Высоцкий. Спасибо, что живой. - Высоцкий Никита Владимирович
— И что мне прикажете делать? Отменять концерты? — повысил тон Паша.
— Ты не понял... Он... Он... — Сева задохнулся.
— Если он мне завтра на концерт не выйдет, я деньги заберу — ив Москву. Сами разбирайтесь! Я свою работу выполнил.—Паша с недоумением посмотрел, как Нефедов бьет в грудь Володю, пытаясь вернуть его к жизни. — Он... чего? Того, что ли?.. Он живой? Вова!
Леонидов бросился к Высоцкому и столкнулся с Нефедовым лбами. Тот отшвырнул его:
— Пульса нет.
Паша застыл, сидя на полу.
* * *
На коммутаторе гостиницы переглянулись двое растерянных оперативников, оба в наушниках.
— Звони Михалычу.
— Лучше скорую вызовем.
— Сначала Михалычу!
Второй спешно принялся накручивать номер.
* * *
Облокотившись о капот «Волги», Михалыч и Серый пиджак дружески прощались. Машины стояли на стоянке недалеко от рынка. Подчиненные Михалыча загружали в багажник ящики с фруктами, провожая в дорогу дорогого гостя.
— Буду держать тебя в курсе. А вот провожать не поеду.
— И не надо.
Серый протянул Михалычу руку.
Из кабины «Волги» послышался зуммер телефона.
— Ответь, я подожду, — кивнул Серый.
Через открытое окно Михалыч просунулся в салон и поднял трубку:
— Слушаю. Что?! А вы где были? Еду!
Михалыч распрямился, несколько секунд молча смотрел в глаза Серому пиджаку, а потом как-то буднично сказал:
— Он умер.
— Поехали.
Они моментально забрались в машину.
— Так ты же...
— Ты же... мы же... что же... где же... Поехали!
Машина сорвалась с места.
Сотрудники Михалыча в растерянности проводили ее взглядом, но, спохватившись, тут же пустились следом.
Две «Волги» неслись по улицам тихого городка, разрезая поток машин и пугая прохожих воющей сиреной.
— Хочешь совет? Сбавь скорость и сирену выключи. Давай-ка прикинем, что делать, — заговорил Серый. Он опомнился первым.
— Доедем — прикинем.
— Плохо, что ты знал про его состояние, а мер не принял. Сейчас чего гнать-то? Езжай спокойно.
— Я — спокоен! — Михалыч не сбавил скорость и не выключил сирену. Снял трубку. — Исраилова! Срочно! Бехтеев. Товарищ генерал, у нас проблемы. Я не тяну. Он умер. Я еду... — Трубка ответила короткими гудками. —Ах, сука! — отнесся к отсутствующему Исраилову Михалыч.
— Давай-ка я во вторую машину пересяду, — предложил Серый.
— Давай.
Михалыч резко тормознул, остановилась и задняя машина.
— Ну, чего ты, иди.
— Не психуй, все уже случилось, — нарочито медленно говорил Серый. — Кстати, для тебя — не худший вариант. Да и для меня. Я свяжусь с Москвой, посоветуюсь. А ты сделай так, чтоб поменьше людей знало. Москвичей изолируй, тело тихонечко вывези из гостиницы.
— Вылезай.
— Вылезу, не спеши.
Серый открыл дверцу, но выходить не спешил.
— Вскрытия не допусти ни в коем случае.
— Почему?
— Если выяснится, что он помер от «лекарств», которые Ивлева привезла, тебе кранты.
— Почему? Я, что ли, их привез?
— Ты все знал и не изъял. Значит, взял ответственность на себя. Приедешь в гостиницу — первым делом найди «лекарства» и забери. Бумаги потом подчистишь. Но главное — чтобы никто пока ничего не знал.
Пиджак вышел и пересел в заднюю машину. Михалыч секунду тупо смотрел перед собой, затем снял телефонную трубку.
— Второй, слушай внимательно: заблокировать гостиницу, отключить телефоны. Я буду через пятнадцать минут. Найди какую-нибудь машину... тело вывезти.
Второй взял рацию и распорядился:
— Бархин! Перекрыть вход-выход из гостиницы. Служебный тоже. Никого — ни туда, ни сюда! Всё! Быстро.
* * *
Из рафика выскочили несколько человек и бросились к гостинице. Остановили и насильно затолкали внутрь выходившую из гостиницы парочку. Один из подбежавших остался дежурить у двери.
Несколько секунд — и приказ Михалыча был выполнен. Оставался транспорт для тела. Бархин побежал на дорогу «голосовать».
