Хулия Наварро - Стреляй, я уже мертв
Самуэль все свои силы отдавал лаборатории. Он похудел и осунулся; всеми силами он старался избегать мрачных мыслей, но они продолжали неотвязно его преследовать.
«Мне уже сорок восемь, а что я видел в жизни, кроме горя? Неужели горе и боль — это единственное, что уготовано мне в жизни? Неужели мне до конца жизни суждено терять близких?»
Сколько раз задавал он себе эти вопросы, на которые не могло быть ответа, чувствуя себя совершенно опустошенным.
Когда однажды вечером он пришел в дом Йосси, нагруженный лекарствами, тот сообщил ему, что познакомился с капитаном Лоуренсом.
— Нас представили друг другу, но мы едва успели перекинуться несколькими словами.
— И какой же он из себя?
— Он небольшого роста, но крепкого сложения, выглядит, как типичный британец; у него голубые глаза, а взгляд холодный и отчужденный. Судя по тому, что я успел от него услышать, он весьма умен. Фейсал, сын шарифа, полностью ему доверяет. И Лоуренс, очевидно, вполне заслуживает этого доверия, хотя боюсь, что рано или поздно наступит момент, когда он вильнет хвостом.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался Самуэль.
— Рано или поздно наступит момент, когда интересы британцев перестанут совпадать с интересами арабов. Тогда Лоуренсу придется выбирать между Англией и своими новыми друзьями.
— И что же он выберет?
— Трудно сказать, он человек весьма своеобразный. Но если бы мне пришлось биться об заклад, я бы поставил на то, что он выберет Англию.
— Его называют великим стратегом, и многие военные победы арабы одержали благодаря его советам, — заметил Самуэль.
— У арабов есть причина сражаться, и у него тоже есть причина, — ответил Йосси, — а теперь, друг мой, хочу пригласить тебя на ужин в ближайшую субботу. Юдифь настаивает на угощении. Ее сестра Мириам тебе очень благодарна за то, что ты взял на работу Даниэля. Мальчик очень рад стать твоим ассистентом.
— Я вынужден извиниться перед Юдифью, но я не могу сейчас оставить Касю и Руфь. Обе почти обезумели от горя. В будни они еще как-то отвлекаются работой, но едва приходит суббота — и все. Игорь и Марина, как могут, стараются их развлечь, но ведь они и сами потеряли отцов, это и их горе тоже. Я тоже не самая лучшая компания, не могу перестать думать об Ариэле и Якове... Если бы нам удалось получить их тела...
— Перестань попусту терзаться, — ответил Йосси. — Хотя я понимаю, это нелегко пережить...
— Не в этом дело. Видишь ли, не проходит и дня, чтобы я не спросил, за что нам посланы все эти страдания? В чем их смысл?
— Я скажу Юдифи, что тебе нужно время. А пока расскажи мне, как дела у Натаниэля.
— Он хороший человек и отличный фармацевт. Лаборатория без него бы не функционировала. Он хорошо адаптировался к жизни в Саду Надежды и шутит, говоря, что мы — что-то вроде советов и что сын удивился бы, увидев его живущим среди большевиков. Думаю, что Натаниэль не особо им симпатизирует, в отличие от своего сына.
Когда они уже прощались у дверей, из дома выскочила встревоженная Юдифь.
— Йосси, беги скорее! — крикнула она. — Твоя мать потеряла сознание.
Йосси и Самуэль бросились в комнату старой Рахили. Женщина дышала с большим трудом, пульс едва прощупывался. Она умирала.
Йосси мало чем мог ей помочь. Рахиль уже давно была больна, и голод военного времени, не обошедший стороной и дом Йонахов, далеко не лучшим образом сказался на ее здоровье, хотя Йосси надрывался изо всех сил, лишь бы его мать и дочь Ясмин не голодали.
Самуэль остался дежурить возле умирающей Рахиль. И в тишине, наблюдая за ней, он вспомнил, как увидел ее в первый раз. Тогда он был моложе и только-только приехал в Иерусалим с Ахмедом, несущим на руках маленького Измаила, которого Абрам не смог спасти от неминуемой смерти. С тех пор прошло много лет, и сейчас он стал свидетелем угасания Рахиль, чувствуя, что в сердце уже не остается места, чтобы снести еще большие страдания.
Когда на землю спустились сумерки, Рахиль умерла. В последние часы ее жизни рядом с ней были два самых дорогих ей человека: сын Йосси и внучка Ясмин; они гладили ее лицо и руки, с трудом сдерживая слезы, опасаясь, как бы Рахиль их не увидела.
Между тем, в окрестностях Иерусалима все еще шла война, пока англичане пытались навести в городе хоть какой-то порядок.
Святой город вновь сменил хозяев. На протяжении многих веков Иерусалим переходил из рук в руки, и вот теперь оказался в руках британцев.
