Джон Донн - Английская лирика первой половины XVII века
ПЛАЧУЩАЯ
О сестры — две струи,Серебристо-быстрый бег воды,Вечные ручьи,С гор потоки! Тающие льды!Источник слез неутолимыйТвои глаза, о Магдалина!Глаза твои — звездный свод,Нескончаемый звездопад,Звездный сев идетДа будет урожай богат,Чтоб свет небесного челаЗемля сторицей отдала!Да то не звезды все ж,Звезды незыблемо верны,Их паденье — ложь,Ими небеса полны,А у земли и власти нетВместить столь совершенный свет!Твой плач — струится вверх,И пьют его небес уста,Как волны млечных рек.И, словно сливки, высь густа.Бурлит хрустальный океанСам небосвод от взглядов пьян!Под утро ХерувимСпешит сюда глоток испить,Чтобы напитком симУста святые усладить.И песнь его весь день сладка:В ней привкус этого глотка…А если новый гость вступилВ круг звезд и путь свой завершил,Готовит небо пир:Наполнит ангел свой кувшинИз глаз твоих, черпнув сполнаИз них господнего вина…Нет, не на бархате ланитУ розы — прикорнет роса,Ее лилея не сманит,Не в ней она смежит глаза:Цветы покинет, задрожит,Твоей слезою побежит!..Янтарь прозрачно-золотой,Катясь слезами со ствола,Рожден печалью той,Которая в тебе взошла:Алмазы скорби в сих ларцахКлючи небесного дворца!Когда, в величии представ,Скорбь мощи царственной полна(У скорби — царский нрав),Она, как ты, облачена,И носит жемчуг свой, горда,Она из слез твоих тогда!..Когда, как плач, закатНа нас прольется с высоты,Твой облик отразятЕго печальные черты…О ты, чья сладость на векаПечальна, а печаль — сладка!..
Перевод Д. В. ЩедровицкогоРОЖДЕСТВЕНСКИЙ ГИМН
Песнь, которую поют пастухиХор. Воспойте, пастыри! Для насЗаря любви в ночи зажглась.Пусть к небу пенье вознесетсяУж слишком долго дремлет солнце!Для спящего блаженства нет,Ему не думалось досель,Что мы узрим небесный свет,Царя целуя колыбель.Скажите, солнце торопя:«Теперь светло и без тебя».Ему мы явим чудеса,Каких не видело оно,Не созерцали небеса:Без солнца — все озарено!Где был ты, Титир, объяви,Что видел, Тирсис, назови!
Титир. Я видел: лежа в темноте,Взглянул младенец чудно так,Что в небывалой красотеДень воссиял, рассеяв мрак.Не на востоке заняласьЗаря, о нет, взошла из глаз!
Хор. Не на востоке занялась…
Тирсис. Выла вьюга, пел морозТо злой Борей летел на брань,Но вдруг забылся — и принесНам ароматы вместо ран:Куда упал сладчайший взглядТам вместо льда цветы пестрят.
Хор. Куда упал сладчайший взгляд…
Оба вместе. Ты в нежном гнездышке лежал,Рассвет, несущий вечный день!С востока взгляд твой воспылалИ прочь бежала страха тень.Тебя в сиянии твоемУзрев, мы зренью гимн поем.
Хор. Тебя в сиянии твоем…
Титир. Сей бедный мир — я произнесПриюта лучшего не даст лиПришельцу, что светлее звезд,Чем грязные, сырые ясли?Отыщем в небе, на земле льСему младенцу колыбель?
Xор. Отыщем в небе, на земле ль…
Тиpсис. Ты, гордый мир, ужель решил,Что дать приют младенцу смог?Нет, Феникс сам гнездо здесь вил,Любовь здесь возвела чертог,И прежде, чем родился тут,Он сам избрал себе приют.
Хор. И прежде, чем родился тут…
Титир. Я видел: тихо снег летелОбвить младенца нежный сонИ окружить его постельПодвижной белизной пелен.Сказал я: «Этого рунаЗабота слишком холодна».
Хор. Сказал я: «Этого руна…»
Тиpсис. Я видел — серафимов рать,Пылая, облако несло,Могли их крылья отдыхать:Ведь небо вниз само сошло.Спросил я: «Так ли вы чисты,Чтоб лобызать его персты?»
Хор. Спросил я: «Так ли вы чисты…»
Титир. Где преклонить главу — искатьНачнет ваш Царь когда-нибудь,Но вот его ласкает Мать,Вот он склонился к ней на грудьПокорно… Места нет теплей,Когда мороз и снеговей.
Хор. Покорно… Места нет теплей…
Оба вместе. Ты в нежном гнездышке лежал,Рассвет, несущий вечный день!С востока взгляд твой воспылалИ прочь бежала страха тень.Тебя в сиянии твоемУзрев, мы зренью гимн поем.
