Высоцкий. Спасибо, что живой. - Высоцкий Никита Владимирович
— Щаз куплю — мое будэт! Сколько, брат, за все?
Растерявшийся узбек поскреб голову — он не
ожидал такого предложения — и начал в уме прикидывать.
— Бэри, пока я нэ пэрэдумал... — продолжил игру Володя.
Первый продавец, с веревкой, потянул Севу к своему товару.
— Ето сумагцедщий какой-то! Идем, двэсти отдам!..
— Сто восемьдесят! — начал торговаться Сева.
— Э-э-э!
— Давай?
— Э-э-э! Шайтан!
— Давай? — Сева решил закончить торговлю. — А то у него возьму!
—Хай, ладнэ! — сдался продавец и покосился на улыбающегося Володю, стоящего в окружении толпы зевак. — Эх! Шайтан!
Все наблюдавшие за этой сценой продавцы и зеваки дружно захохотали и захлопали.
* * *
По пешеходному мосту от рынка шествовал ослик, на котором лежал свернутый в трубочку ковер и связанные за углы подушки. За ослом двигалась вся уставшая от жары компания: Нефедов с огромным ножом, Леонидов с кумганом и арбузом, Татьяна в платке-юбке, Кулагин с большим керамическим блюдом и еще какой-то мелочью.
— Что мрачный такой? Не понравилось? — обняв Пашу, спросил Володя.
— Да у меня касса вся с собой! Чего я с вами поперся?
Володя пощупал сверток, закрепленный на поясе Леонидова:
— Эх, знать бы! Мы бы развернулись!..
— Володь, у тебя номер большой, давай тебе все свалим?..
К полудню жара раскалила асфальт, в котором вязли каблуки Татьяны. Процессия остановилась около фонтана. Там резвились детишки, брызгали друг на друга водой. Татьяна опустила руки в струю и, перекрыв ее случайно, облила детвору. Дети заверещали и в ответ направили струю на Таню. Тут уж все принялись поливать друг друга без разбора.
Досталось всем, и только Паша успел отскочить, отряхивая джинсовую французскую рубаху. Радостно смеясь, Таня залезла по колено в фонтан. Она размахивала руками, отгоняя детей, бросившихся за ней в воду. Поднялся дикий шум и крик. Улыбаясь, смотрел Володя на эту картину. По его лицу стекали капли воды, словно слезы.
* * *
На окраине Бухары у обочины трассы, ведущей в аэропорт, стояли две служебные «Волги». Изредка мимо в обе стороны проносились автобусы и грузовики. Михалыч и Серый пиджак, отойдя от машины метров на тридцать, негромко беседовали. Изнывающие от жары оперативники наблюдали за ними из машины.
—...Я тебе не помощник, — продолжал разговор Михалыч. — Свою работу я сделал. Исраилов — сдрейфил. Шум в республике, бабаи все вдруг на концерты потянулись, фамот наготовили, подарков... В общем, мне сказано — никаких действий. Я человек подневольный, разбирайся с Исраиловым.
— Витя, говорю тебе то, чего говорить нельзя. На Политбюро утвердили предолимпийскую программу. Ты понимаешь уровень?
— Так и хорошо. Я-то тут при чем?
— Ты — ни при чем! Я — при чем! Я ответственный, чтобы Высоцкий не просто участвовал, а так, как нужно, участвовал! Вот скажи, ты, когда с Ивлевой работал, не думал, что через нее можно на него давить?
— Думал.
— Ну так я только предлагаю довести до ума то, что ты начал. В долгу не останусь. Под тобой качается серьезно. Обещаю—помогу. На узбека твоего найдем как воздействовать.
— Что ты хочешь, чтоб я сделал?
— Задержи Ивлеву в рамках дела, которое ведешь.
— Нет. Давай-ка пиши запрос. Мы документы передадим — и разбирайся в Москве.
— Москва—гнилое место. У него куча знакомых, звонки, шум... Да и ее действия—на твоей территории. Пусть Владимир Семенович дорабатывает концерты. Бабаи пусть хоть на руках его носят, а перед отъездом — снимешь ее с самолета. И всё.
Глава девятнадцатая
«ДОИГРАЛИСЬ»
В номере Володя сорвал с себя потную рубашку и упал на диван.
— Ой, жара невыносимая. Давай поспим пару часов, я поставлю будильник, — устало обронила Татьяна, раздеваясь на ходу.
