Александр Амфитеатров - Отравленная совесть
Леони. Ohe! mon gros… вотъ и я! Ты занять? Я мѣшаю?
Ревизановъ. И очень.
Леони. Я на одну минуту
Ревизановъ. Почему ты не въ циркъ?
Леони. Я скачу въ третьемъ отдѣленіи, предпослѣднимъ номеромъ. Воспользовалась свободнымъ временемъ, заѣхала къ тебѣ не утерпѣла… Аh, vieux cochon! Я таки люблю тебя немножко…
Садится.
Ревизановъ. Гмъ… Гмъ…
Леони. Сколько бумагъ! и все дѣловыя!
Ревизановъ. Конечно.
Леони. Даже… даже вотъ этотъ голубой листокъ.
Ревизановъ (слегка ударилъ ее по рукѣ и прячетъ письмо въ карманъ). Оставь.
Леони. Ахъ, извините. Я не знала…
Ревизановъ не отвѣчаетъ.
Леони. Знаешь ли, этотъ дѣловой документъ очень похожъ на письмо отъ женщины.
Ревизановъ. Ты находишь?
Леони. Отъ кого эта записка?
Ревизановъ. Это не твое дѣло.
Леони. Однако, мой милый, вы становитесь не слишкомъ-то любезны въ послѣднѣе время.
Ревизановъ. Можетъ быть.
Леони. Я не знаю, чѣмъ это милое настроеніе вызывается у васъ. Можетъ быть, y васъ дѣла не хороши? Можетъ быть, вы влюблены неудачно? Но, во всякомъ случай, я не желаю, чтобы на мнѣ срывали дурное расположеніе духа. Я къ этому не привыкла.
Ревизановъ. Не трещи… надоѣла.
Леони (вскочила). Я запрещаю вамъ говорить со мною въ этомъ тонъ. Леони никто еще не говорилъ, что она надоѣла.
Ревизановъ. Ну, а я говорю.
Леони (топнула ногою, въ гнѣвныхъ слезахъ). Это гнусно, гнусно такъ обращаться съ женщиной.
Ревизановъ. Да полно, пожалуйста! Что за трагедія? Я никакъ съ тобою не обращаюсь. Ты бѣснуешься и ругаешься, а я нахожу, что это скучно, вотъ и все.
Леони. Если вамъ скучно со мною, отпустите меня, разойдемся. Не вы одинъ любите меня, я найду свое счастье съ другимъ.
Ревизановъ. Съ другими, Леони, съ другими, надо быть точною въ выраженіяхъ.
Леони. Вы никогда не любили меня, если можете шутить со много такъ обидно.
Ревизановъ. Разумѣется, никогда. Кажется, y насъ, когда мы сходились, и разговора объ этомъ не было. А ты развѣ любила меня и любишь? Вотъ была бы новость.
Леони (горько). Нѣтъ, этой новости вы не услышите… Я васъ, конечно, и не люблю, и не уважаю… вы для меня просто мѣшокъ, откуда можно брать деньги… не такъ ли?
Ревизановъ. Не знаю, какъ по-твоему, по-моему, такъ. Да я ни на что болѣе и претензій не имѣю. Я плачу и не жалуюсь. Ты очень эффектная и занимательная женщина…
Леони. А, главное, въ модѣ. Такъ пріятно, вѣдь, чтобы вся Москва кричала: вотъ Ревизановъ, который отбилъ знаменитую Леони у князя Носатова.
Ревизановъ. Не скрываю: и это не безъ пріятности.
Леони. Вотъ этой-то славы у васъ и не будетъ больше. Не будетъ у васъ Леони. Кусайте себѣ тогда локти… и утѣшайтесь вонъ съ этою, которая пишетъ вамъ письма… виновата, дѣловые документы — на голубой бумагъ.
Ревизановъ. Будетъ другая слава, и гораздо болѣе пикантная… Станутъ говорить: вотъ Ревизановъ знаете, тотъ самый, который выгналъ отъ себя знаменитую Леони.
Леони (бѣшенымъ крикомъ). Lаche!
Ревизановъ (тихо). Пошла вонъ!
Нѣмая сцена. Леони подъ взглядомъ Ревизанова пятится къ дверямъ, какъ звѣрь отъ укротителя.
Леони издали грозитъ хлыстомъ.
Леони. Васъ слѣдовало бы вотъ этимъ!
Ревизановъ грозно поднимается съ мѣста и дѣлаетъ къ Леони два шага. Она, струсивъ, бросаетъ въ него хлыстомъ и убѣгаетъ.
Ревизановъ (поднялъ хлыстъ, осмотрѣлъ его, подавилъ пружину, ручка хлыста отскакиваетъ, обнаруживая потайной кинжалъ). Изящная вещичка. Сохранимъ на память объ освобожденіи отъ иноплеменницы… Не прилетѣла бы она мириться? Вотъ было бы не кстати.
Бросаетъ хлыстъ на письменный столъ и звонитъ. Вошедшему человѣку.
Іоганъ, замѣтили вы даму, которая отъ меня вышла?
Человѣкъ. Мадамъ Леони?
Ревизановъ. Да. Меня для нея нѣтъ дома.
Человѣкъ. Слушаю-съ.
Ревизановъ. Передайте это швейцару. А затѣмъ приготовьте столъ, дайте фруктовъ, крюшонъ, цвѣтовъ получше… У меня ужинаетъ другая дама… Да! Скажите швейцару: не надо, чтобы ее видѣли. Пусть проведетъ какъ-нибудь поосторожнѣе. Ну, живо!