Хор. Тебя в сиянии твоем…
Все хором. Гряди же, чудо из чудес,Миг, что объять всю вечность смог,Земля, достигшая небес,День — в ночи, в человеке — Бог.Младенец мал, но все вместилИ небо наземь опустил.Пусть нет ни злата, ни шелков,Что окружать царя должны,Но чисто Девы молоко,И поцелуи так нежны.Вздох девы, матери святой,Он слил прохладу с теплотой!..О нет, не свита тех царей,Чей ласков, но коварен взгляд,В одежде шерстяной своейПростые пастыри спешат.Тот, кто всю жизнь пасет овец,Тот в простоте самой — мудрец.Сойдет апрель любви дождем,Чтоб ложе мая расцвело,Цветов тебе мы изберем,Венок наденем на чело.В любви ты, Агнец, ближе к нам,Чем пастыри — к своим стадам.Величья кроткий Царь! ОплотЛюбви и красоты! ТебеИ агнца каждый принесет,И белых пару голубей,Чтоб от огня твоих прекрасных глазДуша, как жертва лучшая, зажглась!
Перевод Д. В. ЩедровицкогоПЫЛАЮЩЕЕ СЕРДЦЕ
Достойный зритель! Пристально воззри:Под сим рисунком надпись разбери,И все ль на месте здесь? РешиИ восхищаться не спеши.Ты скажешь: «Это — Серафим,А вот — Тереза перед ним».О, зритель! Мой совет прими:Порядок их перемени,Ведь, их местами поменяв,Ты будешь совершенно прав.Ее — смени скорее им,Зови святую — Серафим!Художник, ты ума лишен:Ее стрелу — подъемлет он!Но мы-то сразу различим,Что дева — этот Серафим.Огонь сей женствен, словно онЕе любовью разожжен.О, как мечта твоя бедна,Кисть — равнодушно-холодна!Ты, видно, впавши в забытье,Создал его — как тень ее:Жена — она имеет мужа вид,Но подо льдом — огонь любви горит!Что ж, идеал, наверно, твойБессильный, женственный святой!Бездарный, если б ты стяжалСей лучезарной книги жар,Ты ей бы отдал полный сводВсех серафических красот:Все пламя юное красы,В лучах — ланиты и власы,Свет крыл, прозрачные персты…Она блистанье красотыВеличьем сердца обрела,И ей — горящая стрела!По праву возврати скорейЕму — румянец, пламя — ей,Всю низость оскорбленья смой:Твой Серафим — да станет мой!Пусть впредь не будет места злу:Ему — вуаль, а ей — стрелу!Вуалью сможет он тогдаСкрыть краску гнева и стыдаПред тем, что днесь у нас хвалимИного вида Серафим…Ей дай стрелу — тебя онаСразит (прекрасна и юна):Ведь мудрый должен разуметь,Что в этих стрелах — жизнь и смерть!С твоей изящной пустотойСравню ль величье жизни той?Пошлет стрелу — и мы узрим,Что перед нами — Серафим!Лишь горняя умеет ратьТакими стрелами стрелять.Стрелу дай той, кем жар любви зажжен,Вуаль — ему, чтоб не был постыжен!Но, если снова рок судил,Чтоб недостойный счастлив был,Когда заносчивую ложьПравдивой песней не проймешь,Все торжество оставь за ним,А мой пусть страждет Серафим…Ему — весь блеск, могучий вид,Сверканье крыл, пожар ланит,Ему — стрелу в огне лучей…Лишь пламенное сердце — ей!Да — ей! И с ним ей будет данВесь полный стрел — любви колчан.Ведь для любви одно желанноОружье — собственные раны!Слабейшее, в руках, любви оноСильнейшее. И сердце — пронзено…О сердце-примиритель! Твой уделВ любви быть равновесьем ран и стрел.Живи в сей книге, вечно говори,Огнем — на каждом языке — гори.Люби, и уязвляй, и умирай,И, кровью истекая, покоряй!Жизнь вечная проложит пусть своиПути — меж мучеников сей любви,Раб этой страсти да впадет в экстаз,Свидетельствуя о тебе — средь нас.Яви же фейерверка мастерствоНад хладным камнем сердца моего,Достань из необъятной книги дняВсе стрелы света! и стреляй в меня!Пусть все грехи пронзят они в груди,От моего всего — освободиМеня, и будет благом сей грабеж,Коль так меня ограбишь и убьешь…О смелая, освободи меняВсей силой света и огня,Своей природой голубя, орла,Всем, в чем жила и умерла,Познанья пламенем, что ты пила,Любови жаждой, что в тебе росла,Тем, что пила, припав к рассветным чашам,И дня последнего глотком жарчайшим;Последним поцелуем, что вместилВесь мир — и к Богу дух твой возвратил;Тем небом, где живешь ты с ним(Вся из огня, как Серафим);Всем, что в тебе есть от НегоИзбавь меня от моего,Чтоб жизнь твою я дочиталИ жить своею перестал!..
Перевод Д. В. ЩедровицкогоАвраам Каули
