Высоцкий. Спасибо, что живой. - Высоцкий Никита Владимирович
— Гурмэн Силибурович, это артисты. Их Рашидов в республику пригласил. Будет совсем неудобно. Я вас прошу... Я присматриваю за ними. — Он склонился еще ниже и украдкой показал удостоверение.
Именинник встал не спеша. Властно прикрикнул на Упитанного:
— Эй, Хансул! Иди сюда!
Упитанный сразу же сдулся, но все еще пробовал держать масть.
— Гурмэн-ака, я поговорить хочу с гостями здесь!
— Ты в гостях у мэне, иди за стол!
Упитанный заковылял к столам, и наседавшие
на машину гости мгновенно расступились.
— Володя! Боже мой! Что ты делаешь?! — запричитал Фридман, в суматохе оказавшийся в машине с Володей. — Что ты такое делаешь?! Здесь же нет советской власти. Они тут творят что хотят! Зачем мы сюда поехали?!
— Твоя идея была, — сквозь зубы процедил Володя.
Машина медленно, с достоинством выехала на дорогу. Как только шины коснулись асфальта, водитель резко набрал скорость.
— Леонид Борисович! — обернулся он к Фридману. —Только по городу. В район не поеду больше.
— Конечно, Виталик, конечно, сейчас в гостиницу.
Во второй машине Нефедов и Леонидов, которые оставались в стороне от событий, пытались осмыслить случившееся.
— Сейчас и мы с тобой огребем! — усмехнулся Паша.
— За что? — не понял Толик.
— За Татьяну.
— А что там было-то?
— А ничего... Хотели Высоцкого — получили Высоцкого.
Глава восемнадцатая
ХОРОШАЯ РАБОТА
Михалыч вышел из лифта и пошел по коридору гостиницы, покручивая на пальце ключ от своего номера. И вдруг услышал песню в исполнении Высоцкого. Голос доносился из номера 542. Постояв секунду перед дверью, Михалыч без стука вошел. В небольшом трехместном номере устроились трое его сотрудников и две девушки-узбечки в гостиничной униформе. На тумбочке между кроватями едва-едва помещались бутылка портвейна, чайные чашки и надломанная шоколадка на куске фольги. Кассетный магнитофон играл на подоконнике.
Увидев Михалыча, оперативники вскочили, а раскрасневшиеся девицы застыли.
— Это что? — тихо осведомился Михалыч.
— Отдыхаем, Виктор Михайлович, — немного расслабились ребята. — Присаживайтесь.
Михалыч перегнулся через тумбочку, дотянулся до шнура от магнитофона и дернул. Песня оборвалась. Он еще раз рванул шнур, и магнитофон, перелетев через тумбочку, оказался у него руках, по ходу сбив бутылку портвейна на пол. Михалыч нажал на все клавиши одновременно и вытащил кассету.
— Еще есть? — спросил он, зло оглядев своих сотрудников.
— Мы пойдем, — пробормотала одна из девушек. Они прошмыгнули мимо Михалыча в дверь.
— Тут «хвостик» еще, — ответил один из оперативников, виновато, как нашкодивший ученик, — на одну не поместилось. — Он достал из тумбочки вторую кассету и отдал Михалычу.
— Всё. Спать! — приказал Михалыч, выключил свет и захлопнул дверь.
Он быстро прошел по коридору к служебной лестнице и побежал вниз. На коммутаторе обнаружил сонного радиста, который при виде Михалыча буквально взлетел над стулом.
— Ты хоть понимаешь, что ты сделал? — поинтересовался Михалыч у несознательного радиста, сунув ему под нос кассету.
— Я, это... переписал ребятам, они же не слышали.
— Я тебя спрашиваю — ты понимаешь, что сделал?
— Это же просто песни, — тянул радист.
— Ты скопировал оперативную запись. Ты мог это сделать только по приказу. Операция секретная. Ты отвечаешь за эту долбаную секретность своей башкой! Честью офицера, если она у тебя есть, щенок!.. Объяснительную на мое имя!
—Товарищ полковник...
— Ты где учился?
— В МЭИ, в Москве.
— Сколько баранов дал, чтоб на службу попасть? Стоп! Ты же Бакеев? Сын Алишера Бакеева?
— Племянник...
— А-а! Ну, тут баранами не обошлось.
— Мой дядя...
