Пьесы [сборник] - Жан Жене
САИД (униженно). Да.
ЛЕЙЛА (поколебавшись). Тогда позволь мне снова уснуть. И завтра ты узнаешь, что он сказал мне.
Саид гасит свой фонарик и снова засыпает. Из правой кулисы, продвигаясь очень осторожным шагом, появляются одетые в лохмотья Банкир и Сэр Гарольд. Они явно пьяны. Чтобы пройти мимо спящих Лейлы и Саида, они снимают обувь, после чего уходят влево. И тут на самом верху, на третьей эстраде, появляется из правой кулисы третья ширма. На ней изображена гористая местность. Только что вошли четверо легионеров. Один из них — Гельмут — чистит свою винтовку, Пьер начищает башмак, Фельтон пьет из кружки. Все это происходит совершенно бесшумно. Судя по их движениям, можно предположить, что сейчас ночь. Разговаривать они будут приглушенными голосами.
ПЬЕР (плюнув на свой башмак и начищая его). Ладно, все ясно: они действуют втихаря, вглухую, проще сказать, лицемерно. Нападают на нас со спины и в ином обличье. А как дело сделано — в момент преображаются. Становятся деревом, баклажаном и уж не знаю, чем еще. И что дальше? Схватить его и раздавить? Это то же самое, что схватить и раздавить баклажан. А мятежник и был таков.
МОРАЛЕС (вставая). За исключением того, что их жены…
ФЕЛЬТОН (смеясь беззвучно). И что они пахнут!
ПЬЕР. Изнутри протухли. Внешне сухие. А в брюхе как болото. А из пасти у них прет малярия. Так что ж тут думать? Всех — в расход, сколько их там еще осталось. (Расстегивает воротник.)
МОРАЛЕС. Сейчас который час?
ГЕЛЬМУТ (глядя на наручные часы). Двадцать три ноль восемь.
Моралес на ширме рисует встающую на горизонте луну, после чего усаживается на землю и шнурует ботинки.
МОРАЛЕС. Я с копыт валюсь.
ГЕЛЬМУТ. Мусор, мусор идет, смирно!
Все четверо замирают по стойке смирно. Справа появляется Лейтенант. Он подолгу разглядывает каждого солдата. Своим стеком дотрагивается до расстегнутого ворота Пьера.
ЛЕЙТЕНАНТ. Застегните!.. Так… Нет, как следует застегайте… галстук… завяжите узел по форме. Иначе очень скоро вы будете как бледное брюхо крокодила. Нет, я не подслушивал, но командир — достойный так именоваться — в курсе сокровенных мыслей своих… Нет зеркала? Надо, чтобы всегда было так — либо глаза вашего товарища, либо… Становись вот сюда. (Указывая на свой собственный галстук, помещается перед Пьером, а тот завязывает свой, делая вид, что смотрится в зеркало.) Прекрасно. Досадно, что мне приходится призывать вас к порядку. Я знаю, что среди ночи это непросто, но даже ночью вы должны сиять. Лучиться. (Оглядывается вокруг.) Сержанта нет?
ПЬЕР. Он спит, Господин Лейтенант.
ЛЕЙТЕНАНТ (сухо). Восемь. За то, что выдали одного из ваших командиров. В армии по-прежнему соблюдаются традиции рыцарства, и именно вам надлежит их блюсти. Да так, чтоб блестело, мать-перемать! Восемь. Да уж не восьмерка червей, да? Если бы за это никто не ответил, то все получили бы по восьмерке тюрьмы за отказ от исполнения приказа. Мотивчик не такой крутой, как наговор. (Остальным.) Его непотребство обезопасило вас и обесчестило. (Пьеру.) Француз?
ПЬЕР. Господин Лейтенант?
ЛЕЙТЕНАНТ. Я спрашиваю, не араб ли вы?
ПЬЕР. Я? Из Булони, Господин Лейтенант.
