да, то был мираж, обычный в тех краях. Зато потом увиденная мною реальность удивила куда больше. Увидел, как степняки наперекор суховеям выращивают добротную пшеницу.
По дороге в Новоузенск Люба Рыскина поведала о своей судьбе. Она из города Кричева Могилевской области. Работала на цементном заводе. В июле пришлось срочно эвакуироваться. Одета Люба была в легкое платье, на ногах тапочки. Оказалась в Орле. Поручили ей работу в прифронтовой полосе. Потом снова эвакуация. Добралась до Саратова. Оттуда направили за Волгу, в Новоузенскую МТС, помощником начальника политотдела. Уже наступила зима. Со станции до города (7 километров!) Люба шла в туфельках по снегу. Обморозила ноги. В МТС выдали валенки, шапку-ушанку. Устроили на квартиру. Так началась жизнь в заволжской степи, о которой она ничего не слышала.
Работала вместе со всеми, утопая в пашне, вручную высевала ячмень. Когда не хватало людей на уборке урожая, садилась на лобогрейку. Такому вожаку молодежь верила и подражала. «Товарищ Люба сказала — надо сделать!»
Рыскина показала письма земляков из армии. Эти весточки со штампом полевой почты размножались на машинке и рассылались в первичные организации. Они зажигали и вдохновляли людей, звали на подвиг в труде.
— Вот письмо нашей Анки-пулеметчицы, — сказала Люба.
Аня Жидкова — сестра начальника штаба Красной гвардии, казненного белогвардейцами. С первых дней войны она, учившаяся в Москве, добровольно ушла на фронт. Вот что она писала:
«Так много хочется сказать вам, но времени мало — скоро идти на дежурство. Пулеметом теперь владею хорошо, спокойно. Когда ночью гудит подмосковная земля от канонады и гудит подмосковное небо, я плечом к плечу с другими бойцами на передовой, мы отражаем самые жестокие атаки противника…»
Аня-пулеметчица погибла смертью храбрых.
В дни Сталинградской битвы пришло такое письмо:
«Дорогие братья и сестры, наши отцы и матери, все родные земляки! Пишем вам в развалинах дома, где проходит боевой рубеж. Нет ни стен, ни потолка, ни окон — все разрушено снарядами и бомбами. А мы стоим и будем стоять до конца. Фашистов дальше не пустим. Заверяем, что Сталинград для гитлеровской сволочи станет могилой. А вы там на полях работайте, не жалея сил, как мы жизни своей. Сообща будем нещадно бить врага».
Из Новоузенска поехали в Дмитриевку. Это большое село поразило вначале своим безлюдьем. И не только потому, что все были в поле. На фронт ушли 282 мужчины из 434. Это почти все трактористы, комбайнеры, шоферы, бригадиры. На их место встали пожилые мужчины, женщины и подростки 12–16 лет. Жены и сестры фронтовиков быстро окончили курсы механизаторов и вывели в поле технику. Молодь — на лобогрейки. Комсомолец Иван Ильинов в совершенстве овладел комбайном, стал давать самую высокую выработку не только в своем колхозе, но и в области. В 1944 году он убрал сцепом двух комбайнов 1900 гектаров зерновых, а за все время войны — 5 тысяч.
Первая встреча в Дмитриевке — с председателем колхоза Михаилом Илларионовичем Китаевым. Он рвался на фронт, но ему сказали: «Хлебная нива — тоже поле боя».
Рассказывая о колхозных делах, Михаил Илларионович с улыбкой добавил:
— Вот пришло письмо фронтовиков, просят вручить его лучшей девушке.
— И как вы ее определили?
— А без особого труда. Поезжайте на Тамарино поле. Там звено Тамары Данильченко. Одни девушки.
В поле мы увидели крепко сложенную девушку в кофточке с закатанными рукавами и с полевой сумкой через плечо. Поздоровавшись, она не стала ждать вопросов, а начала сама рассказывать о том, как пришлось добывать горючее для двигателя. Поле у них поливное. А лето выдалось засушливое. Нужна была вода для полива. Но куда ни обращалась Тамара за горючим для насоса, везде отказывали. Дошла до Саратова, и ей помогли.