— Что твой дядя? Что твой дядя? Хороший человек? Честный?
— Да.
— Может быть. А племянник у него — говно!
— Я, это... прошу прощения.
— Тут никто никого не просит. Тут приказывают и исполняют приказы. Какие бы они ни были: непонятные, тупые, бессмысленные. Это — служба. Нет никаких песен. Это — оперативная запись. Нет никакого Высоцкого. Есть объект наблюдения. Непонятно?
— Разрешите, я доложу?
— Ну-ка.
— Звонили, приказали вам в управление явиться.
— Когда?
— Немедленно, то есть срочно.
— Когда звонили?
— А-а... ну это... недавно, я точно не помню...
— Молодец! Безопасность государства в надежных руках. Поговори с дядей. Пусть он заберет тебя отсюда. А то плохо кончится карьера твоя.
Михалыч резко развернулся и вышел.
* * *
Из вертолета с еще работающим винтом по откидной лесенке спустился Серый пиджак. Направился к стоящим метрах в ста новым «Волгам».
Фамилию московского гостя в управлении не назвали, но, как только полный мужчина выскочил из вертолета, Михалыч его узнал. Они познакомились лет пятнадцать назад, в академии. На некоторых занятиях оказывались в одной группе. После выпуска встречались пару раз в московских коридорах. Здоровались.
«Почему он? Может, и хорошо, что знакомый, может, скажет что интересное...»
— Это кто же меня встречает? — широко улыбаясь, расставил руки Серый пиджак. — Как стоишь перед полковником?!
— А ты как стоишь перед полковником? — ответно улыбаясь, Михалыч шагнул ему навстречу.
Серый пиджак на миг стал грустным и счастливым.
— Мы оба стоим как... дураки.
Они порывисто и совсем не театрально обнялись.
— Здорово, Витек.
— Ну-ну-ну... Здорово, здорово...
Серый пиджак немного отстранился от Михалыча. Он все еще улыбался, но становился все грустнее и озабоченнее.
— Чем обязаны? — Михалыч пристально поглядел на него.
— Да вот, старого товарища приехал спасать от позора и отставки.
— И прям сразу пугать! — усмехнулся Михалыч. — Может, покушаем сначала? Меня узбек мой вчера уже чуть не съел.
— Товарищ Исраилов? Чуть не съел? — Серый пиджак хохотнул. — Да он спас тебя, Витя! Если б ты вчера Высоцкого прихлопнул, сейчас меня кто-нибудь другой встречал бы, а ты, в лучшем случае, швейцаром в гостинице...
— Я работы не боюсь, товарищ полковник.
— Зачем две машины?
— Ну, может быть, ты меня куда-нибудь отправишь, а сам в управление?
— Давай своих в Ты машину, а сам — за руль. Поговорим.
— Все так секретно?
— Все секретно и довольно серьезно.
Михалыч открыл водительскую дверь и наклонился к водителю Серику.
— Давай в Ты машину. Езжайте за мной.
Он уселся за руль и открыл пассажирскую дверцу. Серый пиджак устроился рядом, на переднем сиденье.
— Куда едем? В управление?
— Да на хрен мне управление ваше! Покатаемся.
Некоторое время ехали молча, приблизились
к железным воротам. Солдат-срочник выскочил из будки, отсалютовал, открыл.
— Чего приехал?—нарушил молчание Михалыч.
— Поговорить.
— А по телефону?
— Я Высоцкого веду четыре года... — начал разговор Серый пиджак.
— А-а-а... Опытом делиться?
— Ты чуть не обделался! Во-первых, очень высокое мнение есть — его не трогать.
— Покровители? Тогда понятно.
— Не перебивай, дай сказать. Я действительно приехал тебе помочь, но это не главное.
— А что главное?
— Ивлева Татьяна Петровна.
Михалыч помолчал, оценивая осведомленность Серого, затем широко и открыто улыбнулся:
— Здорово работаете!
Серый пожал плечами:
— Как умеем.
* * *
Татьяна еще спала. Она зажмурилась от солнца, которое вдруг наполнило комнату. Это Володя раздвинул занавески. Не открывая глаз, Татьяна что-то недовольно промычала и натянула покрывало на голову. Володя присел на кровать и принялся щекотать вылезшую из-под одеяла ногу Татьяны. Она попыталась спрятать ноги.