* * *
Промокнув ваткой место, куда только что сделал укол, Нефедов откинул в сторону шприц.
— Это все — мертвому припарка. Не поможет... Нет пульса... Пульса нет...
— Делай что-нибудь! — взмолился Леонидов.
— «Что-нибудь, что-нибудь»... Надо запустить сердце. Как? Ничего нет... Иногда помогают пощечины, иногда реаниматоры кричат, трясут больного. — Вдруг Нефедов завопил на ухо Высоцкому: — А-а-а! Володя!
Леонидов с перепугу тоже завопил:
— А-а-а!
— Севка, давай воду, побольше. Вот сюда. — Нефедов указал на валяющийся на полу кумган. — Окатить его надо! — Взгляд Нефедова, мечущийся по комнате, упал на настольную лампу. Секунду подумав, он схватил ее и выдернул из нее электрошнур. Зубами стал зачищать провода. Поняв, что он хочет сделать, Татьяна бросилась к нему.
— Ты убьешь его! — Она пыталась вырвать провод у Нефедова.
— Заткнись!.. Убери ее, Павел!
Леонидов оттащил бьющуюся в истерике Татьяну в сторону и уставился на Нефедова. Тот пластырем приклеил один оголенный провод к груди Высоцкого. Держась за другой, попытался включить провод в розетку, но не достал. Тогда он вцепился в ковер с лежащим на нем Высоцким и подтянул его ближе к розетке.
— А ну-ка отошли все!
Вставив штепсель, прикоснулся оголенным концом к груди Высоцкого и сразу же отдернул руку. Эффекта не последовало. Он решил повторить. Вдруг из-за спины Нефедова Кулагин окатил тело водой. Послышался резкий треск разряда, экран телевизора погас, Нефедов отлетел метра на два и упал.
— Ты чуть не убил меня, скотина! — заорал он.
— Ты сам сказал — «окати»!
— Это же электричество, баран!
Нефедов на всякий случай выдернул уже безопасный провод из розетки. Затем трясущимися руками нащупал у Высоцкого пульс. Поискал на другой руке, на шее. Выдохнул и обмяк.
— Нет... Все. Володя умер. Доигрались.
Нефедов приоткрыл Володины веки, чтобы рассмотреть зрачки.
— Володя! Володечка!.. Нет, он не умер... — Татьяна вглядывалась в лицо Володи, пытаясь отыскать хоть какие-то признаки жизни.
— У него нет пульса, — устало повторил Нефедов.
— Нет. Не умер, — твердила Таня. — Нет.
— Ничего нельзя сделать.
— Сделай ему укол.
— Не поможет... Я уже делал. Никакой реакции...
— Сделай ему укол. Сделай... — монотонно повторяла она.
Нефедов отошел в сторону, взъерошил волосы и забормотал, обращаясь в никуда:
— Все... Конец. Смерть наступила в четырнадцать сорок три. Присутствуют: я — Нефедов Анатолий Иванович, Кулагин Всеволод Иосифович, Татьяна Ивлева... А где Фридман? Ладно, достаточно и нас. Вскрытие можно не производить. Сердечная недостаточность. Запустить сердце не удалось. Скорая ехала слишком долго... А, да, мы же не вызывали. Все... Все.
Нефедов замолчал.
Повисла гнетущая тишина. Был слышен лишь скрип качелей где-то на улице да гул сверлящего небо самолета.
Татьяна целовала Володино лицо, прижимала к себе.
Нефедов заорал, срывая голос:
— Оставь его! Что ты его тискаешь?! Он давно умер! Умер! Кого вы обманываете?! Всё! Отмучился! Всё! Конец!
Он затих, продолжая потирать виски и раскачиваться, словно хасид на молитве.
— Сделай же хоть что-нибудь! — сквозь слезы выдавил Сева.
— Что-нибудь? Клизму могу поставить. Тебе, дубина, неуч!
И вдруг Татьяна спокойно, как ни в чем не бывало, игриво и уверенно заговорила с Володей.
— Володя! Не пугай, хватит! — Она даже улыбнулась. — Володя, я сейчас буду тебя щекотать, а ну вставай!
У нее началась истерика. Слезы душили ее, но она пыталась смеяться. Сева зажал ей рот ладонью.
— Толя, ты же врач! — взорвался Всеволод, но Нефедов горько покачал головой:
— Какой я врач. Я — фельдшер, Сева!..
* * *
В гостиницу попытался зайти Фридман — с арбузом, но его грубо оттолкнули оперативники.
