Эжен Ионеско - Орифламма
2-й а н г л и ч а н и н. Нетрудно посчитать.
Уходят.
Б е р а н ж е. Зачем погружаться в сожаления? Для чего?
Ж о з е ф и н а. У всех у нас есть сожаления; это ни к чему не приводит.
М а р т а. Мама права, сожаления ни к чему не приводят.
Б е р а н ж е. Да, верно. Особенно, когда такая прекрасная погода, как сегодня.
1-я а н г л и ч а н к а (входит вместе со 2-й англичанкой). Как вам его описать? Это грустный и уродливый город. Вы его знаете?
2-я а н г л и ч а н к а. Ничего удивительного.
1-я а н г л и ч а н к а. И вот случайно я наткнулась на эту улицу. Красоты необыкновенной. Во всем этом ужасном городе только одна улица, красивая и пустая, никому не известная. Можете поверить? В глубине башня. Господи, как это было прекрасно! Необъяснимо прекрасно. Как вам рассказать, как вам рассказать…
2-я а н г л и ч а н к а. Не рассказывайте.
1-я а н г л и ч а н к а. Когда слишком красиво, то становится больно.
Входит Джон Буль.
Б е р а н ж е. Эта река берет начало в окрестностях Бата. Видишь, она устремляется к океану. (Показывает рукой.) Океан и порт вон там… Этот порт больше ливерпульского, но не такой мрачный. Это единственный английский город, у которого средиземноморские тона. Посмотри, внизу плывут торговые корабли. (Слышны мелодичные звуки, голоса или что-то похожее на поющие голоса.) Послушай!
Д ж о н Б у л ь. Судя по всему, нужно очень осторожно относиться к высказываниям поэтов. Они часто бывают правы. Они предсказывают, и все сбывается. Я предпочитаю колбасу. Я предпочитаю свою собаку.
Джон Буль уходит.
Ж о з е ф и н а. Я ничего не слышу.
Входит Журналист.
М а р т а. Да что ты, послушай…
Ж у р н а л и с т. Надо отказаться от этого. (Останавливается лицом к зрителям.) Нужно все-таки от этого отказаться. До какого, собственно, возраста у человека могут быть только высокохудожественные интересы? Искусство, литература — это несерьезно. Искусство потеряло свою силу, да и была ли она у него? Хотя оно не глупее всего остального.
Журналист уходит.
Ж о з е ф и н а. Да, верно! Что это за музыка? Эти красивые голоса?
Б е р а н ж е. Это корабельные сирены.
Ж о з е ф и н а. Корабельные сирены. Да, но их включают матросы.
Они продолжают прогуливаться и замечают с другой стороны, среди леса, среди степей с неподвижными коровами, дворец в фантастическом стиле, с башенками; виден поезд зубчатой железной дороги с разноцветными вагонами; задник продолжает разворачиваться, на вершине противоположной горы видна маленькая Эйфелева башня, улетающий в небо красный воздушный шар, голубое озеро, водопад, станция канатной дороги, видна небольшая ракета с мигающими огоньками и т. д., потом вновь — леса с деревьями и цветами.
Разглядывая все это, семья Беранже ничего не комментирует, лишь восклицая: «Ах! Ох! Смотри, какая красота!»
Тем временем в направлении, противоположном перемещению задника, передвигаются англичане, разговаривая между собой.
1-я а н г л и ч а н к а. Он был черен, черен, черен. Вы не можете себе представить, как он был черен. Черный, как лондонский снег. Это мое собственное сравнение.
2-я а н г л и ч а н к а. Я тоже иногда видела во сне, что гуляю по сказочным городам. Одна, совершенно одна.
Англичанки уходят. Входят Журналист и Джон Буль.
М а р т а. Ах, какая прелесть!
Ж у р н а л и с т. Существует человек созерцательный: он стремится приспособиться к миру. Существует человек деятельный, этот стремится приспособить мир к себе. Каково же решение верное?
Д ж о н Б у л ь. Нужно, чтобы и мир, и человек сделали шаг навстречу друг другу.
Уходят.
Ж о з е ф и н а. Просто чудесно!
1-й а н г л и ч а н и н (вновь появляясь вместе со 2-м англичанином). Раньше, чтобы добраться до малых островов, нужно было много времени. Путешествие на острова! Недели в пути. Климат, в который входишь постепенно, не сразу. Там говорили на неведомых языках. И лица у них были удивительные. Даже на поезде уходило много времени. В мире было просторно, ничего не скажешь.
2-й а н г л и ч а н и н. Теперь простор нужно искать в другом месте.
Б е р а н ж е. О!
1-й а н г л и ч а н и н. И лица все одинаковые. Как у гусей.
Уходят.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а (вновь появляясь с 1-й пожилой англичанкой). Наверное, не чувствуешь, как стареешь. Об этом вам должны сказать другие. Сама не замечаешь. Когда это случится, я хочу, чтобы мне сказали. Хочу знать.