Человѣкъ уходитъ.
Ревизановъ (вынимаетъ изъ кармана спрятанное письмо). "Очень можетъ быть, что письмомъ этимъ я дѣлаю новую ошибку и даю вамъ новое оружіе противъ меня. Но все равно. Если вы хотите погубить меня, то погубите и безъ этихъ жалкихъ строкъ. Я въ послѣдній разъ пытаюсь смягчить ваше сердце. Сжальтесь, оставьте меня въ покоѣ. На что я вамъ? Мало ли женщинъ красивѣе меня? Я не молода, я мать семейства, y меня взрослыя дѣти. Пощадите мою совѣсть. Какъ я буду смотрѣть имъ въ глаза? Отпустите меня на волю! Клянусь, я буду благодарна вамъ, какъ благодѣтелю. Вы пріобрѣтете друга, вѣрнаго и преданнаго, какого у васъ еще не было"… (Прячетъ письмо въ бумажникъ). Мнѣ противъ воли жаль ее. Но отказаться отъ нея невозможно. Она зацѣпила меня слишкомъ крѣпко. "Не молода"… "мало ли красивѣе меня"… Развѣ любятъ за молодость, за красоту? Любятъ потому, что любится. Любятъ не женщину, но свою прихоть къ ней. Она дорога мнѣ, потому что съ нею надо бороться, надо покорить ее, завоевать… Уступить ей сейчасъ значить быть побѣжденнымъ во второй разъ… Ни за что! (Входить человѣкъ). Что вамъ?
Человѣкъ (подаетъ карточку). Желаетъ васъ видѣть.
Ревизановъ. Синевъ? Такъ поздно? Вотъ не вовремя. (Смотритъ на часы). Успѣю сплавить. Просите.
Синевъ входитъ, слегка навеселѣ.
Синевъ. Андрей Яковлевичъ извините, что я не званый и яко тать въ полунощи…
Ревизановъ. Всегда радъ вамъ, Петръ Дмитріевичъ, душевно радъ.
Синевъ. Да что вамъ радоваться-то? Что я для васъ представляю? Такъ, грубіянъ — мальчишка, моська — знать, она сильна, что лаетъ на слона.
Ревизановъ. Батюшки! что за униженіе паче гордости.
Синевъ. Да, право. Я вѣдь къ вамъ съ повинною, ей Богу, съ повинною. Обѣдали это мы сейчасъ съ товарищами, и вдругъ говорятъ мнѣ, что вы вчера за всѣхъ нашихъ студіозовъ недостаточныхъ плату въ университетъ внесли. До земли вамъ поклонъ! Великолѣпно, батенька!
Ревизановъ. Что тутъ великолѣпнаго! Вы же мой взглядъ на благотворительность знаете. Еще одна неизбѣжная взятка обществу. Только и всего.
Синевъ. Э, батенька! дудки! Теперь не обморочите. Знаемъ мы, какъ васъ понимать, притворщикъ вы!.. Мы за ваше здоровье три бутылки клико осушили. Замѣтно?
Ревизановъ. Не очень.
Синевъ. Ну, бутылки высохли, а душа размякла.
Ревизановъ. И нашелъ покаянный стихъ?
Синевъ. Думаю, вотъ человѣкъ, къ которому я несправедливъ. Онъ всегда ко мнѣ внимателенъ, ласковъ, любезенъ, всею душою ко мнѣ, а я противъ него все на дыбы, да на дыбы.
Ревизановъ. Это вы о нашихъ дебатахъ у Верховскихъ?
Синевъ. Да… и о многомъ. Вотъ же, думаю, докажу справедливость сейчасъ же пойду, за студіозовъ руку ему пожму, да кстати и за всю свою наглость извинюсь.
Ревизановъ. Въ томъ числѣ, и за исторійку объ уральскомъ Крезѣ?
Синевъ. Фу! какое это было мальчишество!.. Андрей Яковлевичъ!
Ревизановъ. Не безпокойтесь, я не сержусь.
Синевъ. Меня стоило за уши выдрать, а вы великодушно промолчали.
Ревизановъ. Я въ такихъ случаяхъ всегда молчу.
Синевъ. А, знаете, опасная система.
Ревизановъ. Почему?
Синевъ. Молчаніе могутъ принять за знакъ согласія.
Ревизановъ. А мнѣ какое дѣло? Пусть принимаютъ.
Синевъ. Андрей Яковлевичъ, да вѣдь нехорошо… сознайтесь, что было нехорошо.
Ревизановъ. Хорошо или нехорошо, а не перемѣнишь, если было. Хвалиться нечѣмъ, а отрекаться гордъ.
Синевъ. Смѣлый вы человѣкъ.
Ревизановъ. Да, робѣть не въ моихъ правилахъ. Дѣло въ томъ, Петръ Дмитріевичъ, что, если человѣкъ самъ сознаетъ въ себѣ преступника и не боится имъ остаться, такъ трусить посторонней болтовни и считаться съ нею ему нечего.
Синевъ. Послушайте! это…
Ревизановъ (смѣется). Нѣтъ, вы погодите хватать меня за шиворотъ. Я не дамся. Я если и преступникъ, то на законныхъ основаніяхъ.
Синевъ. Чортъ знаетъ, что такое! Съ вами разговаривать что по канату ходить.
Ревизановъ. Однажды я поссорился съ нѣкоторымъ банкиромъ. Взорвалъ его на воздухъ: лопнулъ банкиръ, бѣжалъ въ Америку. Десятки семействъ разорились, были случаи убійствъ, сумасшествій.
