Джон Донн - Английская лирика первой половины XVII века

ПЕСНЯ. ЖЕНЩИНЫ — ТОЛЬКО ТЕНИ МУЖЧИН

Спешишь за тенью — она уходит,Спешишь от нее — за тобой стремится.Женщину любишь — тоже уходит,Не любишь — сама по тебе томится.Так, может, довольно этих причин,Чтоб женщин назвать тенями мужчин?Утром и вечером тени длинны,В полдень — коротки и бесцветны.Женщины, если мы слабы, сильны,А если сильны мы, то неприметны.Так, может, довольно этих причин,Чтоб женщин назвать тенями мужчин?

ПЕСНЯ. К СЕЛИИ

До дна очами пей меня,Как я тебя — до дна.Иль поцелуй бокал, чтоб яНе возжелал вина.Мечтаю я испить огня,Напиться допьяна,Но не заменит, жизнь, моя,Нектар тебя сполна.Тебе послал я в дар венокДушистый, словно сад.Я верил — взятые тобойЦветы не облетят.Вздох подарив цветам, венокВернула ты назад.Теперь дарить не свой, а твойОн будет аромат.

ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ

На струйку за стеклом взгляниПесчинок крохотныхЧуть больше пыли.Поверить можно ль, что ониКогда-то человекомБыли?Что, словно мошка, человечье телоВ любовном пламени сгорело?Да, и теперь останки тойЛюбви земнойНе могут обрести покой.

МОЙ ПОРТРЕТ, ОСТАВЛЕННЫЙ В ШОТЛАНДИИ

Видать, глазаст Амур, да слухом слаб.Иначе та, когоВсегоСильней люблю я, сердца моегоОтвергнуть не могла б.Уверен, стих мой, обращенный к ней,Был нежного нежнейИ всех моих стихов сильней.Так не споет влюбленноИ юноша у древа Аполлона.Но страхи между тем,От коих мысль устала,Кричат — она видала,Что я уж сед совсем,Что мне уж — сорок семь…Моя любовь была ей не слышна,Зато солидный мой живот онаЗаметила, увы, и… осуждала.

