Брат, Брат-2 и другие фильмы - Балабанов Алексей Октябринович
Бытерхай оглянулась.
Медведь не спеша шел к ней. Позади была река.
Она встала на колени, быстро развязала мешок и достала патефон. Отпустив пружину, она опустила головку на стоявшую там пластинку. Грянула музыка.
Медведь испугался и сел.
Они сидели и испуганно смотрели друг на друга.
Лодка плыла. Мальчик не плакал. Он сосал молоко и смотрел в небо.
Лодка вошла в устье большой реки, впадающей в огромный Ледовый океан.
Война
Под любительские кадры чеченской хроники о зверствах российских солдат в первой и второй кампаниях идут титры фильма. Они сопровождаются патриотической песней об отважном чеченском народе. Песня исполняется на гитаре бородатым парнем в камуфляже.
В маленькой камере без окна на фоне стены, выкрашенной темно-зеленой краской, сидит молодой светловолосый парень с усталым лицом. Одет он в тюремную робу, плечи опущены. Говорит неспешно, тихо, но разборчиво, время от времени поднимает на нас голубые глаза — ясные, несмотря на синие круги бессонницы, и курит.
— Фамилия Задоломов. Зовут Иван. Михайлович, по отцу если… А его — Джон. Так что мы как тезки вроде. Познакомился, значит, я с ним летом 2001 года. Я тогда второй месяц уже сидел в ауле Верхний Исхой у Аслана Гугаева… Это полевой командир у них там мелкий. Из наших его тогда и не знал никто — какой он командир… Но у них там много таких: набрал в горах двадцать парней без мозгов, раздал автоматы и объявил себя полевым командиром… Нас там трое тогда сидело. Я, Федька и еврей один, коммерческий, из Владикавказа, кажется… Семеном звали… — Парень затягивается и делает паузу. — Да, это… мы с Федькой тогда дрова пилили, когда их на грузовике привезли… С ними еще наших двое было…
Изображение на любительской видеокамере неловко проследило за крытым грузовиком и, выпустив его, остановилось на двух оборванных бойцах, которые пилили дрова. Один из них был тот самый светлый рассказчик Иван, только заросший и худой.
Крытый грузовик медленно вполз по узкой горной дороге в небольшой населенный пункт с древней каменной башней в центре и остановился рядом с чем-то вроде площади.
Еще до остановки из кузова посыпались возбужденные чеченцы с автоматами. Они громко разговаривали, разминая затекшие члены. Один из них помог вытащить избитого прапорщика — крепкого парня лет двадцати восьми со связанными за спиной руками. На нем клочьями висела форма. Голова была разбита, глаз заплыл, но держался он хорошо. За ним вытолкнули совсем мальчишку. Ему не было и двадцати. Он попытался удержаться на ногах, но упал в пыль. Затравленно озираясь, он старался встать, но мешали крепко перетянутые за спиной руки. Бородатый чеченец с автоматом что-то сказал ему и засмеялся. Их не били. За ними вытолкнули перепуганных мужчину и женщину лет тридцати в гражданском. Женщина тоже упала. Чеченец поторопил ее, сильно пнув ногой. Мужчина, боясь удара, инстинктивно отпрянул. Их быстро отогнали в сторону.
Жители аула, подгоняемые бойцами, потихоньку стекались на площадь с полуразвалившимся памятником воинам, погибшим в ВОВ, в центре.
Возле одного из тесно стоящих маленьких домов в ста метрах от происходящего двое грязных солдат лет двадцати, которых мы видели на плохом видеоизображении, пилили дрова. Их загорелые тела кое-как прикрывали остатки военной формы. Головных уборов уже не было. Они напряженно посматривали в сторону машины, но работы не прекращали. Они были скованы между собой цепью. Цепь проходила через железные обручи, надетые вместо солдатских ремней. Ноги были схвачены кандалами. Дрова они складывали в старый разбитый пазик без колес, служивший сараем.
Привезенных военных вывели на «лобное место» в нескольких метрах от памятника. Из кабины грузовика легко выпрыгнул чеченец, поправил автомат и принял у подошедшего отличную цифровую видеокамеру последней модели. Мирные жители молча встали полукругом. Мальчишки от восьми до тринадцати лет во главе с маленьким Джохаром отрабатывали на прапорщике удары каратэ. Один из ударов пришелся в пах, и прапорщик упал на колени.