Единственной хорошей новостью, проникнувшей в эти дни в Сад Надежды, было известие о том, что Мухаммед жив. Он сражался в одном из отрядов Фейсала, который помогал генералу Алленби освобождать Иерусалим.
Мухаммед пережил все сражения и продолжал воевать, а вот его кузен Салах погиб. Халед был тоже пока еще жив.
Теперь вновь пришла очередь обитателей Сада Надежды утешать семью Дины. Известие о гибели старшего сына подкосило Хасана, а Лейла, казалось, и вовсе потеряла рассудок.
— Знаешь, Самуэль, — призналась Дина. — Я, конечно, оплакиваю гибель племянника, но при этом не перестаю благодарить Аллаха за то, что погиб он, а не Мухаммед.
— Война всех нас делает эгоистами, — ответил он. — Каждый мечтает лишь об одном: дожить до завтрашнего дня
— Я не могу спать по ночам, — призналась она. — Я все еще оплакиваю Ахмеда, и мне страшно представить, что со мной будет, если я потеряю еще и сына.
Лейла, казалось, сошла с ума. Она отказывалась вставать с постели и неустанно кричала, что хочет умереть. Хасан был в отчаянии, не зная, что делать.
Кася и Руфь большую часть дня провели в хлопотах по дому Хасана, взяв на себя часть забот Лейлы. Сочувствовали ей, ухаживали за ней, словно за ребенком.
— Дина сильнее нас всех, вместе взятых, — заявила Кася однажды вечером.
Это случилось во время ужина, когда они обсуждали новости дня.
— По-моему, Лейла сошла с ума, — сказала Руфь. — Когда я думаю об Ариэле, мне тоже кажется, что я вот-вот сойду с ума.
— Да, Дина — сильная и храбрая женщина, — сказал Самуэль. — Прежде чем потерять Ахмеда, она похоронила двоих сыновей: маленького Измаила и еще одного, который родился мертвым. Она тоже много страдала.
У Мухаммеда едва оставалось время побыть в своем доме с бабушкой и матерью. Воинам Фейсала предстояло продолжить путь в Дамаск и истребить войска Кемаля-паши, который сейчас заправлял в том городе, но Мухаммед явился в Сад Надежды для встречи с Самуэлем. Они говорили недолго, просто поздравили друг друга с удачей, благодаря которой они еще живы.
Однако на этом сюрпризы еще не кончились Однажды вечером в Сад Надежды неожиданно приехал Иеремия. Самуэль тут же бросился его обнимать, а женщины усадили за стол. Он очень похудел, а в его волосах появились седые пряди.
— Мне повезло, — сказал он, — что меня выслали в Египет. Оттуда я уехал в Англию. В Лондоне я познакомился с несколькими друзьями Владимира Жаботинского — вы должны были о нем слышать, это совершенно необыкновенный человек, его можно сравнить разве что с доктором Вейцманом — так вот, благодаря его усилиям британцы в конце концов разрешили создать еврейский батальон для борьбы с турками.
— Да, мы слышали о тридцать восьмом батальоне королевских стрелков, — кивнул Игорь.
— И сколько евреев погибло при Галлиполи? Насколько я знаю, британцы лишь признали существование нашего сообщества, — заявил Самуэль.
— Ты знаешь, сколько столетий прошло с тех пор, как мы, евреи, снова смогли сражаться за нашу землю? Вот, что важно, — раздраженно ответил Иеремия.
— Не будем спорить, ты же всегда считал, что мы должны сотрудничать с англичанами, — напомнил Игорь.
— И видите, я был прав. Кто сегодня заправляет в Иерусалиме? Кто будет управлять Палестиной по окончании войны? Давайте не будем забывать и о лорде Бальфуре. Англия согласилась с нами, — подчеркнул Иеремия.
— Англия согласилась со всем, что могло служить ее интересам, и первым дело, что помогло бы выиграть войну. Они договорились и с арабами. Ты веришь, что Англия сможет выполнить все свои обещания? — спросил Самуэль.
— Британцы сделали необратимый шаг, заявив, что у евреев должен быть свой дом. Но мы должны стремиться к большему: сделать этот самый дом нашей новой родиной.
— А арабы? Это и их дом тоже, — сказал Самуэль.
— И здесь нет противоречия с обещаниями, которые они дали арабам. Насколько я знаю, шариф Хусейн не чинит препятствий тому, чтобы мы имели родину в пределах арабского государства, и даже написал целую статью об этом. Англичане утверждают, что его сын Фейсал также не видит в этом никаких неудобств, — с уверенностью заявил Иеремия.
— Родина евреев внутри родины арабов... Как такое может быть? — спросила Марина.
— А почему такого не может быть? — ответила Кася. — Евреи и мусульмане всегда ладили друг с другом. У нас был один общий враг — христиане. И мне кажется, это наилучший выход.