ЛЕЙТЕНАНТ. Восток почил на вас и передал вам свои пастельные тона, не правда ли, свои полутона? Мы представляем Францию — четкую, точную.
Пауза.
И чистую. Я говорю — чистую. Вы… (указывает на Моралеса) щетина?
МОРАЛЕС. Кончилась вода, Господин Лейтенант.
ЛЕЙТЕНАНТ. Для полоскания рта или для поливания герани — возможно, но для бритья — никогда. Хоть плюйте на помазок, но чтобы было гладко. Отполировано. (Моралесу.) Араб?
МОРАЛЕС. Я?
ЛЕЙТЕНАНТ. Побрейтесь. (Поворачивается к Пьеру.) Я отменяю ваши восемь дней гауптвахты. Так как атака будет сегодня ночью…
Входит Сержант. Зевая, но сдерживается при виде офицера.
СЕРЖАНТ. Извините, Господин Лейтенант.
ЛЕЙТЕНАНТ (как бы страшась). Спите, но соблюдайте ваш внешний вид.
Сержант поправляет рукой волосы и застегивает ремень.
Я хотел сказать… (Поворачивается к Пьеру.) А кстати, я узнал вас, вы — из отстающих (по мере развития своего монолога он, кажется, все меньше и меньше уверен в себе. Исподтишка поглядывает на сержанта, а тот все время имеет насмешливый вид), вы будете либо последним из оставшихся в живых, который, словно играючи, придет и заберет себе всю славу, либо вас первого прикончит какая-нибудь девчонка, и не позже чем через два часа вы будете лежать на гравии и демонстрировать небесам ваши последние увечья. Я хочу пить, пусть мне принесут. (Пьер уходит. Обращаясь ко всем сразу.) Уже недолго. (Рисует на ширме горную местность и комментирует.) Мы находимся здесь… за Большим Кедром… (рисует его) направо, часть колонны пойдет маршем на деревню… (рисует ее) обойдет ее, развернется веером, чтобы достигнуть гребня холма… (рисует его) куда она должна прибыть вместе с рассветом. Франция смотрит на нас. Она посылает нас на смерть. (Фельтону.) Причешите ваши волосы.
Фельтон вынимает расческу из заднего кармана и причесывается.
Речь идет не о том, чтобы вернуться с победой. Зачем?
В то время как он говорит, все приходят в движение, так что Лейтенант как бы говорит в пустоту, глядя в одну точку. Пьер завязывает шнурки. Моралес бреется, Фельтон причесывается, Гельмут чистит штык, Сержант подпиливает ногти.
…Франция уже победила, то есть она предложила незабываемый образ. Следовательно, не победить, а умереть. Или умереть наполовину, то есть вернуться изувеченными, без рук, без ног, без спин и без яиц, без носа и с обгорелым лицом… так тоже очень хорошо. Больно, но хорошо. И тогда в образе своих гниющих воинов Франция сможет увидеть, как она гниет сама… Но победить?.. И победить чего? Или кого? Вы видели, как они ползают в грязи, живут объедками… Победить такое! (Пожимая плечами и производя руками, ладонями кверху, движение левантийского купца.) Победить — это для них. (В сторону Сержанта.) Не так ли? (Фельтону.) Фуражку пониже на глаза.
ФЕЛЬТОН. Стараюсь, как могу, Господин Лейтенант, но голова у меня остроконечная, и фуражка, когда не ровно, съезжает аж на плечи.
Вновь появляется Мать, этажом ниже, слева.
МАТЬ (в ярости. Все ее движения должны сделать «наглядным» невидимое дерево, к которому она обращается). Подвинься, дай мне пройти, черт побери, или я сдеру, дерево ты лиственное, сдеру шкуру с тебя, стружка за стружкой. (Делает движение, отстраняя невидимое дерево.) Ты что, не видишь мои юбки, как они широки? Не поскупилась на материал: четыре метра синего холста. Подвинься! Дай пройти. В юбках моих, не меньше, чем в твоих, есть тень, и благородство, и даже старое гнездо. (Проходит