Она поставила будильник на три часа и, перешагнув через свернутый ковер, едва не споткнулась о медный кувшин — все покупки лежали на полу в большой комнате.
— Я в душ.
Володя включил телевизор. Сел в кресло, взял гитару и начал тихо перебирать струны. Монотонная узбекская речь из телевизора сливалась с шумом воды из ванной. Где-то в соседнем дворе скрипели детские качели, и детский высокий голос заунывно, как плач муэдзина, что-то напевал.
Лай собаки растворился в скрипе качелей. В ванной что-то напевала Татьяна... Дверь ванной, рассохшаяся от жары, вдруг напомнила древнюю фреску.
* * *
Резко зазвонил телефон. Дремавший Кулагин вскочил с кровати и поднял трубку.
— Париж? Да, конечно, соединяйте. — Держа трубку возле уха, он недоуменно посмотрел на Нефедова. — Откуда она знает телефон?
— Твои дали. Откуда еще? — зевнул Толик.
— Да, здравствуй... — заговорил Кулагин в трубку. —.. .А как ты?.. Володя? Да все в порядке! Мы на рынок ходили... Да что ты... все хорошо! Я его только что... Да почему?.. Ну хочешь, я схожу к ним... То есть... ну... у него... номер на другом этаже. Подожди. Да я клянусь тебе, у него все... Ладно! Я бегу! Он тебе перезвонит, успокойся, прошу тебя! Бегу!
Он натянул джинсы и, застегиваясь на ходу, выбежал в коридор.
Нефедов неодобрительно глянул в сторону не закрытой Севой двери.
— Ну люди... Зачем бегать-то? Телефон же есть! — Он тяжело приподнялся и дотянулся до аппарата. Набрал местный номер, послушал гудки.
* * *
В номере люкс надрывался телефон.
— Володя, возьми! — крикнула Татьяна из ванной.
Телефон продолжал трезвонить, когда Татьяна вышла из ванной с обмотанной полотенцем головой и подняла трубку.
— Алле.
В этот момент входная дверь с треском распахнулась и влетел испуганный Кулагин. Они с Татьяной одновременно заметили Володю, лежащего на полу в беспомощной позе. Татьяна завизжала, прижав к груди телефонную трубку.
— Что там? Говори! Алле! Дебилы! — слышался из трубки голос Нефедова.
Спотыкаясь о брошенные на полу кувшины, заметался по номеру Кулагин. Татьяна кричала, приподняв голову Высоцкого...
Кулагин побежал в ванную и тотчас появился опять, неся в дрожащих горстях воду. Налетел на свернутый в трубку ковер, разлил воду и опять побежал в ванную...
Заскочил полуголый Нефедов с чемоданчиком в руке. Высыпал все содержимое на ковер, нашел пузырек с нашатырем, сунул Высоцкому под нос, стал бить его по щекам...
Кулагин брызнул воды Володе на лицо, принялся растирать ему уши и щеки...
Татьяна поднимала и опускала Володе руки, хлопала по щекам в надежде привести его в чувство.
— Ты меня слышишь? Володя? Не пугай меня...
— Давай положим его вот так.
Кулагин и Нефедов развернули тело Высоцкого, немного раскатали новый ковер и уложили на него Володю, головой на валик. Кулагин закрыл пальцами глаза.
— Чем тут пахнет?
— Нашатырь. — Нефедов тоже зажмурил глаза. —Танюха, вытирай, разлился — дышать невозможно.
Татьяна сорвала с головы полотенце и протерла пол.
— Замой водой... — еле слышно пискнул Сева.
Татьяна побежала в ванную, а Нефедов отстранил
Кулагина, пытающегося делать искусственное дыхание Высоцкому.
— Дай я ему челюсти разожму.
Он нажал где-то под горлом, и рот у Высоцкого раскрылся.
— Может, он язык проглотил?
Нефедов залез пальцами в рот.
— Теперь давай!
Кулагин снова попробовал вдохнуть в Высоцкого воздух. Сам Нефедов двумя руками надавил на грудную клетку.
В номер без стука зашел Леонидов.
— Чего у вас тут за бардак? Где Володя? Почему дверь нараспашку?
Заметив лежащее тело, еще раз оглядел всех:
— Вы чего наделали?
— Ты мне мешаешь!—прошипел Нефедов. Теперь он искал нужный препарат, роняя ампулы и разбрасывая упаковки таблеток.
Вымывая нашатырный спирт и задыхаясь от слез, Татьяна причитала:
— Все же было хорошо... Хорошо...