Иван перестал пилить и вытер пот. Мимо не спеша прошел Аслан. При его приближении люди расступились. Боевики приветствовали его как командира. Один из них окриком отогнал мальчишек. Те послушно отступили, предварительно пнув солдата.
Гражданские пленники, затравленно озираясь, жались к каменному дувалу. Их никто не охранял.
Чеченец с камерой начал снимать. Сначала Аслан обратился с речью к жителям аула. Они молча слушали, некоторые кивали.
Потом он повернулся к прапорщику и что-то сказал. Прапорщик ответил и плюнул под ноги.
С того места, где стояли Иван с Федькой, слов было не разобрать.
Сзади к прапорщику подступил чеченец, на ходу вынимая десантный нож, и быстро перерезал ему горло. Прапорщик сразу упал.
— Гады, — прошептал Федька. Было видно, что он напуган.
Иван молча смотрел.
Аслан обратился к молодому солдату. Тот стал что-то быстро говорить, заплакал и упал на колени. Аслан слушал, потом кивнул боевику.
Боевик ударил мальчишку сзади ногой в спину так, что тот ткнулся лицом в пыль, затем наступил тяжелым ботинком на шею, вынул нож и умелым движением быстро отсек мальчишке голову. Обезглавленное тело обмякло.
Боевик поднял голову солдата на вытянутой руке, обернулся и два раза выстрелил в воздух.
Аслан пошел обратно. Чеченец продолжал снимать. Жители стали расходиться. Проходя мимо наших солдат, Аслан улыбнулся. Те быстро отвернулись и молча принялись пилить.
Звякнула щеколда, и свет широкой полосой ворвался в полутемный сырой подвал. Высокий, худой, явно близорукий и какой-то нелепый человек, сидевший напротив входа, прищурился и прикрыл глаза. Невзрачная женщина неопределенного возраста тоже инстинктивно посмотрела наверх, где в проеме появились Федька с Иваном. Отстегнутая цепь висела на Федьке.
— Сматрэт вниз! — крикнул охранник, открывая решетку.
Только один из троих быстро опустил глаза. Новенькие продолжали смотреть.
Взяв у чеченца кувшин и муку, солдаты полезли вниз по грубой цементной лестнице. Привычно преодолев высокие, неудобные для спуска в кандалах ступени, Иван протянул худому муку.
— Я требую связи с британским консулом! — безо всякой надежды на успех крикнул тот охраннику по-английски.
— Чиво хочит? — спросил охранник сверху.
— По-английски чего-то, — уверенно сказал Иван. — Ведро забери, воняет!
Охранник молча закрыл решетку и накрыл крышкой. Стало темно. Лишь узкая полоска освещала другой угол, где сидел сильно избитый мужчина в еще не успевшем обтрепаться костюме.
— Кто стрелял? — испуганно спросил он, поднимая глаза.
Звеня цепью, Федька протянул ему кувшин и подставил ладошки под муку. Иван стал насыпать.
— Наших двоих убили, — сказал Федька.
— Англичане или кто? — спросил Иван, насыпая муку.
Мужчина не ответил.
Иван быстро глянул на него через плечо и протянул муку. Тот подставил ладошки.
— They cut his head off, — сказал он, доверчиво глядя Ивану в глаза.
— И не такое бывает, — сказал Иван и сел.
Все молча жевали, передавая друг другу кувшин с водой. Еврей не ел. Он подавленно смотрел на муку, которую держал перед собой. Руки едва заметно дрожали.
— Скоро и нас… — как-то жалобно сказал он.
Женщина быстро взглянула на него и отвернулась.
Остальные просто не реагировали.
— Иван, — сказал Иван и два раза ткнул себя в грудь.
— Джон, — сказал мужчина и посмотрел на спутницу. Она промолчала. Он выждал паузу и тихо сказал Ивану: — Маргарет.
Федька облизывал ладошки.
— Она мне не понравилась тогда. Высокомерная такая… Молчит все время, не смотрит даже. Я сначала не понял, что она просто стесняется… И этот сначала дохляком показался… — говорит Иван. — В яме когда сидишь, там каждый за себя — жрать охота и бьют все время. Хотя он ничего… все-таки о ней заботился… Как у них там это… джентльмен. — Иван устало улыбается. — И ко мне он как-то сразу… Из-за английского, наверное… Я ведь еще в Тобольске компьютерную школу закончил, и там уже Аслану по интернету новости доставал. Сами-то они не врубаются. А телевидения у них в горах нет… Там вообще ни хера нет…
