Пьесы [сборник] - Жан Жене
КАДИ (развязывая шнурки). Украл.
СТОРОЖ (рассматривая пиджак.) Заключенные будут над тобой потешаться: ты опоздал. Сейчас принято воровать в военной форме и в черных ботинках. Носки купил?
КАДИ. Украл.
СТОРОЖ (пожимает плечами). Я хочу принять тебя голым. Брось свое барахло в угол. Ты пройдешь в ворота голым: ты окажешься в тюрьме. В голом виде ты в тюрьме мужчиной будешь. Тогда я брошу тебе твое барахло. Ты сможешь одеться, там это уже не важно.
КАДИ. А там будут другие воры?
СТОРОЖ. Ты вообразил себе, что мы сажаем только воров? Сними штаны и пройди туда. Тюрьма стоит на холме. (Толкает его за ширму.) Нельзя, чтобы девушки видели, как на фоне зеленого неба выделяется твой силуэт.
Внезапно возле ширмы, изображающей интерьер жилого дома, появляется Муж с велосипедом. Он задыхается.
Кричит Лалле.
МУЖ. Идет! Иди посмотри.
Все персонажи: Кади, Сторож, Бакалейщик, Мальчик, Лалла, Джемиля, Малика, Мать, Кадиджа, Варда, Пьер оборачиваются или наклоняются, чтобы посмотреть, кто появится в центре сцены, там, где обозначена деревенская площадь. Европейцы внизу встают и поворачиваются, чтобы видеть сцену. Все ждут. Наконец появляется Омму.
Деревенская площадь заполняется калеками, читающими афиши.
VIII
Приходит Саид.
Потом появляется Омму, опирающаяся на две палки, поддерживаемая Баширом и Амером. Она совершенно бледна. Лицо и руки вымазаны белилами. Словно скелет на двух красных палках. Черные туфли. Черное платье. Набеленные волосы. И бесцветный голос, а почему бы и нет? Она, щурясь, смотрит вдаль, в направлении правой кулисы, как будто высматривает кого-то, кто появится издалека. Она делает несколько шагов в глубину сцены.
ОММУ. Так ведь это карлик!
БАШИР. Он еще далеко.
ОММУ. Я знала его большим, и вот все, что от него осталось… он усох. (Кричит.) Давай, иди сюда!.. Согнись, согнись немного!.. Иди в тень, от солнца ты еще подтаешь… ловкач…
АМЕР. Хотите присесть?
ОММУ (сухо). Нет.
МАЛЬЧИК. Пушки будут стрелять?
ОММУ (Саиду, вдаль). Возьми левей… нет, нет, левей… (Своим спутникам.) Он прямо как я, не понимает, где право, где лево… Он, может, пошел направо, а я и не знаю…
БАШИР (зло). Нам надо направить его по прямой дороге.
ОММУ (Баширу). А ты знаешь, куда ведет прямой путь? Животные без имени… без цвета… без формы… и которых вообще нет… (Кричит.) Поспеши! (Спутникам.) Надо же, он почти такой же высокий, как тот.
САЛЕМ. Можно подумать, он представляет себя связанным, скрученным…
Он смеется, и все смеются вместе с ним, на всех этажах, кроме европейцев.
ОММУ (манит его, словно цыпленка). Малыш… малыш… иди сюда… не выдумывай. Тебе не сделают ничего плохого, тебя хотят набить соломой…
АХМЕД. Набить соломой, живого? Я предлагаю себя…
ОММУ. Мы рассмотрим все предложения. Выберем лучшее. (Кричит невидимому Саиду.) Иди сюда.
ЛАЛЛА (глядя в сторону невидимого Саида). Он все такой же, мухи к нему липнут. Я бы его купила и положила возле кладовки.
НЕДЖМА (наверху). Лейла проводила с ним спокойные ночи. Не то что с моим.
САЛЕМ (смеясь). С такой, как ты, у твоего мужа должны быть спокойные ночи.