ПОСЛАНИЕ К ДРУГУ, УБЕЖДАЮЩЕЕ ЕГО ОТПРАВИТЬСЯ НА ВОЙНУ

Очнись от сна, мой друг! Ты слышишь, бьетНабат войны в Европе и зоветПрервать досуг греховный! Иль меж насУж нет таких, кто в скверне не погряз?Он кличет тех, кому постыло гнитьБез дела, кто хотел бы оживитьМужскую честь, почившую в гробу,Восстав на благородную борьбу.Иным заботам смертных — грош цена.Все их затеи рухнут, как одна.Взгляни на честолюбца, что хвалуГотов, как нищий, клянчить на углуИ лесть скупать за деньги, но в мируЗаслужит лишь бесславье и хулу!А вот обманщик ловкий, что не чтимНикем и никого не чтит — какимПутем в своих он плутнях не пойди,А все овраг змеиный впереди!Вот гордый сэр, что важен и тяжелНа вид, а гол, на деле, как сокол.Откроется, каков его доход,И вмиг его от злобы разорвет!А тот, кого зовет счастливцем свет,Всеобщей тайной зависти предмет,И все его чернят, кто испоконМечтали сами быть в чести, как он.Повсюду ложь, на что ни бросишь взгляд.Бежать, бежать, куда глаза глядят!Велит нам разум. Уж честней бежать,Чем в этой жиже смрадной погрязать.Весь здешний мир замешан на дрожжахБезумства, и царит в его садахБезудержное буйство сорных трав,Учение Создателя поправ.Мир закоснел в распутстве и грехах,И чужд ему небесной кары страх.Все доброе опошлено. На всемПечать двуличья. То, что мы зовемСегодня дружбой, — скрытая вражда.Нет ни стыда, ни правого суда.Молчит закон. Утехи лишь одниЖеланны тем, для коих честь сродниИгрушке. Шутовства и чванства смесьВот их величье. И в почете здесьОбжора, франт да толстая мошна,Что похоть их обслуживать должна.Почем платил придворный жеребецЗа ленты и крахмал, чтоб наконецСтал вид его кобылке светской любИ та ему подставила свой круп,Пылая вожделеньем оттого,Что лорд пред ней? И пакостней всего,Что ей нельзя иначе поступить(Днесь неучтиво шлюхою не быть):Коль знатен он и вхож в высокий свет,То с ним блудить — урону чести нет.Что мы клеймим в лачуге как разврат,То в замке — томной негой окрестят.О, эти твари! Кто постиг вполнеПовадки их бесстыдные и неБыл возмущен! Коль голос чести тих,Пусть смех и злоба сложат гневный стихО тех, что пред нарциссовым стекломРядят, кого им выставить ослом,Сплетают в сеть цветки да завитки,И чтобы уд мужской завлечь в силки,Ему всечасно ставят западни.А меж собой — как мелочны они!Коль на подруге бант не так сидит,Вмиг заклюют. Зато, забыв про стыд,Едва завидят модный пикардил,Визжат, как будто слепень укусил.Ревнуют, и бранятся, и юлят,И бедрами виляют, и скулятВыделывают сотни мерзких штук,Как свора исходящих течкой сук.А с виду — лед. Ведь если им поройПоклонник и подбросит фунт-другойНа сласти — разве ж это неспроста!О, нынче нашим дамам не четаПитс, Райт, Моде — сегодня стиль не тот.Им леди сто очков дадут вперед.Народ наш горд, но уважает знатьИ потону им склонен позволятьЖить в блуде, не таясь и на виду.Здесь, как на бирже, их товар в ходу.Кто похотью к чужой жене влеком,Тот и свою не держит под замком.Муж нынче грубым скрягою слывет,Коль не пустил супругу в оборотИ не сумел всех средств употребить,Чтоб с честного пути бедняжку сбить.Сестрой торгует брат, а лорда другС его же леди делит свой досуг.Не принято и думать ни о чем,Кроме любовниц. Будет нареченПажом служанки тот, кто грубый пылНи с кем из знатных шлюх не разделилИль не бывал бессчетно ублаженЩедротами примерных наших жен.Вот каковы дела и нравы их.Достойны ли они, чтоб ради нихТерять здоровье? Разум? Сердце? Честь?Швырять на ветер тысячи и сестьВо Флит иль в Каунтерс? Не в угоду ль имНесется франт по людным мостовым,В пух разодет, в карете иль верхом,Чтоб из Гайд-парка въехать прямикомНа те подмостки, где, как говорят,Не принят слишком вычурный наряд,Где гребни, склянки, пудры и духи,Как, впрочем, и любовные стихи,Уж не спасут. Не ради ль них, мой друг,Себя мы обрекаем на недуг?Безумства? Ссоры? Не за них ли пьемСверх меры, чтобы выблевать потомС проклятьем? Отчего с недавних порВ гостях напиться пьяным — не позор?Что за геройство — прочих перепить,Когда героя впору выноситьПроветриться? Таким предстал для насМир немощный и дряблый. Всякий часПороки наши множатся. ОниВ движенье постоянном (что сродниПогоне), по телам и головамДруг друга заползают в души к нам,Переполняя чувства и умы,Пока под грузом их не рухнем мы.Я говорю: беги, мой друг, бегиОт гибельных сих пропастей, где згиНе разглядишь. Уж короток и деньСтал для игры — так нам и ночь не лень.На то потратить, чтоб одним броскомСебя навек связать с ростовщиком.Старик уже не в силах сам поднятьСтакан игральный — ну так он нанятьТого, кто б за него сыграл, спешитИ взором стекленеющим следит,Как тот бросает. Так развратник радХоть поглядеть под старость на разврат.Нас червь азарта точит. Мы же с нимНе можем сладить или не хотим.Иль так тщеславье в нас раздражено?(Хоть это нам не оправданье.) НоУж лучше так, чем вовсе потерятьДостоинство и честь и восхвалятьИх светлости любой удачный шар,Крича, что лорда выдает удар,Хоть, кажется, какое дело мне,Раз я стою спокойно в стороне?Ведь хоть охрипни я, хваля его,Их светлость не вернут мне и того,Что мне потом придется уплатить,Чтоб сорванное горло подлечить.Лесть лорду дешева, поскольку онТакой толпой лакеев окружен,Которым их лакейство не претит,Что жалкий одиночка-льстец, кто льститБез низости, пред этой бандой слаб.Зато продажный шут и подлый рабВозлюблен и в чести. О, времена!Беги, мой друг! Пусть строк моих волнаТебя умчит из ада, где льстецы,Завистники, фискалы, гордецы,Наушники, шпионы, шептуны(Чьи руки кровью тех обагрены,Кто их не раскусил), где мастакиВ искусстве лжи, ханжи, клеветники,Бахвалы, лжесвидетели кишатНесметною толпой. И этот ряд(Ведь род людской плодит повсюду грех)Длить много легче, чем прервать иль всехПересчитать на первый и второй,Хоть будь фельдфебель ты над всей землей.Простимся ж, Колби. В свой опасный путьВозьми с собой заветы друга: будьСтоль безупречен, чтобы дел своихТы мог не устыдиться в смертный миг;Ищи не славы на полях войны,Но истины единой; без виныНе виноваться; властвуй над собойИ сможешь одолеть в борьбе любой;Не сетуй на судьбу, и, что онаТебе ни шлет, — верни ей все сполна;Какой она тебе ни кажет лик,Смирись, но будь себе равновелик.Знай: удостоит высшая хвалаНе доблести, а добрые дела.Я верю, друг мой: мертвый иль живой,Ты не уронишь чести родовой.Еще последний мой тебе совет:Не богохульствуй. Среди смертных нетТакого, в ком бы чтили храбреца,За то, что он дерзнул хулить Творца.Теперь ступай искать покой в бою.Кто пал за веру, быть тому в раю.

ЭЛЕГИЯ