Судьба Тамары Данильченко схожа с Любиной. Война застала ее в Черновцах. Там вступила в истребительный батальон. Ее ранило в ногу. Не успела подлечиться, а ей дали боевое задание: спасать скот, гнать его на восток. Дошли до Волги, но в Ахтубе, во время бомбежки, снова ранило. Повезли Тамару в Новоузенский район. Не помнит, как оказалась в Дмитриевке. Какие здесь гостеприимные люди! Вылечили. Научили работать в поле. Особенно внимательной оказалась агроном сортового участка Августа Алексеевна Амосова.
Звено Тамары Данильченко обрабатывало участок в 20 гектаров. Зимой девчата возили на быках снег из оврагов на поля, летом поливали участок водой из пруда. Урожай убирали серпами. А он был отменный: по 40 центнеров проса с гектара и по 20–25 центнеров пшеницы.
В село пришло печальное известие: в боях за Родину погиб дмитриевский комсомолец Петр Черкасов. Тамара с подругами пришли к его матери и сказали:
— Свое звено мы назовем его именем.
Мать подарила им портрет сына. Когда на обширном колхозном дворе состоялся смотр готовности к весеннему севу, почетное место заняло звено Тамары. А над плакатом, рассказывающем о подготовке звена к полевым работам, был поднят портрет Пети Черкасова.
Война изменила понятие о трудоспособном возрасте. Его Величество Подросток… Вот он, небольшого роста, вихрастый, часто в одежде отца, ушедшего на войну. И норму выполняет мужскую. В ту пору комбайнов не хватало, выручали жатки — «лобогрейки». На таких «чудо-машинах», ныне сданных в архив, Володя Заикин, отец которого погиб на фронте, скашивал за смену по 8-10 гектаров, в летние каникулы он зарабатывал до 250 трудодней.
Его сверстники Миша Кубанцев и Павлик Иванов чуть свет запрягали лошадей и — в поле. Их лобогрейки скашивали вдвое более заданного. Однажды на полевом стане появился боевой листок: «Привет вам, Миша и Паша! Вы умеете держать слово. Спасибо за ударную работу!»
— Это наша фронтовая норма! — с гордостью заявили ребята.
Лучшей наградой подростки считали, если об их ударной работе напишут из колхоза в действующую армию отцу или старшему брату. А для солдат такие письма — не меньше благодарности командира.
Мастера-старики должны были отремонтировать сельхозинвентарь, тракторы. А запасных частей не хватало.
— Выручайте! — обратились старшие к молодежи.
Снаряжается обоз в 17 подвод. Тянут их верблюды. Путь — в Саратов. Командует необычным походом комсомолка Анастасия Соколова. На подводах — мальчишки и девчонки. Они плохо одеты, не досыта накормлены. В оба конца рейс длился десять дней. А их было совершено — шесть, в общей сложности — это 2400 километров! Тяжело, но молодежь выполнила наказ старших: запчасти доставлены вовремя…
Мне довелось присутствовать на заседании правления колхоза. Его председатель Михаил Илларионович Китаев докладывал о ходе косовицы. Говорил он в обычной своей манере — тихо. А в заключение повысил голос:
— Сегодня мы снова объехали все бригады. Зерно уже есть. Пора начинать хлебосдачу!
— Первый красный обоз будет молодежный, — заявила Тамара Данильченко.
В тот же вечер на току закипела работа. Потрудившись в поле или на фермах, юноши и девушки шли на помощь сортировщицам зерна. Готовили повозки-бестарки, обшивали их досками и обмазывали глиной, чтобы зерно не просачивалось через щели. Приносили из дома наволочки от подушек и матрасов — мешков не было. Грузовики взяли на фронт, а лошадей недоставало. Запрягали быков, коров и верблюдов.
Одна за другой наполнялись пшеницей повозки. Все ждали команды о выезде.
— Есть первая тысяча пудов! — весело и громко объявил весовщик.
— Поехали! — крикнула Данильченко.
По дороге к хлебоприемному пункту девушки пели.