Все смеются.
НЕДЖМА. Говорят, от тебя твоя ослица беременна.
Смех.
АХМЕД. Ослица разродится мулом.
ОММУ. Продолжайте, красавицы! Так и надо встречать этого блудного сына. Старайтесь. Никого не щадите. (Саиду, все еще не видимому.) Не спеши, время еще есть… Бедный, едва на ногах держится. (Остальным.) Дайте ему пройти. Раздвиньтесь. Раздвиньте ваши дома и сады. (Передвигает ширму.) И всю страну, если надо, чтобы встретить сына своей страны. Отодвиньте ночь… Отодвиньте, отодвиньте планеты до самого края неба, и пусть они свалятся в тартарары, оставляя нам свободное место!.. Иди… давай… еще три ступеньки… еще две… одна… вот…
Входит Саид.
Приветствуй нас.
Саид приветствует, показываясь.
Ну и что?
САИД. Ну вот и я… не так уж далеко я был.
Все хохочут.
Вы меня ждали?
БАШИР. Мы хотели сделать тебе праздник. Мы его готовим. Здесь и там, у мертвых. (Строго.) Ты нам был очень полезен.
САИД (с достоинством.) Я догадываюсь. Но мне было очень трудно и хотелось бы немного отдохнуть.
НЕДЖМА (со смехом). А если бы ты шел по канату?
САИД. Не отказался бы: между небом и землей…
ОММУ. Сейчас посмотрим, что с тобой сделают, но нам надо было тебя встретить и отдать тебе должное. Ты заслужил почестей. А я — аспирин. Мой аспирин!
Башир дает ей два пакетика, которые она проглатывает.
Уже давно ты кружил вокруг деревни…
САИД. Я потерялся.
ОММУ. Чем дальше ты забирался в камни и леса, тем больше ты углублялся в страну, куда мы не могли попасть. Хотя мы старались: ярость, горе, оскорбления, лихорадка — у меня температура — сорок один и восемь! — бред… вот ты видишь, как я обхожу деревню и пересекаю леса! (Смеется.)Показав нам дорогу, ты и твоя замечательная подруга, вы научили нас, как надо затеряться…
(Снова смеется.)
САИД. Чтобы судить меня…
САИД. Судей больше нет: есть лишь воры, убийцы, поджигатели…
АХМЕД. Для Саида Кади — еще судья!
ОММУ. Не дрожи так, мы тебе не сделаем ничего плохого. Ты сделал все для предательства, но вынуждены сказать тебе, что тебе не много удалось.
Все смеются.
Знаю, знаю, у тебя были благие намерения. Мы это учтем. Но судить тебя теперь невозможно. Раз никто не побывал так далеко, как ты…
НАСЕР (уязвленный, с пафосом). Не часто даже охотнику удается видеть, как осыпаются перья чайки или альбатроса, а я видел, как летали, сыпались, падали хлопьями ее нижние юбки и крылья…
ОММУ. Это ты о юной прихожанке? Ты выстрелил и убил ее в ярости, а Саид — другое дело. Он был один. И если нам удалось дойти до конца — или почти до конца — нашей эйфории, не обращая внимания на осуждение, это только потому, что у нас был ты, но не в качестве образца, нет, не в качестве образца — но такая пара, как вы с Лейлой… Кстати, как Лейла?
САИД. Лейла?
ОММУ (обеспокоенно). Ты любил ее?
САИД (со смехом). По-вашему, это было возможно?..
МАТЬ (наверху, с облегчением). Слава Богу. Я не потеряла бдительности…
САИД (подхватывает).…она делала все, чтобы отвратить меня. Я же… нельзя сказать, что я не мог дрогнуть. Над нами, словно тень кроны, витала нежность, готовая овладеть нами, но я быстро спохватывался. Нет, в этом отношении вы можете быть спокойны. Она умерла в ярости. А я, если сдохну…