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Нужно привыкнуть к мысли о том, что умрешь. Это прилично. Надо уходить воспитанно. Надо уметь время попрощаться. И не очень плакать.
Ж о з е ф и н а (глядя вокруг в лорнет). О!
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Дорогая, говорят это совсем несложно. Привыкаешь сразу. Даже удивительно. Можно сразу, мгновенно от всего отказаться, в любой момент.
С е м ь я Б е р а н ж е (вместе). О-о-о! Посмотри, как красиво!
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Невероятно. Вы так думаете?
Ж о з е ф и н а (смотря вокруг). Невероятно.
2-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Уверяю вас, это очень просто. Надо только закрыть глаза. И все постепенно уйдет.
Б е р а н ж е (смотря вокруг). О!
М а р т а (смотря вокруг). О! А!
1-я п о ж и л а я а н г л и ч а н к а. Нет, я не могу к этому привыкнуть. Может, вы и правы, может быть… Но я не могу привыкнуть. Разумеется, просто момент еще не наступил, а позже я привыкну. Когда состарюсь.
Уходят.
Ж о з е ф и н а (останавливается, по-прежнему глядя в лорнет). Как все-таки красиво.
Все англичане, вышедшие ранее, возвращаются на сцену, кто с правой стороны, кто — с левой. Среди них, сначала незаметный, — Прохожий из антимира, одетый по старинной моде, с седыми бакенбардами.
Тем временем на левом краю сцены появляется скамейка, на которую лицом к зрителям садится семья Беранже — сам Беранже посередине. Они держат руки на коленях, как на провинциальных семейных фото начала века.
Англичане встречаются в центре сцены, обмениваются приветствиями, расходятся. Дети вслед за родителями уходят со сцены. Те, кто проходят мимо скамейки, приветствуют семью Беранже.
На сцене остаются семейство Беранже и Прохожий из антимира, которого никто до сих пор не замечал.
Прохожий медленно направляется к скамейке, во рту у него — перевернутая трубка.
М а р т а. Посмотрите, этот господин не такой, как все.
Ж о з е ф и н а. Какой господин?
М а р т а. Вот этот одинокий господин.
Б е р а н ж е. Действительно. (По мере неторопливого приближения Прохожего.) Он одет по старинной моде.
Ж о з е ф и н а. Да о каком господине вы говорите?
М а р т а. Об этом старом господине. У него седые бакенбарды.
Б е р а н ж е. Да, у него седые бакенбарды. (Прохожий совсем рядом с Беранже, приближается к ним, их не замечая, и проходит так близко, что все, кроме Жозефины, откидываются и подбирают ноги под скамейку.) Осторожно!
М а р т а. Видишь, он невежливый, этот господин. Мог бы извиниться. Обычно англичане вежливее.
Прохожий, все не замечая семьи Беранже, в таком же темпе возвращается обратно.
Ж о з е ф и н а. О каком господине вы говорите? У вас галлюцинации.
М а р т а. Да нет же, нет. Ты что, не видишь его — с перевернутой трубкой? И дым еще идет вниз, а не вверх?
Б е р а н ж е. А, я знаю!
Прохожий идет вглубь и внезапно исчезает в долине.
М а р т а. Он растаял в воздухе.
Ж о з е ф и н а. Видите, это галлюцинации.
Б е р а н ж е. И да, и нет, и да, и нет.
М а р т а. Может, он упал?
Перед тем, как Прохожий из антимира исчез, все трое Беранже встали со скамейки и сделали к нему несколько шагов.
Б е р а н ж е. Он не растаял в воздухе. И не упал. «Упал» — это только так говорится. Он идет дальше. Мы больше не можем его видеть. Это существо не из нашего мира. Он рядом с нами, но он не из нас. Он из антимира; он прошел сквозь стену.
Ж о з е ф и н а. Какую стену?
Б е р а н ж е. Через невидимую стену. Невидимую, но и непрозрачную.
Прохожий из антимира ненадолго появляется над долиной, он заложил руки за спину, потом опять скрывается из виду.
М а р т а. Опять! Смотри!
Б е р а н ж е. Теперь ты его видела?
Ж о з е ф и н а. Вы меня с ума сведете.
М а р т а. Он опять пропал!
Б е р а н ж е. Он перешел границу. Вернулся к себе.
Ж о з е ф и н а. Куда это, к себе? И кто он?
Б е р а н ж е. Этот господин — из антимира. Он вернулся в свой мир, в антимир. Я иногда замечаю его по утрам, должно быть, в то время, когда он совершает свою ежедневную прогулку и ему, по всей видимости, приходится проходить через какое-то место, где в его антимире есть просвет, дыра, нейтральная полоса, междумирье. (Марте.) Ты теперь понимаешь, почему он нас не видит и почему не извинился, проходя мимо?
Ж о з е ф и н а. В любом случае, его существование нельзя принимать во внимание. Даже если оно реально. Это несерьезное знакомство.
